Колин Гувер - Эта девушка

Эта девушка ни капли не похожа на Воэн.

Эта девушка вообще не похожа ни на одну из тех, кого я знаю. Эта девушка…

– Симпатичная, – раздается неожиданно голос Гевина.

Он стоит рядом со мной и наблюдает за тем, как я наблюдаю за Лейк.

– Как ее зовут? – спрашивает он и заказывает два коктейля.

– Лейкен, – отвечаю я, – Да, она и правда симпатичная.

– А вы давно встречаетесь? – не отстает Гевин, снова поворачиваясь ко мне.

– Э-э-э… – Я смотрю на часы. – Сорок пять минут!

– Ничего себе! – смеется он. – Судя по тому, как ты на нее смотришь, можно подумать, что гораздо дольше… А где вы познакомились?

Бармен протягивает мне сдачу и чек за напитки. Взглянув на чек, я не могу не рассмеяться. Там и правда написано: «Шоколадное молоко со льдом»! Я аккуратно складываю чек и убираю его в бумажник.

– Вообще-то, это моя новая соседка, – объясняю я Гевину. – Въехала в дом напротив три дня назад.

– Да-а-а, – качает головой он, поглядывая на Лейк. – Тогда, надеюсь, у вас все получится… А то может неловкая ситуация выйти…

– Ты прав, – киваю я. – Но у меня на ее счет хорошее предчувствие.

– Мы с Эдди сидим вон там, – машет рукой на первые ряды Гевин. – Я постараюсь занять ее чем-нибудь, чтобы вы могли спокойно побыть наедине. Если она увидит тебя с девушкой, то сразу же помчится к ней с предложением дружбы до гроба и тому подобной ерундой…

– Спасибо, – смеюсь я, зная, что он совершенно прав, а потом забираю напитки и направляюсь к нашей кабинке, радуясь, что сегодня не придется никого ни с кем знакомить. Кажется, я к этому еще не готов.

Лейк резко садится на постели и сердито смотрит на меня:

– Какого черта, Уилл?!! Гевин знал про нас? Знал с самого начала?

– А ты думаешь, только у вас с Эдди были от нас тайны?!

– Эдди знала, что он в курсе? – недоверчиво спрашивает она.

– Думаю, нет. В отличие от некоторых Гевин умеет хранить секреты.

– Поверить не могу! – Прищурившись, она пораженно откидывается на подушку. – И что он сказал, когда я явилась к тебе на урок?

– Ну, я мог бы рассказать тебе все о том дне, но тогда придется пропустить наш первый поцелуй. Тебе разве не хочется послушать, чем закончилось наше свидание?

– Ты же знаешь, что хочется! – улыбается она.

– А что такое «время жертвы»? – спрашивает она, когда я возвращаюсь за столик с напитками.

– Время жертвы – пробный шар для жюри. Сейчас кто-нибудь выступит вне конкурса, чтобы судьи имели какую-то точку отсчета для выставления баллов.

– Значит, вызвать могут любого? Даже меня? – Похоже, одна только мысль об этом приводит ее в ужас.

– Что ж, лучше иметь что-нибудь наготове для такого случая, – поддразниваю ее я.

Она смеется, кладет локоть на стол, поворачивается ко мне и проводит рукой по волосам. Я ощущаю едва уловимый аромат ванили. Какое-то время она просто смотрит на меня и улыбается. Улыбаются даже глаза. Она выглядит умиротворенной, и мне это по душе.

Мы сидим так близко, что я ощущаю тепло ее тела. Наши бедра соприкасаются, руки всего в сантиметре друг от друга. Она переводит взгляд с глаз на губы, и впервые за весь вечер я чувствую, что пришло время для первого поцелуя. От одного взгляда на ее губы мне хочется целовать их снова и снова, ведь она так близко. Я напоминаю себе, что, хотя сегодня вечером я просто Уилл, за мной наверняка наблюдает как минимум один из моих учеников.

Безмолвная близость, возникшая между нами, заставляет Лейк покраснеть. Она отворачивается к сцене, будто почувствовав, что я борюсь с желанием поцеловать ее. Я беру ее за руку и кладу себе на колено. Под столом. Опускаю взгляд и медленно глажу ее пальцы, потом запястье, мне уже не терпится погладить ее предплечье, потом добраться до губ… Однако я вовремя останавливаюсь. Ласкаю кончики ее пальцев и мечтаю оказаться с ней где-нибудь наедине, подальше от посторонних взглядов. Не понимаю, что завораживает меня в этой девушке. Не понимаю, почему мне хочется говорить с ней о вещах, о которых в другой ситуации я не стал бы даже упоминать.

– Лейк, не знаю почему… – начинаю я, продолжая легко скользить кончиками пальцев по ее руке, и после секундной паузы признаюсь: – Ты мне очень нравишься.

Наши пальцы сплетаются, и я отворачиваюсь к сцене, чтобы она не чувствовала себя обязанной что-либо ответить, однако краем глаза замечаю, как она хватает свой стакан и быстро выпивает все шоколадное молоко. Значит, она тоже это чувствует!

Жертва поднимается на сцену, и Лейк будто подменяют. По-моему, на какое-то время она даже забывает, что рядом сижу я. Женщина начинает декламировать свои стихи. Лейк наклоняется вперед и слушает очень внимательно – от начала до конца. Меня буквально завораживает выражение ее лица, и я не в силах отвести от нее взгляд. Как же между нами возникла столь глубокая связь, да еще так быстро?

Мы провели так мало времени вместе… Черт, да я вообще ее практически не знаю! Не знаю, на кого она учится, какое у нее второе имя, когда день рождения… В глубине души я прекрасно знаю, что все это не имеет никакого значения. Важно только то, что происходит здесь и сейчас, и этот момент – однозначно мой «отпад» на сегодня.

Жертва закончила свое выступление. Лейк убирает руку из моей и вытирает слезы с глаз. Я обнимаю ее и прижимаю к себе. Она не сопротивляется и кладет голову мне на плечо.

– Ну как? – спрашиваю я, касаясь подбородком ее макушки и поглаживая волосы, источающие аромат ванили.

Похоже, ваниль становится моим любимым запахом, не говоря уже о том, что я теперь просто обожаю южный акцент.

– Это просто потрясающе! – шепчет она.

Потрясающе! Именно так я в свое время сказал папе, когда он впервые привел меня на слэм.

Поборов в себе желание взять ее за подбородок и впиться губами в рот, я решаю все-таки подождать, пока мы останемся наедине. Но желание захватывает меня целиком, сердце явно не в ладу с разумом, и я наклоняюсь вперед, прижимаюсь губами к ее лбу и закрываю глаза. Пока на этом придется остановиться.

Мы сидим в обнимку и слушаем дальнейшие выступления. Она смеется, плачет, вздыхает, морщится от боли, словно проживая каждое выступление вместе с автором. Когда на сцену выходит последний участник первого раунда, я понимаю, что опоздал. Я хотел рассказать ей все до того, как дело примет серьезный оборот, но совершенно не ожидал, что это случится так скоро… Я зашел слишком далеко, и пути к отступлению отрезаны: я влюблен по уши.

Продолжая смотреть на сцену, я краем глаза слежу за Лейк, внимательно наблюдающую за тем, как выступающий настраивает микрофон. Затаив дыхание, она ждет начала выступления.

– Стихотворение называется «Очень длинное стихотворение», – объявляет поэт. Лейк смеется и подается вперед.

Смерть. Единственное, что неизбежно в этой жизни.

Люди не любят говорить о смерти, потому что

им становится грустно.

Они не хотят представлять себе, как жизнь будет

продолжаться без них:

все, кого они любили, немного погорюют,

но будут продолжать дышать.

Они не хотят думать о том, что жизнь будет

продолжаться без них,

их дети будут расти,

заключать браки,

стареть…

Они не хотят представлять себе, как жизнь будет

продолжаться без них:

их вещи продадут,

на медицинской карте поставят штамп «Завершено».

Их имена станут лишь воспоминанием для всех,

кого они знают.

Они не хотят представлять себе, как жизнь будет

продолжаться без них, поэтому не принимают смерть

заранее, предпочитая избегать этой темы,

надеясь и молясь о том, что она непостижимым

образом…

минует их.

Забудет о них,

пройдет мимо и заберет следующего в очереди.

Нет, они не хотели представлять себе, как жизнь будет

продолжаться…

без них.

Но смерть

никого

не забывает.

Поэтому они столкнулись лоб в лоб со смертью,

скрывавшейся под личиной автопоезда

в клубах тумана.

Нет.

Смерть не забыла о них.

Если бы они только успели подготовиться, принять

неизбежное, построить свои планы, понимая, что

на кону не только их жизнь.

По закону в девятнадцать лет меня могли считать

взрослым человеком, но

я чувствовал себя всего лишь

девятнадцатилетним.

И был совершенно не готов,

ошеломлен

тем, что в моих руках оказалась жизнь семилетнего

ребенка.

Смерть. Единственное, что неизбежно в этой жизни.

* * *

Участник отходит от микрофона. Лейк смахивает еще одну слезинку и начинает аплодировать вместе со всеми. Ее полностью захватило происходящее. Когда она наконец снова прижимается ко мне, я беру ее за руку. Мы провели здесь уже два часа. Она наверняка устала, ведь неделя у нее выдалась непростая. Да и сам я обычно до конца не остаюсь, потому что в пятницу нужно идти на работу.

Я уже собираюсь встать, чтобы вывести ее из кабинки, и тут ведущий последний раз вызывает на сцену желающих. Лейк поворачивается ко мне, и я сразу понимаю, что у нее на уме.

– Нет, так нельзя! – заявляет она. – Как ты можешь привести меня сюда и не выступить?! Ну пожалуйста! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!!!

Я совершенно не собирался выступать. Вообще не собирался. Но, господи, как же она на меня смотрит! Поняв, что все равно не смогу ей отказать, я сдаюсь. Этим глазам не скажешь «нет». Я со смехом откидываюсь на спинку дивана:

– Лейк, ты меня убиваешь! Говорю же, у меня пока нет ничего нового!

– Ну, прочитай что-нибудь старое! Или народу слишком много и ты боишься?

Она не знает, что я выступаю очень часто и уже привык. Для меня это так же естественно, как дышать. Я не нервничаю перед выходом на сцену уже пять лет – с тех пор, как вышел на нее в первый раз.

По крайней мере, не нервничал до сегодняшнего дня.

Я наклоняюсь к ней и смотрю прямо в глаза:

– Не боюсь… Но в зале есть одна девушка…

Наши лица так невероятно близко, что было бы вполне естественно ее поцеловать. Еще пара сантиметров, и я могу ощутить вкус ее губ. Она перестает улыбаться и чуть прикусывает нижнюю губу, а взгляд скользит по моему рту. Я понимаю, что она хочет того же, что и я. Непривычное волнение где-то в области живота нарастает, и я быстро теряю самообладание, но едва начинаю наклоняться к ней, как она складывает ладони под подбородком и жалобным голосом просит:

– Не заставляй меня умолять!

– Ты уже умоляешь! – со смехом отстраняюсь я, на секунду даже забыв о ее просьбе.

Продолжая держать сложенные ладони под подбородком, она смотрит на меня с ангельской улыбкой, и я понимаю, что никогда не смогу ни в чем ей отказать.

– Ну ладно, ладно, – сдаюсь я. – Но помни, ты сама напросилась!

Достаю из кармана бумажник, вынимаю деньги и машу купюрой:

– Я участвую!

Ведущий узнает меня, я выхожу из кабинки и начинаю пробираться к сцене. К такому повороту событий я оказался совершенно не готов… Ну как я мог не подумать о том, что она может попросить меня выступить? Надо было что-нибудь новенькое написать. Ладно, просто расскажу мое любимое, о преподавании. Оно довольное простое, к тому же мы, по-моему, еще не говорили о том, чем я занимаюсь. Вот заодно и узнает.