Бобби Суэйн выглядела безжалостной, если верить нарисованному Кейном портрету. Но его старший брат не был склонен к преувеличениям и называл вещи своими именами. Убийца есть убийца. Никаких извинений или объяснений.

Шон не раз грозил Дюку, что отправится на юг и присоединится к наемникам Кейна. Это был самый надежный способ привести в ярость обычно спокойного Дюка. Дюк провел три месяца в Центральной Америке с командой Кейна и вернулся другим человеком. Но Шон так этого и не сделал и в прошлом всегда чувствовал, что брат считал его слабым, или избалованным, или слишком склонным к комфорту.

Роган видел привлекательность борьбы с грандиозным злом, борьбы, в результате которой людей удавалось спасти от чего-то худшего, чем смерть. Уводить молодых парней с поля боя и возвращать их матерям. Сжигать поля коки до того, как успеют собрать урожай. Брать штурмом бордели, где девушек и женщин держат в качестве секс-рабынь, и увозить их в безопасное место. Убивать тех, кто все это делал в странах, где не было других возможностей вершить правосудие.

Однако Шон опасался, что после столь жестоких схваток может потерять все человеческое, что в нем оставалось. Он мог научиться тому, чем занимался Кейн, но не сумел бы выйти невредимым из таких испытаний. Иногда ему казалось, что Кейн наделен сверхъестественными способностями, потому что никто другой не мог делать такие вещи и сохранить душу.

Роган сидел в пикапе и обдумывал еще одну теорию относительно снайпера. Кто-то в городе очень хорошо знает, что здесь происходит, и хочет, чтобы они с Люси убрались до того, как кого-то из них убьют. Снайпер не пытался их застрелить. Он считал, что оказывает им услугу.

Шону не нравилась эта игра, и он не собирался уезжать до тех пор, пока не узнает, что случилось с Викторией Шеффилд и Джимми Бенсоном. И, несомненно, он не покинет Спрюс-Лейк, пока не поймает Рикки Суэйна. Парень опасен, к тому же он и сам мог погибнуть. Если Рикки наступит на больную мозоль серьезным людям, с ним мгновенно расправятся. Тот, кто убил федерального агента, без колебаний избавится от подростка, который попытается отомстить за смерть дяди.

Шон выбрался из машины и надел куртку. По дороге к входной двери он отчетливо ощущал царившую вокруг тишину, которую нарушал лишь шелест ветра.

Роган постучал, но Генри Кэллахан ответил только через минуту и отступил в дом, удивленный нежданным визитом.

– Мистер Роган.

– Ваш племянник Джон дома?

– Нет, он в баре. Вы хотите с ним поговорить?

– Нет, на самом деле я пришел к вам. У вас найдется минутка?

По лицу старика пробежала тень страха, и он оглянулся через плечо, словно там кто-то стоял.

– Вы одни? – прошептал Шон.

Генри жестом предложил ему войти.

– Моя жена, Эмили.

Она сидела в кресле, седые волосы не портили ее красоты, вот только глаза были слишком блестящими. На коленях лежал шерстяной платок ручной вязки, и она слегка раскачивалась в кресле. Поверх платка пристроилась маленькая потертая Библия. Шрифт был таким мелким, что Шон едва ли мог бы что-то прочитать. Возможно, женщина черпала в Священном Писании утешение.

– В прошлом году у нее случился удар. И она испытывает боль.

Казалось, Эмили находилась под воздействием наркотиков, но, если она страдала от сильных болей, он не станет винить семидесятилетнюю женщину за то, что она курит марихуану, хотя Шон и не почувствовал характерного запаха.

– Генри? – спросила Эмили и посмотрела в их сторону, но Шону показалось, что она ничего не видит.

– Я здесь, дорогая. – Он подошел к жене и надел ей очки с толстыми стеклами, висевшие на шнурке у нее на шее.

Она остановила взгляд на Генри и улыбнулась.

– Дорогой, мы сегодня отлично с тобой прокатились, не так ли?

– Да, так и было.

– А кто твой друг?

– Приятель Джо Хендриксона. Ты помнишь Джо?

– Да, конечно, я помню Джо. Почему он так редко приходит?

– Он умер в прошлом году, милая. Мы ходили на его похороны.

Ее улыбка стала неуверенной.

– Я помню. – Однако по выражению ее лица было видно, что она ничего не помнит.

– Мы с другом Джо пойдем на кухню выпить пива. Ты не против?

– Я бы тоже выпила пива.

– Ты не любишь пиво.

– Думаю, мне может понравиться.

– А как насчет мартини? Побольше вермута и три оливки?

– Звучит чудесно.

Шон последовал за Генри через большую парадную гостиную, которой, как ему показалось, уже давно никто не пользовался. Одну из стен занимала знаменитая репродукция «Тайной вечери». Генри печально посмотрел на картину. Он не останавливался до тех пор, пока они не добрались до задней части дома, где скромная кухня имела вполне обжитой вид.

Кэллахан откашлялся.

– Прошу меня простить.

Глаза Генри блестели, но не от боли или наркотиков, а от переполнявших его чувств.

– Обычно я спокойно отношусь к ее забывчивости, но у меня выдалась трудная неделя. – Он со значением посмотрел на Шона. – Полагаю, вы знаете почему.

– Мне нужны ответы, Генри. Что происходит в Спрюс-Лейк?

Кэллахан вздохнул и вытащил из холодильника две бутылки пива. Одну он протянул Шону, другую открыл для себя.

– Я не назвал Эмили ваше имя для того, чтобы она никому не сказала, что вы здесь были. Я не хочу, чтобы вы подвергались еще большей опасности.

– Объясните.

Старик покачал головой, сел на высокий табурет с мягким сиденьем и оперся локтями о стол.

Шон стукнул неоткрытой пивной бутылкой о кухонную стойку.

– Я могу призвать кавалерию – только скажите слово.

– И что? Вы позовете полицию, они ничего не найдут, потому что вашим людям нужны ордера на обыск. Ублюдки, которые всем командуют, об этом узнают еще до того, как высохнут чернила на бумаге, и тут же уничтожат улики, а потом накажут тех, кто выступил против них. Известное зло…

– Мне нужна ваша помощь, – сказал Шон.

– Пол Суэйн был безжалостным ублюдком, но он заботился о нашем городе. До тех пор, пока ты оставался на его стороне, он и о тебе заботился. Кто-то выступил против него.

– Кто?

– Я не знаю. Когда его посадили в тюрьму, а полицейские ушли, часть игроков поменялась.

Шон почувствовал разочарование. У него не было времени для уроков истории, и ему хотелось, чтобы Генри наконец все рассказал.

– Я знаю гораздо больше, чем вы думаете. – Кусочки головоломки уже начали выстраиваться, и теперь Роган видел часть картины. – Перед тем как Пол Суэйн отправился в тюрьму, кто-то его сдал. Я не знаю, как именно – угрозы, подкуп, секс, – но когда на ее стороне оказалось достаточное количество людей, она сдала брата полицейским. И хотя Суэйн сидит в тюрьме, у него на нее что-то есть – то, что приведет к ее аресту или гибели, – так что она держалась подальше от Спрюс-Лейк.

По мере того как Шон говорил, выражение лица Генри становилось все более мрачным. Он понимал, что детектив имеет в виду Бобби.

– Бобби Суэйн может торжествовать или управлять бизнесом, как ей захочется, опираясь на таких людей, как ваш племянник Джон, которые должны все контролировать, – продолжал Шон. – Но кое-что изменилось, и Бобби вернулась.

– Боже мой, вы ее видели? – Лицо Генри исказилось от ужаса.

– Сегодня она играла роль бармена.

Плечи старика бессильно опустились. На самом деле Шон лишь догадывался о том, что он сейчас рассказал Генри, однако Роган продвинулся довольно далеко, разрабатывая гипотезу после того, что Дюк сообщил ему о Майами. Если Бобби Суэйн настолько хладнокровна, что убила собственного мужа и подставила другого торговца наркотиками, ей ничто не могло помешать выступить против брата.

– Джон слышал, что она возвращается, – сказал Генри. – Она позвонила ему и просила убедить Тима и Адама отложить открытие отеля. Но вы не понимаете – Джон не тот, за кого вы его принимаете. Он мечтает лишь об одном: чтобы у людей была крыша над головой и пища на столе. Он хочет защитить их от Бобби и ее людей.

– Так вот зачем он скупал землю? Навязать им рабские условия жизни, чтобы защитить?

– Вам лучше уйти.

– Я не уйду без ответов.

– Здесь вы их не найдете.

Разочарованный Шон повернулся спиной к Генри, но он понимал, что агрессия не поможет ему получить столь необходимые ответы. Старик слишком боялся за себя и свою больную жену.

Роган оглядел просторную кухню, сохранившую стиль пятидесятых годов. Коричневая бытовая техника, хотя и старая, хорошо гармонировала с разноцветным кафелем и коллекцией висевших на стене над плитой ложек. Все выглядело домашним и удобным. Вымытые вручную тарелки сохли на подставке, которая стояла на кухонной стойке. Холодильник украшали несколько магнитов, которые удерживали фотографии Генри и Эмили: на одних – молодая счастливая чета, на других – Джон Кэллахан. Кроме того, на снимках были запечатлены важные события – внимание Шона привлекла церемония, посвященная окончанию колледжа.

Шон подошел, чтобы посмотреть на фотографии, но продолжал думать о другом. Наконец он откупорил свою бутылку с пивом и сделал большой глоток. Он не нашел нужного тона с Генри. Может быть, если б он пришел вместе с Люси, они сумели бы добиться его доверия…

Внимание Рогана привлекла наполовину скрытая фотография Джона Кэллахана рядом со светловолосой женщиной. Она была сделана летом или весной – листья на деревьях отливали сочной зеленью. Шон снял ее с холодильника. Блондинка повернулась к камере в профиль, и лицо ее частично скрывали длинные волосы. Но по позе и улыбке было очевидно, что их с Джоном связывает нечто большее, чем дружеские отношения.

Он показал фотографию Генри.

– Кто это? – Ему не требовался ответ, Шон определил для себя, кто эта женщина, но хотел знать, что скажет Генри.

– Невеста Джона, – печально ответил Кэллахан.

Роган не ожидал такого ответа.

– Невеста?

– Она умерла.

– Как?

– Уходите.

– Моя подруга нашла тело невесты Джона в руднике. А потом труп исчез. Соберите сумку с вещами для вашей жены. Я сегодня же вечером увезу вас из города.

– Вы видели мою жену! Эмили не может путешествовать; ей с трудом удается вспомнить, что она любит пить и есть. Она умирает. И должна провести последние дни в собственном доме.

– Генри, вам не хватает ясности мысли. – Шон провел рукой по волосам, жалея, что здесь нет Люси. – Неужели ее убил Джон? И вы испытываете страх именно по этой причине?

Генри покачал головой:

– Он любил ее больше всего на свете.

Разочарованный и отчаявшийся, Шон не выдержал:

– А вы знали, что она была агентом ФБР? Возможно, она узнала, чем занимается Джон…

Старик не дал ему закончить фразу:

– Вам нужно уйти. Если за мной следят, то весьма возможно, что вы подписали мне смертный приговор, мистер Роган. Я не стану просить вас дважды.

– Проклятье, Генри!

– Только не надо проклятий, молодой человек! – Кэллахан встал. Он все еще выглядел старым, но сейчас в нем пылал огонь. – Вы появились в городе три дня назад и думаете, что способны решить проблемы, которые накопились за поколения? Более столетия в Спрюс-Лейк нарушались законы, начиная с прадедушки Пола, одного из первых самогонщиков в округе. Контрабанда с Канадой была для нас нормой с незапамятных времен. Алкоголь, сигареты, метамфетамин, марихуана – что дальше? Мне это неизвестно, но мы в самом центре паутины, и мы с вами ничего не можем сделать. Эти люди готовы убивать и за меньшее. А теперь, когда в город вернулась Бобби Суэйн – да поможет нам Бог, – она будет резать и жечь столько, сколько ей захочется. Я советую вам уехать, пока не стало слишком поздно.

– Пожалуйста, мне нужно…

Генри поднял руку:

– Уходите, пока Джон не вернулся домой. В прошлом году он бы согласился вам помочь. А теперь я не знаю, осталась ли у него душа. Бобби ее уничтожила. Мне очень жаль, но я ничего не могу для вас сделать.

Шон хотел возразить, но Генри был прав – ему не следовало здесь находиться, когда вернется Джон Кэллахан. Хотя бы для того, чтобы защитить Генри и Эмили. Однако ему показалось, что старик не боится своего племянника.

Он протянул Генри свою визитку:

– Позвоните мне. Я брошу все, чтобы вам помочь.

Кэллахан посмотрел на Шона со слезами на глазах.

– Уезжайте из Спрюс-Лейк сегодня же, Шон. Увезите с собой вашу прелестную подругу. И никогда не возвращайтесь.

Роган покачал головой:

– Я никуда не уеду, пока не остановлю эту женщину.

– Вы не знаете Бобби. Она чудовище.

Шон это уже слышал.

– Мне уже приходилось убивать драконов. И Бобби Суэйн меня не напугает. – Он направился к выходу из дома.

Миссис Кэллахан ему улыбнулась:

– Рада была вас снова повидать.

Детектив понял страх Генри. Он защищал свою жену от чудовища. Шон оглядел уютный, просто обставленный дом. Одеяла ручной работы. Чистая старая мебель. Устаревшая модель телевизора. Вышивка на стенах, изящный крест в рамке с вышитыми сверху словами: «Я есмь лоза, а вы ветви»[19].