Светлана Лубенец - Если влюбишься — молчи!

– С чего ты взяла, что у нее с Борькой любовь?

– Со стороны Доренко, конечно, никакой любви нет, это ясно, а вот сама Анжелка по нему сохнет уже года два. Будто ты не знаешь!

– Она в курсе того, что мне Доренко абсолютно не интересен.

– Ну и что же? Он же с тебя глаз не сводит, вот она и решила на всякий случай тебя обезвредить.

– Нет! – решительно отвергла Юлькины предположения Оксана. – Не верю! Она наша с тобой подруга и на такую подлость не способна.

– Честно говоря, – улыбнулась Акимушкина, – я и сама не верю. Это я просто… в качестве версии… А может, это такая шутка, Ксанка?

– Чушь! – опять выкрикнула Оксана. – От таких шуток можно получить сердечный приступ!

– Я могу тебе валерьянки дать, – вскочив с дивана, живо отреагировала Юлька, – или корвалолу. Очень помогает!

– Юля! – укоризненно проговорила Оксана. – Сядь! Каким образом валерьянка может помочь против фотографий?

– Знаешь, Ксана, порви ты их и забудь! – посоветовала Юлька.

– И что? У того, кто их прислал, наверняка еще есть. И вообще, он, может быть, уже послал второй экземпляр Эмме!

– А вот тут ты не права, – решительно возразила Акимушкина.

– Почему ты так уверена?

– Потому что в этом нет смысла!

– Как?

– А так! Шантажисту нужно что-нибудь с шантажируемого получить. Если он пошлет фотки Эмме, вы станете разбираться между собой, а он сбоку окажется. Скажи, какая ему тогда будет польза?

– Может быть, выгода для него как раз в том и состоит, чтобы опозорить меня и поглубже во всей этой дряни зарыть.

– Н-не знаю… – нерешительно произнесла Юлька. – Для этого ты все-таки должна была кому-то крепко насолить.

Домой от подруги Оксана шла, напряженно оглядываясь по сторонам. Ей казалось, что вот-вот из-за какого-нибудь угла выскочит шантажист. Он представлялся ей одетым в черную куртку и вязаную шапку до подбородка с прорезями для глаз. В таком прикиде, кажется, были те уроды, что били Сашку Семенова и других ребят. Оксана тут же одергивала себя, убеждая, что днем при всем честном народе никто не станет бегать в дурацкой маске, но тревога никак не оставляла ее. Даже в собственный подъезд она смогла войти только вместе с соседкой, возвращающейся с огромными сумками из магазина.

Пока девушка возилась с замком, в квартире надрывался телефон. Захлопнув дверь и скинув туфли, Оксана подбежала к аппарату. Она рассчитывала, что звонит Юлька, которая наверняка придумала какой-нибудь замечательный выход из ситуации.

– Получила? – прозвучал в трубке странный, какой-то «шерстяной» голос. Оксане показалось, что говоривший специально заглушал его, прикладывая ко рту толстую тряпку.

От страха Оксана не смогла ничего ответить. Она приросла к полу и была не в силах не только говорить, но даже и двигаться.

– Значит, получила, – удовлетворенно хмыкнула трубка. – Понравилось?

– Зачем это? – с трудом просипела Оксана.

– Скоро узнаешь.

Вслед за этими словами послышался неестественный смех, а потом раздались короткие гудки зуммера, иглами впивавшиеся в мозг девушки.

Впервые за всю свою школьную жизнь Оксана не приготовила домашнее задание ни по одному предмету. Весь вечер она просидела, уставившись в учебник по истории, не прочитав при этом ни слова. Перед ее глазами стояла фотография, на которой она, Оксана Величко, словно заправская воровка, смело лезла в чужую сумку. А за кадром этого видения слышался противный «шерстяной» голос, беспрерывно повторяющий: «Понравилось? Понравилось? Понравилось?»

Бежали дни. Когда история с присланными фотографиями и гадким голосом в телефонной трубке уже начала казаться Оксане не чем иным, как идиотским розыгрышем, когда она перестала шарахаться от каждого человека в черной куртке и даже снова начала выходить на улицу вечерами, случилось то, чего она уже почти перестала сиюминутно ожидать. Однажды вечером, часов в девять, Оксана возвращалась домой от Юльки, с которой вместе готовилась к зачету по химии. На детской площадке, у беседки, куда почти не доходил жидкий свет старого фонаря, ей преградили дорогу трое… в черных куртках и вязаных шапках с прорезями для глаз. У Оксаны мелко-мелко задрожали колени и мгновенно пересохло во рту. Один из преградивших путь втолкнул ее в вонючую загаженную беседку. Оксана от страха уже почти не держалась на ногах и сразу шлепнулась в своем светлом бежевом пальто на грязную скамейку.

– Что вам надо? – прошептала она.

– Мы всего лишь хотим тебе кое-что продать, – тем же «шерстяным» голосом сказал втолкнувший ее в беседку. Теперь Оксана видела, что он кутает низ лица в толстый темный шарф.

– Продать? – Оксану била крупная дрожь. – Что?

– Фотографии одной воровки.

– Я не воровка, – жалко просипела Оксана.

– Этого тебе уже не доказать!

– Но что вам надо? – Оксанины глаза были полны слез, которые она с трудом сдерживала.

– Я же сказал, хотим, чтобы ты купила у нас свое изображение.

– У меня нет денег…

– Возможно. Зато у тебя есть ювелирные изделия с бриллиантами.

Оксана задохнулась от ужаса. У нее, действительно, были сережки и колечко с маленькими блескучими бриллиантиками. На прошлое Восьмое марта отец подарил Оксане с мамой на двоих комплект, состоящий из перстенька, сережек и цепочки с крохотной подвеской. Мама взяла себе кулончик, а Оксане достались серьги и тоненькое изящное колечко.

– А если я не стану покупать фотографии? – звенящим голосом спросила Оксана.

– Если завтра в это же время ты не принесешь сюда свое золото, то на следующий день вся школа будет увешана твоими фотографиями, увеличенными еще в два раза.

Оксана еле сдержала готовый вырваться крик, а троица в черных куртках вышла из беседки и, не торопясь, отправилась в глубь двора. На ходу они стянули с себя шапки с прорезями. Оксана дорого дала бы за то, чтобы узнать, чьи лица скрывались под ними.

Следующий день прошел для Оксаны Величко как в дурмане. Сказавшись больной, она ушла со второго урока домой. Дома, до прихода родителей, ничком пролежала на своей тахте в полуобморочном состоянии. Когда вернулись с работы отец с мамой, Оксане пришлось довольно долго изображать напряженную подготовку к урокам. В 20.50, зажав в кармане футляр с отцовым подарком, она крикнула маме, что сбегает минут на двадцать к Юльке, чтобы отдать тетрадь по физике. Передача украшений произошла быстро, без слов, и Оксана вернулась домой даже раньше, чем обещала родителям.

Постепенно Оксана съехала с пятерок на абсолютные четверки, а потом стали проскакивать и троечки. Классная руководительница вела с ней воспитательные беседы, как раньше с Сухоруковым, но все мысли бывшей круглой отличницы были заняты только одной думой: что произойдет, когда родители хватятся украшений. Когда Надежда Ивановна пообещала вызвать в школу Оксаниных родителей для решения вопроса с успеваемостью дочери, девушка очнулась. Нет! Никаких родителей! Она сошла с ума! Ей ведь придется оправдываться, а как? Оксана налегла на учебу и выправила положение. Победу над Оксаниными тройками и четверками Надежда Ивановна отнесла исключительно на счет своего умения правильно и вовремя работать с учениками. Правда Олег Сухоруков по-прежнему учился плохо и прогуливал уроки, но Надежда Ивановна считала, что и там не все еще потеряно и победа все-таки не за горами.

Оксана теперь все чаще и чаще думала о Сухорукове. Может быть, с ним приключилась такая же история, как с ней? Оксане очень хотелось поговорить с Олегом, но она понимала, что в таком случае придется рассказывать подробности своего отвратительного положения, а это не вызывало энтузиазма у нее. Кроме того, если Олег вляпался в подобную же мерзость, он тоже вряд ли захочет рассказывать об этом.

Однажды, субботним вечером, мама объявила Оксане, что назавтра они всей семьей приглашены к Маркеловым на день рождения тети Нины.

– Зачем мне туда идти? – тут же заныла Оксана. – Тетя Нина – твоя подруга. Мне там будет скучно!

– А Иришка?

Иришкой звали дочку Маркеловых. Она была ровесницей Оксаны и тоже училась в девятом классе. Но сколько мама с тетей Ниной ни пытались подружить дочерей, у них ничего не получалось. Оксана и раньше, в детстве, не находила общего языка с капризной и вздорной Иришкой, а теперь и вовсе терпеть ее не могла.

Дядя Коля, Николай Петрович Маркелов, был так называемым новым русским. Поначалу он торговал на местном рынке стиральным порошком и шампунями. Постепенно дела его пошли в гору. Он нанял продавщицу, а сам стал заниматься только доставкой товара. Потом продавщиц стало две, потом шесть – в палатках в разных районах города. Года два назад дядя Коля открыл собственный магазин хозтоваров, который назвал именем дочери. Иришка, почувствовав себя кем-то вроде инфанты или цесаревны, обвешалась золотом с платиной, оделась у знаменитого на весь город портного по имени Вадик и с тех пор стала смотреть на Оксану, как на голь перекатную. Оксаниных родителей она воспринимала в качестве жалких попрошаек, разевающих рот на их сладкий маркеловский каравай. Оксана не могла об этом рассказать маме с отцом, и те по-прежнему называли дочь друзей Иришкой и дарили ей на день рождения подарки, невыносимо убогие, с точки зрения хозтоварной принцессы. Оксана соглашалась ходить в гости к Маркеловым только из-за дяди Коли. Возросший материальный достаток на его манеры, в отличие от дочери, никак не повлиял. Он оставался таким же добряком и весельчаком, и искренне любил Оксану, которую знал с рождения.

– Тетя Нина задумала какой-то прием по западному образцу, – весело щебетала мама. – Они же теперь бизнесмены – хозяева жизни! Представь: у них будут два стола. Один для взрослых, а другой – для молодежи. Какой-то там фуршет… Тебя очень приглашали. Говорили – не пожалеешь!

Оксана фыркнула, дернула плечом и ушла в свою комнату. Она поняла, что тащиться на Иришкин фуршет ей все равно придется.

– Ксанка, ты готова? – в 17.30 спросила мама, заглядывая в комнату дочери.

Она была одета в узкое черное платье, очень простое и стильное одновременно. Оксана с удовольствием отметила, что и на этот раз мама наверняка будет выглядеть в сто раз элегантнее, чем тетя Нина, которая в праздник всегда напоминает новогоднюю елку по количеству разномастных, часто взаимоисключающих друг друга ювелирных изделий. Мамино платье украшала только тонкая золотая цепочка с подвеской, переливающейся тремя маленькими бриллиантиками, – папин подарок к Восьмому марта.

– Я смотрю, ты не надела наши сережки. Это хорошо! – мама чмокнула дочку в нос.

– Почему? – осторожно спросила Оксана, предчувствуя недоброе.

– Потому что сегодня именно я буду при полном боевом комплекте. Я похудела, так что, может быть, даже колечко налезет. Дай-ка его сюда! И сережки тоже.

У Оксаны предательски задрожали руки. Она спрятала их за спину и слегка осипшим голосом сказала маме:

– Их нет… – и быстро добавила: – Временно… Скоро я возьму их назад и…

– Где они? – перебила ее мама. – Неужели ты кому-то отдала?

Мама, сама того не подозревая, подсказала дочери выход из ситуации.

– Да… Юльке… Только на один вечер! У нее сегодня… свидание… Мы же не знали, что и ты их сегодня захочешь надеть…

– Оксана! Что за странный поступок? Это же папин подарок! При чем тут Юлька? – мама бросила взгляд на часы и раздраженно закончила: – Я бы послала тебя к ней немедленно, но у нас уже совершенно не остается времени.

Сердитая мама довольно громко хлопнула дверью комнаты, а Оксана перевела дух. Она все-таки получила отсрочку. Мизерную, ничтожную, но все же отсрочку. Она посмотрела на себя в зеркало. Лицо было зеленоватого оттенка. Мама наверняка отнесла появление данного колера на щеках дочери на счет своего строгого тона. На самом же деле… Оксана решила не додумывать эту ужасную мысль до конца. Она закрутила свои тяжелые густые волосы в узел на затылке, слегка тронула губы перламутровым блеском и вышла в коридор к ожидающим ее родителям.

– Почему ты не надела новый бордовый костюм с розовой блузкой? – все так же сердито спросила мама. – Куда его еще носить, если не на такие приемы!

Оксана виновато одернула свой любимый желтоватый джемперок из ангорской пряжи, а папа, приобняв ее за плечи, весело пропел:

– Во всех ты, душечка, нарядах хороша! – и потащил своих женщин к выходу.

В просторной четырехкомнатной квартире Маркеловых было много народу. Некоторых Оксана знала, потому что они дружили и с ее родителями тоже, других видела впервые. Эти другие почему-то сразу не понравились девушке и рассердили ее, будто именно они были виноваты в ее неприятностях.

– Ируська! – по своей привычке совершенно оглушительно гаркнул дядя Коля. – Ксана пришла! Забирай!