Колин Гувер - Эта девушка

– Как же я о ней сразу не подумала! – радостно восклицает Эдди. – Точно! Уилл, ты будешь от нее просто в восторге!

– Нет уж, ребята, сводничеством занимайтесь без меня! – Я встаю и надеваю куртку. – Ладно, мне пора домой. Увидимся завтра в школе.

Эдди и Гевин тоже встают.

– Завтра возьму у нее телефон, – обещает Эдди. – Что скажешь о вечере следующей субботы? Можем устроить двойное свидание: мы с Гевином и вы.

– Это без меня, – повторяю я и ухожу, не оборачиваясь.

– Ладно, – говорит Лейк. – Во-первых, признаю: стихотворение просто потрясающе красивое!

– Как и его муза! – галантно отвечаю я и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее, но она шутливо отталкивает меня.

– А во-вторых, – прищурившись, продолжает Лейк, – есть вопрос: значит, Гевин и Эдди пытались тебя с кем-то свести? – Она фыркает и садится на постели. – Хорошо, что ты не согласился! Не важно, что у нас с тобой не было шансов. После того что между нами произошло, я просто не смогла бы ни с кем встречаться!

Я быстро меняю тему, пока до Лейк не дошло, что я-то, конечно, не согласился, но Эдди меня особенно и не спрашивала, а она девушка настойчивая.

– Ладно, теперь насчет вечера пятницы, – продолжаю я, переводя разговор на другую тему. – Твоя мама.

– Ага, – кивает она, устраиваясь поудобнее рядом со мной и закидывая свою ногу на мою. – Моя мама.

– Снова паста?! – стонет Колдер, берет тарелку с едой и садится за барную стойку.

– Если не нравится – вперед, учись готовить.

– А мне нравится, – говорит Кел. – У меня мама часто готовит курицу с овощами, наверное, поэтому я такой маленький – недовкормленный!

– Недокормленный! – смеясь, поправляю его я.

– Я так и сказал! – закатывает глаза Кел.

Я беру глубокую тарелку и кладу себе пасты… снова. Мы и правда едим ее как минимум три раза в неделю. Я не понимаю, зачем готовить какие-то дорогие блюда, если в основном мы ужинаем вдвоем: я и мой девятилетний брат. Я усаживаюсь напротив мальчиков и наливаю всем чай.

– Пора играть в «отстой-отпад»! – провозглашает Колдер.

– Что еще за «отстой-отпад»? – спрашивает Кел.

Стоит Колдеру начать объяснять правила игры, как раздается стук в дверь. Я иду открывать и с удивлением обнаруживаю стоящую на пороге Джулию. Ее присутствие меня смущает, особенно после того, как она узнала, что я работаю учителем в школе Лейк. Она смотрит на меня с непроницаемым лицом, засунув руки в карманы кофты.

– Ой. Здравствуйте, – приветствую ее я, стараясь не показать, что нервничаю. – Кел только что сел с нами ужинать. Если хотите, я отправлю его домой, как только он доест.

– Вообще-то, – говорит она, бросая поверх моего плеча взгляд на мальчиков, – я хотела поговорить с тобой, если у тебя найдется пара минут, – шепотом добавляет она.

Она явно волнуется, поэтому я начинаю нервничать еще сильнее.

– Конечно. – Я делаю шаг в сторону, приглашая ее пройти. – Мальчики, можете поесть в комнате Колдера. Нам с Джулией надо поговорить.

– Но мы же еще даже в «отстой-отпад» не поиграли! – протестует Колдер.

– Поиграете у тебя в комнате, а свои задумки я тебе потом расскажу.

Мальчики забирают тарелки и стаканы и уходят в комнату Колдера, прикрыв за собой дверь. Обернувшись, я вижу, что Джулия улыбается.

– «Отстой-отпад»? Это вы так друг другу рассказываете, что сегодня случилось хорошего и плохого?

– Да, – с улыбкой киваю я. – Мы уже полгода так играем. – Я сажусь рядом с ней на диван. – Нам посоветовал его терапевт. Хотя в оригинале игра, конечно, так не называлась. «Отстой-отпад» придумал я, чтобы ему было интереснее.

– Отпад, – смеется Джулия. – Надо нам с Келом тоже такую игру завести.

Я едва заметно улыбаюсь в ответ, но молчу. Пока не совсем ясно, зачем она пришла, поэтому я просто жду объяснений. Она делает глубокий вдох и фокусирует взгляд на семейной фотографии, висящей на стене напротив.

– Твои родители? – спрашивает она, показывая на фото.

– Да, – взглянув на фото, отвечаю я и устраиваюсь поудобнее. – Мою маму звали Клэр. А папу – Димас. Он был наполовину пуэрториканец, его назвали в честь дедушки по материнской линии.

– Теперь ясно, почему ты немножко смуглый.

Джулия явно не хочет переходить к делу и по-прежнему смотрит на фотографию родителей…

– А можно спросить, как они познакомились? – спрашивает она.

Всего пару часов назад она, узнав, что я учитель Лейк, готова была мне голову оторвать, а теперь вдруг решила познакомиться поближе? Как бы то ни было, я не в том положении, чтобы ей перечить, поэтому просто поддерживаю разговор.

– Они познакомились в колледже. Точнее, мама училась в колледже, а папа играл в группе, которая часто выступала в студенческом городке. Он поступил в колледж только через несколько лет после их знакомства. Мама работала в студенческом клубе, помогала с организацией концертов. Вот так они и встретились. Он пригласил ее на свидание, а два года спустя они поженились.

– А кем они работали?

– Мама работала в отделе кадров. Папа был… Он преподавал английский, – быстро поправляюсь я, не желая произносить вслух слово «учитель». – Не самые высокооплачиваемые должности, но они любили свою работу.

– Это самое главное, – вздыхает Джулия.

Я киваю в знак согласия, и после этого повисает неловкое молчание. Джулия медленно обводит взглядом фотографии на стене. Мне кажется, она хочет завести разговор о том, что случилось сегодня днем, но не знает как.

– Джулия, послушайте, – поворачиваюсь к ней я, – мне очень жаль, что между Лейк… между Лейкен и мной все так вышло. Я поставил ее в очень нехорошее положение, это нечестно по отношению к ней, и я ужасно себя чувствую… Это я во всем виноват.

– Я знаю, что ты не специально, Уилл, – улыбается она и похлопывает меня по руке. – Знаю. Это просто жуткое стечение обстоятельств – вот и все, но… – Она вздыхает и качает головой. – Ты мне очень нравишься. Думаю, ты классный парень… Все это как-то неправильно… Она еще ни разу не влюблялась по-настоящему, и мне страшно вспоминать, какое у нее было лицо, когда она пришла домой в прошлый четверг. Я знаю, что она хочет поступить правильно, но, с другой стороны, уверена, что она отдала бы все на свете, лишь бы вернуть тот вечер. Впервые после смерти ее отца я видела свою дочь такой счастливой.

Ее слова подтверждают, что Лейк испытывает ко мне такие же сильные чувства, как и я к ней, и от этого мне становится еще тяжелее. Понимаю, что Джулия рассказывает мне это не просто так, но лучше бы мне это не слышать.

– Я вот что пытаюсь сказать… Все в твоих руках, Уилл. Я знаю, что у нее хватит сил сопротивляться зову сердца, поэтому хочу, чтобы ты пообещал мне, что выстоишь. Ты рискуешь куда большим, чем она. Такова реальность. Если вы последуете голосу сердца, а не разума, произойдет катастрофа.

Нервно поерзав на диване, я обдумываю ответ. Джулия из тех людей, кого невозможно обмануть, поэтому лучше всего быть с ней предельно откровенным.

– Она мне нравится, Джулия. Сам не знаю почему, но мне небезразлична ее судьба. Мы знакомы чуть больше недели – и тем не менее. Она мне очень небезразлична. Именно поэтому вам не о чем беспокоиться. Я очень хочу помочь Лейкен пережить все это – какими бы ни были ее чувства. Единственный способ, как это можно сделать, – постараться сохранять сугубо профессиональные отношения. Что я и сделаю, обещаю вам!

Я слушаю себя со стороны и должен признать, что честен с ней на сто процентов. Но если я буду на те же сто процентов честен с собой, то придется признать, что я не обладаю такой силой воли. Поэтому надо сохранять дистанцию.

– Ты хороший человек, Уилл, – произносит Джулия. – Надеюсь, однажды ей повезет и она встретит мужчину, хотя бы вполовину такого хорошего, как ты. Просто пусть это случится не сейчас. Ты меня понимаешь? Ну и уж точно не при таких обстоятельствах.

– Понимаю. Мне бы тоже этого сейчас не хотелось, – тихо добавляю я.

И это правда. Если я в чем и уверен, так это в том, что не хочу нагружать Лейкен своими многочисленными обязанностями и ответственностью. Она еще совсем юная, и в отличие от меня у нее есть шанс на светлое будущее. Я не имею права лишать ее этого шанса.

Джулия откидывается на спинку дивана и снова смотрит на фотографию моих родителей. Я внимательно наблюдаю за ней. Теперь ясно, откуда у Лейк этот задумчивый взгляд. Хотелось бы знать, были ли у них поводы для грусти, до того как умер отец Лейк. Интересно, а в моем взгляде тоже сквозит такая тоска, когда я думаю о моих родителях?

Джулия дотрагивается рукой до щеки, вытирая покатившуюся из уголка глаза слезинку. Я не знаю, почему она плачет, но почти физически ощущаю ее печаль. От нее прямо веет горем.

– Как ты это пережил? – шепчет она, продолжая смотреть на фото.

– Что пережил? – переспрашиваю я, поворачиваясь к фотографии. – Их смерть?

Она кивает, не глядя на меня. Я прикрываю глаза, скрещиваю руки на груди, кладу голову на спинку дивана и вдруг понимаю, что никогда ни с кем об этом не говорил. Только на слэме выступал со стихами об их смерти, а чтобы просто рассказать – ни разу…

– Это было… ну как будто все кошмары, какие мне приснились за всю мою жизнь, в одно мгновение оказались реальностью.

Джулия зажмуривается, зажимает рукой рот и быстро отворачивается.

Она не может больше сдерживать слезы. Я подвигаюсь к ней, обнимаю ее за плечи и прижимаю к себе. Я знаю, что она плачет не из-за того, что я сказал, а по какой-то другой причине. И дело не в нас с Лейк. Происходит что-то куда более серьезное. Намного более серьезное.

Я поворачиваю ее к себе лицом:

– Джулия, что случилось?

– Мне пора, – говорит она сквозь слезы, встает и поспешно выходит на улицу.

Я иду за ней следом. Она стоит во дворе и рыдает. Я неуверенно подхожу к ней, но не знаю, как себя вести. Имею ли я право как-то помочь ей.

– Послушайте, Джулия, что бы ни произошло, вам нужно об этом поговорить. Мне можете не рассказывать, но поговорить нужно. Хотите я схожу за Лейкен?

– Нет! – выпаливает она. – Ни в коем случае! Не хочу, чтобы она видела меня в таком состоянии!

– Все в порядке? – кладя руки ей на плечи, спрашиваю я. – С вами все в порядке?

Она отводит взгляд, и я понимаю, что попал в точку. У нее какая-то серьезная проблема. Джулия отходит от меня на несколько шагов, вытирает глаза рукавом рубашки и делает несколько глубоких вдохов, стараясь снова не разрыдаться.

– Я еще не готова рассказать им, Уилл. Пока не готова, – шепчет она, обнимая себя за плечи и глядя на дом. – Я хочу, чтобы они успели хоть немножко привыкнуть к жизни здесь. В этом году и так столько всего случилось… Я не могу рассказать им. Это разобьет им сердце.

Она не произносит этого вслух, но я и так понимаю: она больна.

Я крепко обнимаю ее. Мне хочется утешить ее. Совсем недавно она пережила несчастье, и вот теперь еще одно… Я обнимаю ее от Лейк, от Кела и от нас с Колдером. Обнимаю, потому что не знаю, что сказать.

– Я ничего ей не скажу. Обещаю.

Я действительно не знаю, что сказать, как поддержать ее… Должно быть, очень тяжело знать, что двое твоих детей останутся в мире совсем одни. Мои родители хотя бы не знали заранее, что произойдет, поэтому были избавлены от той тяжелой ноши, которая обременяет Джулию.

Наконец она высвобождается из моих объятий и снова вытирает глаза:

– Отправь, пожалуйста, Кела домой, когда он доест. Мне на работу пора.

– Джулия, если вы захотите поговорить… – неловко начинаю я, но она молча улыбается и уходит.

А я остаюсь стоять перед домом с ощущением жуткой пустоты в душе. Теперь, когда я знаю, что предстоит пережить Лейк, мне еще сильнее хочется защитить ее. Я на своем опыте знаю, каково ей придется, – такого я и злейшему врагу не пожелаю. И уж точно не пожелаю такого девушке, в которую влюблен.

Лейк молча встает с кровати и идет в ванную, на ходу смахивая слезы. Это и правда была плохая идея. Вот поэтому я не люблю ворошить прошлое…

– Лейк, – окликаю ее я, заходя в ванную. Она стоит перед зеркалом, промокая глаза салфеткой. Я обнимаю ее сзади и кладу голову ей на плечо. – Прости меня! Давай больше не будем об этом…