Кейт Ноубл - Если я полюблю

Он присел рядом с ней, и она увидела его лицо вблизи. Вид у него был потрясенный и чрезвычайно серьезный, он видел, как сильно она страдает, и не мог не понимать, кто истинный виновник ее страданий. Ей даже на миг стало жалко его. Нет! Сара встряхнула головой. Она должна все узнать до конца. Но, видя его волнение, заботу и тревогу, она не решилась расспрашивать сразу.

Отвернувшись, она одну-две минуты смотрела в ночную темноту, вплотную подступавшую к террасе.

— Когда?

— Что когда? — переспросил он, ее вопрос явно сбил его с толку.

— Когда ты познакомился с мисс Крейн? В колледже?

— Позже, — ответил он после паузы.

— До того, как мы встретились? — Саре казалось, что если бы это произошло до их знакомства, то, пожалуй, так было бы лучше. Конечно, от этого ничего не менялось, но все-таки было бы лучше.

— Нет, — неохотно продолжал он. — Это случилось этим летом, когда я уезжал на несколько недель на континент.

И тут после последнего признания все разрозненные фрагменты головоломки сложились в одно целое. Прошедшим летом Джейсон внезапно уехал из города, как он потом говорил, захотелось повеселиться в Париже. Тогда они еще не были помолвлены. Он еще ни словом не обмолвился о своих намерениях, но его внимание уже было замечено Сарой. А когда он вернулся, в нем что-то неуловимо изменилось. Он по-прежнему проявлял к ней подчеркнутое внимание, возможно, тогда она что-то почувствовала, но только теперь поняла: он изменился, он стал другим человеком. Он был таким же добрым, внимательным, услужливым, но временами на него находили внезапные приступы задумчивости, то он смотрел в окно, то сквозь бокал на вино, и по всему было заметно, что мысленно он не здесь, а где-то далеко…

Скорее всего, он побывал не только в Париже, а в качестве спутника сопровождал мисс Крейн в ее путешествии по Европе.

Сара попыталась было возмутиться, упрекнуть в обмане, но, сломленная отчаянием, только тяжело вздохнула.

— Сара, я хочу жениться на тебе, — торопливо произнес Джейсон. — Не надо так переживать. Мы будем счастливы. То, что было, — просто стечение обстоятельств. Меня ничего не связывает с ней. Между нами все кончено.

— Нет, все не так просто. — Сара оглянулась на ярко освещенные окна, за которыми ее родные и знакомые праздновали их помолвку. Их будущую счастливую жизнь. — Последние месяцы я все время наблюдала за тобой. Это было моим любимым занятием, — робко призналась она. Только сейчас она поняла, чем занималась. Она хотела понять, постичь его мысли и чувства. — Ты был со мной веселым, любезным. Ты шутил, смеялся…

Но тут с какой-то пугающей легкостью ей вспомнились те моменты, когда он был рядом, а мысли его явно блуждали где-то далеко-далеко, и Саре стало интересно, не была ли она в эти минуты чужой для него.

— Но никогда не был счастливым. Я хочу сказать, совершенно счастливым. Ни разу я не видела тебя таким возбужденным, Каким ты был всего несколько минут назад после встречи с мисс Крейн.

Увлекаемый отчаянием Джейсон бросился к ней.

— Но разве из-за этого мы с тобой не можем…

Она вскинула на него глаза, и он запнулся.

— Посмотри на меня.

Он взглянул ей в лицо. И хотя ей было очень больно, по его глазам она поняла — все кончено.

И тут она сказала то, что необходимо было сказать:

— Если ты хочешь разбить мне сердце, то пусть это произойдет сейчас, а не через три месяца после нашей свадьбы. Скажи мне всю правду не завтра, а именно сейчас. Ну, смелей. Что тебе подсказывает сердце, прислушайся к его голосу.

Он дернулся, словно от зубной боли. Бледный, видимо, не осознавая, что делает, Джейсон взглянул на дверь, куда минуту назад вышла мисс Крейн. Тем самым он невольно выдал себя с головой.

Сара, зорко наблюдавшая за ним, побледнела как смерть. Несмотря на свое умение скрывать чувства — светская леди всегда должна носить маску любезного равнодушия, — она почти задыхалась от отчаяния.

На глаза навернулись слезы, она с трудом удерживалась от того, чтобы не разрыдаться.

— Прости меня, — прошептал он.

Эти обычные слова, сказанные ровным и тихим голосом, больно кольнули ее в самое сердце: они были еще холоднее, чем зимний воздух на террасе.

Из ее груди вырвался тяжелый скорбный вздох. Казалось, еще чуть-чуть, и она лишится сознания. «Нет, нет, — мелькнула в ее голове мысль, — только не здесь и не сейчас».

Он спросил время, и она ответила ему. Собственный голос как бы доносился к ней издалека. Затем Джейсон задал вопрос, что она скажет родителям? Она машинально ответила, что расскажет им обо всем завтра. Ей казалось, что ее голосом говорит другая женщина, а не она сама.

Джейсон взял ее за руку и поцеловал, но она не ощутила поцелуя. Больше всего ей сейчас хотелось остаться одной.

— Тебе пора идти, — прошептала она, улыбаясь сквозь слезы. Надо было как можно быстрее избавиться от него. Еще немного, и самообладание оставит ее, тогда она расплачется, а он останется и начнет утешать ее, что было бы совершенно невыносимо.

Наконец он отступил, собираясь уходить. Но прежде чем уйти, он опять приблизился к ней.

— Сара, — сказал он слегка дрожащим голосом, — ты только поверь мне. Я знаю, что буду счастлив с тобой. Только поверь…

— Хорошо, — согласилась она.

И он ушел.

А она осталась одна, в темноте. Было холодно, и она начала замерзать, но от одной мысли, что надо идти обратно в бальный зал и там весело улыбаться, у нее сразу слабели ноги. Разве она могла идти туда, когда сердце буквально разрывалось на части? Да все, кто там есть, по выражению ее лица сразу обо всем догадаются.

Встать и вернуться было очень трудно. Почти невозможно.

Но у нее не было иного выхода. Надо было идти.

Слезы душили ее. Она прижала руку к искривленным губам, чтобы только не разрыдаться.

«Только поверь…»

Но она ему не верила. Тихие слезы потекли по ее лицу и закапали вниз, одна из них упала на руку с обручальным кольцом. Стало невыносимо больно, она со всей отчетливостью поняла, что сейчас произошло.

Между ними все кончено. Ничего нельзя ни изменить, ни исправить.

Апрель 1823 года

Все было кончено.

Сара закрыла за собой дверь в спальне, прислонилась спиной к двери и облегчено вздохнула. Наконец-то мучительно долгий вечер закончился, наконец-то она одна.

Обычный вечер, ничего примечательного, если разобраться, то все было как обычно. Игра в карты, ужин, а потом незамысловатые светские развлечения под аккомпанемент Бриджет на фортепиано; Одни только близкие друзья, как говорила ее мать. Никто из них не осмелился бы заикнуться о том…

Что произошло. О том событии.

И к чести всех собравшихся, никто ни единым словом не обмолвился об этом… Никому и в голову не пришла мысль говорить на эту тему в доме Форрестеров. Но ведь это не мешало им переглядываться и перешептываться.

Сара отошла от дверей. Близкие друзья — какая горькая насмешка. Когда отец увлечен предметами старины, а мать имеет двух дочерей на выданье, одна из которых уже три года выезжает в свет, а другая только в этом году начала выезжать, определение «близкие друзья» звучит довольно двусмысленно и странно. В понимании леди Форрестер близкий друг — это жена одного из собирателей антиквариата, у которого лорд Форрестер пытался приобрести коллекцию древнеримских скульптур. Или светские кавалеры, с которыми Сара танцевала больше одного раза в этом сезоне.

Впрочем, все это уже в прошлом.

Сара не спеша подошла к столику и села на небольшой стул, сиденье которого было обито бархатом, отчего он напоминал игрушечный. Может быть, именно такая схожесть соблазнила двенадцатилетнюю Сару, и она выбрала его для себя.

Туалетный столик поражал своей пестротой. На его крышке, выполненной в стиле рококо, были нарисованы летающие среди облаков херувимы, края крышки окружал причудливый орнамент. Столь необычный столик, как это ни странно, приближал их друг к другу — нынешнюю двадцатилетнюю Сару и двенадцатилетнюю девочку.

Сперва она сняла жемчужные серьги, потом кулон из жемчуга.

Машинально взглянула на левую руку. Теперь на ней ничего не было. Поспешно отведя глаза, она уставилась на пухленьких ангелочков, на крышке стола. Все выглядело до глупости примитивно.

Но сегодня от глупой незамысловатости веяло покоем, и у Сары стало немного легче на душе. Она вспомнила себя прежнюю, ту, какой была раньше. Повернувшись, она взглянула на свое отражение в зеркале и не узнала себя.

Конечно, это было лицо не двенадцатилетней девочки.

Но и не двадцатилетней.

Оно было намного старше.

На нее смотрели мрачные, неулыбчивые глаза. При свете луны они скорее напоминали два темных провала. Если бы она зажгла свечу, она увидела бы себя: золотистые волосы, заколотые жемчужными шпильками; зеленые глаза, говорившие о том, что ее предками были англосаксы; белая, гладкая кожа, наглядное свидетельство ее молодости. Но под обликом очаровательной юной леди скрывалась старуха с мрачными впалыми глазами. Потому что…

Потому что теперь она стала именно такой.

В дверь постучали, и в комнату вошла ее горничная Молли.

— Мисс, кажется, сегодня вечер был что надо. — Аккуратно одернув передник, она подошла к столику, высекла искры из кремня и зажгла свечи по обеим сторонам от зеркала.

— Да, было приятно, — согласилась Сара, привычно надевая на лицо равнодушную улыбку, которую почти не снимала со своего лица весь званый вечер. Хотя бывали мгновения, когда улыбка гасла под напором печальных мыслей, но Сара тут же спохватывалась и опять принимала веселый вид или, во всяком случае, старалась выглядеть веселой.

— Маме нравится собирать такой тесный кружок друзей.

Несмотря на молодость, Молли была уже опытной камеристкой. Одобрительно хмыкнув, но без лишних вопросов, она приступила к исполнению своих обязанностей, ловко вынимая из волос госпожи шпильки.

Густые длинные волосы рассыпались по плечам, и Сара вздохнула с облегчением. Однако освободиться от тяжести прически было намного легче, чем от осознания правды. Сара догадывалась, что Молли, наделенная немалой сообразительностью, тоже все видела и знала.

— Будь честной Молли. — Не выдержав, Сара первая нарушила тишину. — Вечер был ужасный.

— О, мисс, все было не так уж плохо. — Молли говорила, одновременно расчесывая волосы Сары. — Ужин был подан вовремя. Ничто из посуды не разбито. Все чашки целы. Нам на кухне все время было слышно, как смеялась ее светлость.

Что верно, то верно. Ее мать любила посмеяться, к месту и не к месту.

— Мне кажется, наши определения удачного вечера несколько отличаются друг от друга, — вздохнула Сара.

— Как сказать, мисс — пожала плечами Молли. — Но мы видели, как вы танцевали с лордом Сетоном. Он такой веселый и общительный.

Как показалось Саре, он черпал как вопросы, так и ответы из последней светской хроники. Она с тоской вспомнила его двусмысленные намеки, его частое дыхание, вызванное слишком туго затянутым корсетом. Он единственный пригласил ее на танец, что было совсем скверно. Неужели она так плохо выглядит, что ни у кого не возникает желания танцевать с ней?

Неужели, когда начались танцы, та самая умудренная жизненным опытом женщина, прячущаяся внутри ее, выскользнув наружу, предстала перед взорами гостей?

— А теперь, мисс, не хотите ли переодеться ко сну? — спросила Молли. — Ваши родители еще внизу, в гостиной. Они решили перед сном перекусить сыром. Может быть, вы хотите спуститься к ним?

По лицу Сары скользнула недовольная гримаса. Но как ни претила ей мысль провести остаток вечера вместе с родителями, оставаться одной в спальне было еще тоскливее. Надо было немного отвлечься от мрачных мыслей.

Стакан с теплым молоком. Новый роман. Все, что угодно, лишь бы забыться.

Забыть о том, о чем шептались все вокруг.

— Благодарю, Молли. Пока не буду переодеваться. Наверное, тебя ждут на кухне. После званого вечера лишняя пара рук там будет очень кстати.

— Совершенно верно, мисс, — с довольным видом ответила Молли и присела в коротком реверансе. — Спокойной ночи, мисс.

— Спокойной ночи, — машинально повторила Сара.

Надо взять в библиотеке роман. Она тихо проскользнет по черной лестнице, чтобы родители ее не заметили. А на обратном пути возьмет на кухне молоко.

Роман и молоко — как раз то, что нужно.

К несчастью, если надо незаметно выйти из дому, то, как правило, проскользнуть мимо дверей в гостиную удается довольно легко. Но пройти незамеченной мимо гостиной, направляясь в библиотеку, уже намного сложнее.