— Конечно, — подтверждает Хизер. Она выходит из дома в бикини и обвязанном вокруг тоненькой талии саронге. — Оставила всего на две минуты.

Хизер доводится мне мачехой, а выглядит так, как выглядят все избранницы отца. Высокая стройная блондинка, некоторое время пользовалась успехом в модельном бизнесе. Самая настоящая, типичная «твинки». В год развода родителей мне исполнилось одиннадцать лет. Когда мы с братом познакомились с Хизер, то первое время постоянно смеялись — тайком, конечно: новую избранницу отца трудно было назвать интеллектуальной особой.

Папа женат в четвертый раз. Хизер родила ему Кейси, а месяцев через восемь подарит еще одного ребенка. На прошлой неделе объявила, что снова беременна. У нее растет дочь от предыдущего брака, пятнадцатилетняя Джоули. Хизер явилась на смену Кимберли: у той от отца детей не было. Кимберли, в свою очередь, приняла эстафету из рук моей мамы, а до мамы почетное место занимала Джоди; Лидия — дочь Джоди. Система достаточно сложная: единокровных братьев и сестер у меня больше, чем у нормальных людей домашних животных. Не всегда удается поддерживать прекрасные, безоблачные отношения. Ссоримся ли мы? Еще как!

В результате четырех браков нетрудно проследить ряд закономерностей. Мама оказалась единственной брюнеткой среди трех блондинок. Иногда я шучу (разумеется, когда мы с папой одни), что через несколько лет он непременно сменит Хизер на молодую модель. Он же отвечает, что вряд ли решится на пятую миссис Сэш, так как не потянет материально. Не верю. Отцу исполнилось пятьдесят семь, но он полон сил и интереса к жизни.

Некоторое время болтаем обо всем на свете. Дети играют. Папа читает бумаги. Замечаю, что выглядит он усталым. Конечно, многолетнее злоупотребление алкоголем и наркотиками не прошло бесследно, но сегодня он еще бледнее, чем обычно. Говорить не стоит — очень расстроится. Волосы, наверное, были бы седыми, но он регулярно красит их в коричневый цвет. На войну с морщинами мобилизован ботокс. Трудно, наверное, элегантно встречать старость, когда привык к статусу рок-звезды. Гевин Сэш борется с неумолимым временем всеми доступными средствами.

— Что случилось, пап? — осторожно осведомляюсь я. — Выглядишь немного утомленным.

— Юристы, — ворчит он. — Всюду и везде эти чертовы крючкотворы.

Я никогда не понимала сути отцовского бизнеса: сочинение песен, авторские гонорары, отчисления и проценты — его собственный закрытый мир, в котором действуют особые правила и установки. Сколько себя помню, папе постоянно приходится с кем-то и чем-то сражаться. То ему не платят заработанные деньги, то требуют вернуть аванс, то скрывают лицензионные договоры.

— Разве они не на твоей стороне? — удивляюсь я.

— Если работают на других, то нет. — Он тяжело вздыхает и снимает очки. — Продажная братия.

— Уверена, что все будет в порядке, — стараюсь я успокоить отца. Подхожу и начинаю разминать ему плечи. Он любит массаж. — Не стоит расстраиваться.

Но он никак не может расслабиться.

— К сожалению, в порядке бывает не все и не всегда. — Он резко встает и направляется к дому. — Иногда вокруг полное дерьмо.

Мы с Хизер переглядываемся. Ненавижу, когда папа в таком настроении. Несмотря на десятилетнее посещение занятий Общества анонимных алкоголиков, порой он все равно непредсказуем.

— Ничего, отойдет, — мудро успокаивает Хизер и удобнее устраивается в шезлонге. — Просто устал от бумажной работы, потому и злится.

Придвигаю стул и сажусь рядом.

— Как растет Кейси?

— О, прекрасно! Правда, солнышко? А как наш зайчик Тэкери?

Во всем мире одна лишь Хизер называет моего сына зайчиком, и я упорно подавляю желание сказать, что ненавижу слащавое прозвище. Из последних сил храню тактичное молчание. Дипломатия необходима в семейной жизни — во всяком случае, такой сложной, как наша.

— Если не считать склонности к садомазохизму, прекрасно.

Хизер смущается. Длинные сложные слова неизменно приводят ее в замешательство. Сын тем временем катит по моей ноге машинку и старательно гудит.

— О, кстати! — восклицает Хизер. — Совсем забыла. Возле парадной двери Тэкери ждет посылка. Сегодня утром привез курьер.

— Мне? Мне посылка? — в восторге повторяет Тэкери и стремительно несется в дом.

В коридоре стоит огромная коробка. Вдвоем мы с трудом вытаскиваем ее во двор. Чтобы открыть, требуется десять минут и два похода в кухню за ножницами подходящего размера. Внутри оказывается большая машина с рулевым управлением. Ездит по-настоящему, на маленьком моторчике, работающем от батарейки. Почти как «приус». Спрашиваю себя, как отнесется к подарку Адам.

В коробке лежит записка. Читаю с интересом: от кого подарок? До дня рождения сына еще несколько месяцев.

«Тэкери от папы в надежде на скорое знакомство».

Что? Теперь он посылает подарки? Меня охватывает безудержная, почти безумная ярость.

— Сигареты не найдется? — спрашиваю я у Хизер.

— Нет, милая, — щебечет она. — А зачем? Что-то произошло?

К счастью, Тэкери не интересуется, от кого пришла посылка. Он в полном восторге и уже ездит в машине по дорожкам сада.

Глава 8

Мэдисон-сквер-гарден бушевал. Прежде мне не доводилось видеть столько народу в одном месте. Слушатели-зрители теснились, толкались, раскачивались из стороны в сторону и сливались в едином порыве. Подобно гигантскому чудовищу толпа поглощала отдельные личности и перерабатывала их в пеструю волнующуюся массу. Зачем же пришли все эти люди? Неужели только для того, чтобы поглазеть на моего отца? Поверить было трудно.

Я смотрела из ложи вниз, в зал. Так, наверное, знакомится с подданными девятилетняя принцесса. Меня впервые взяли на концерт отца. Конечно, я знала, что он знаменит — слава витала в воздухе, — но понятия не имела, как это выглядит на самом деле. И вот сегодня состоялось настоящее знакомство. Идея принадлежала виновнику торжества.

— И что же, все они действительно знают папу? — спросила я у мамы, одновременно с риском для жизни перегибаясь через ограждение и глядя вниз. Зрелище впечатляло.

— Угу.

— Откуда?

— Покупают его пластинки, — ответила мама скучающим голосом. Одета она была, как всегда, словно только что сошла со страницы модного журнала: розовый брючный костюм, большие темные очки и несколько миль неумолчно звенящих золотых цепей на шее. Она откинулась на спинку стоявшего в глубине ложи кресла. Вряд ли с этого места можно было увидеть сцену. Перелистав яркие страницы журнала «Вог», она вздохнула и пожаловалась, что музыка утомляет. Маму утомляло все: обеды, завтраки, дни рождения, другие дети, ее дети, папино отсутствие, папино возвращение домой. Иногда она казалась отдельной непроницаемой вселенной, и трудно было угадать, что ей нравится. Судя по всему, больше всего ей нравилось, когда мы оставляли ее в покое.

Еще маме очень нравилась мода. Я любила просматривать ее журналы, вырезать самые красивые, на мой взгляд, картинки и дарить ей. Иногда она даже аккуратно складывала вырезку и убирала в сумку.

— Начинаешь соображать, — хвалила она, и меня распирало от гордости.

Но в этот вечер мама была недоступна.

— А почему они покупают папины пластинки? — не унималась я.

— Не знаю, — последовал рассеянный ответ. Наморщив нос, она внимательно изучала какой-то снимок. — Видят его по телевизору.

— А сюда пришли потому, что любят его?

— Сюда пришли потому, что он их вдохновляет.

— Что значит «вдохновляет»?

— Это значит, что он уводит их в другое место.

— А в какое?

Мама устало вздохнула:

— Смотри и слушай. Сейчас все поймешь. Зазвучали ударные, потом вступила бас-гитара, и из густого дыма на сцене материализовался папа. Поначалу он не был похож на себя — глаза обведены черным, обычные джинсы уступили место серебряным штанам. Серебряные штаны? Что ж, дело было в девяностых. Человека с микрофоном можно было принять за астронавта на Луне. Но потом я узнала походку: папа всегда ходил, чуть подпрыгивая, как будто на цыпочках, словно радуясь жизни. Толпа завопила. Я закрыла уши ладонями. Никогда не слышала ничего подобного.

На гигантских экранах появилось папино лицо. Со лба стекали ручейки пота, волосы тоже намокли. Нестерпимо хотелось помочь, пожалеть, вытереть пот. А еще очень хотелось, чтобы он посмотрел на меня и помахал.

— Папа! — во все горло завопила я и принялась отчаянно размахивать руками.

Лидия и Эшли тоже закричали. Но папа даже не взглянул: как будто и не знал, что мы в зале.

Все до единой песни мы помнили наизусть, и все же сейчас они казались совсем другими: на сцене папа отдавал людям душу. Мама сказала правду: чудо действительно происходило. Пространство раздвигалось. Глубокий, с характерной хрипотцой голос спорил с гитарами и разносился по залу. Папа пел о любви и сердечной боли, о нежности и печали. Теперь я понимаю, что темы вряд ли могли потрясти мир, но исполнение уносило каждого, кто слышал и видел, в заоблачные миры, где жизнь подчинялась мечте. Да, он действительно брал слушателя за руку и властно вел за собой в царство грез. О, как же я любила своего папу, как им гордилась!

Глава 9

Увитый плющом бутик Фреда Сегала располагается в милом моему сердцу районе Лос-Анджелеса, на углу Мелроуз и Кресент-Хайтс, в лабиринте стильных и дорогих улочек. Я очень люблю этот остров красоты и изящества в центре огромного шумного города. Люблю запах хорошей дорогой кожи, прекрасную одежду, дизайнерские сумки с хрустящей папиросной бумагой внутри. Люблю стук каблуков по дубовому полу, характерный металлический звон снимаемых с перекладины вешалок, невозмутимость услужливых элегантных консультантов, нежное позвякивание ожерелий и колье. Люблю, когда стилисты очаровательно улыбаются и приглашают к новым коллекциям, свежим образам, оригинальным линиям. Да, неожиданный удачный фасон способен сразить меня наповал. Признаюсь: я страдаю от зависимости — обожаю все модное. Но разве кто-нибудь сможет устоять против полета дизайнерской фантазии, буйства цветов, своеобразия фактуры, атмосферы красоты и стиля?

Ну, а потом, всласть надругавшись над кредитной карточкой, можно отправиться в маникюрный салон, а оттуда в кафе, на встречу с чашечкой капуччино.

Не понимаю, что заставляет людей ездить за покупками в другие места. Сегодня бутики работают до девяти. Тэкери сдан на попечение няни, Адам, как всегда, допоздна на студии, а я встречаюсь в кафе с Лиззи и Беллой.

Каждой женщине необходимы подруги. Да, разумеется, следует иметь не меньше трех жакетов от «Прада» и постоянную маникюршу, которую при случае можно назвать собственной, но не менее важно наличие подруг. Две — абсолютный минимум, поскольку функции диаметрально противоположны: одна — чтобы было с кем посмеяться, а вторая — в качестве плеча, на котором можно поплакать. Я уже говорила, что с Лиззи мы дружим с раннего детства. Порой хулиганка сводит меня с ума, но жизни без нее я не представляю: она ведь постоянно рядом. Белла — настоящая подруга. Иногда кажется немного суровой. Или старается такой казаться. Я перед ней в долгу, потому что после ухода Бретта она оказалась рядом и оставалась рядом в самое трудное время. Отвезла меня к доктору и завела речь об антидепрессантах. Навещала, веселила забавными подарками и милой болтовней. Буквально за руку провела через развод, а потом вытолкнула в жизнь, в реальный мир.

Лиззи сегодня тратит без оглядки. Моя школа: я уже успела приобрести два умопомрачительных топа от Роберта Родригеса.

— Главная задача — поразить Кэмерона! — уверенно заявляет Лиззи в ответ на изумленные возгласы: фирменные бумажные пакеты едва помещаются вокруг ее кресла.

— Покажи, что купила. — Она сует нос в мои сумки. — Класс! Хочешь посмотреть, что выбрала я?

Вытаскивает покупки, тут же обматывает шарфики вокруг шеи, прикладывает к стройной фигурке платья, юбки и блузки.

Вот за что я люблю Лиззи. Девушка в полной мере понимает важность хорошей одежды. А тратит еще смелее и экстравагантнее, чем я, и тем самым облегчает угрызения совести.

— Кэмерон позвонил? — уточняю я.

— Еще нет, но обязательно позвонит. — Лиззи лукаво улыбается.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю. Вчера мы так хорошо друг друга поняли. Как будто он тот самый… — Она рисует в воздухе причудливую фигуру. — Спорим, он возьмет меня в следующий фильм! — гордо заявляет Лиззи.

Белла молча воздевает глаза к потолку. Она любит Лиззи ничуть не меньше, чем я, но типично английское чувство юмора порой граничит с высокомерием. В отличие от непрактичной Лиззи Белла трезво смотрит на жизнь. Она очень рано осталась сиротой — родители умерли, когда Белла была еще подростком, — и потеря отозвалась изрядной долей цинизма. Выросла она в чужих семьях, но, к счастью, это обстоятельство не остановило полета фантазии и не лишило уверенности в себе. Увидев объявление о вакантном месте няни в Голливуде, она получила работу и приехала сюда. Случилось так, что няня требовалась в дом Стивена Шо, где работала и я.