— О? И откуда же она должна была приехать? — Она почти не сомневалась, что рядом с ней сидит не просто случайный собеседник.

— Из Андалснеса, но она там не живет.

Теперь она убедилась, что это тот человек, с которым она должна встретиться. Как бы случайно она произнесла фразу, которую следовало сказать, когда ей откроют дверь квартиры.

— Я ищу семью Хауж. Не могли бы вы мне подсказать, где я могу найти их?

Он ответил ей слово в слово, как говорил Стефен:

— Вы имеете в виду Фредерика и Солвей Хауж?

— Нет, моих друзей зовут Рольф и Дженн, но у них такая же фамилия.

В этом случае он должен был пригласить ее войти в квартиру. Он сложил газету и убрал ее в карман.

— Джени, да? — сказал он, повторяя контрольное слово в пароле, а потом быстро добавил: — Положите пакет возле скульптуры, там, где мама играет с ребенком. Я осмотрюсь и заберу его. Вот еще что. Из предосторожности избегайте заходить в магазин меха. Гестапо не дремлет и ведет наблюдение. Мы точно не знаем, чьи имена в их списке подозреваемых, вероятно, мое имя включено в него. Мне необходимо уходить, как только я заберу пакет. Желаю вам хорошего дня. — Он встал и пошел по дорожке.

Джоана посидела еще пару минут и тоже встала. Единственное место, где можно достать пакет, — женский туалет. Закрывшись там, она быстро расстегнула пуговицы на блузке, достала пакет и переложила его в сумку. Был будний день, поэтому в парке гуляло немного народу: в основном пожилые люди и женщины с детьми. Она поднялась по ступенькам к монолиту, положила пакет, сделала круг по парку и, вернувшись, увидела, что ни мужчины, ни пакета нет.

Она вышла и пошла по улице. Заметив телефонную будку, Джоана решила позвонить Лейфу Моену. Если ответит незнакомый голос, она повесит трубку. Когда к телефону подошел он, на всякий случай она старалась говорить на обобщенные темы.

— Я понимаю, — ответил он. — Я рад, что у тебя все хорошо.

— Пожалуйста, передайте привет своей жене.

— Спасибо, я передам.

Повесив трубку, она посмотрела на часы. В запасе у нее был целый день перед вечерним поездом. Она решила съездить в дом Алстинов и проверить, все ли там в порядке.

Ей не пришлось долго ждать трамвая. Проезжая мимо Карл Юхан Гейт, она увидела, как арестованных людей сажали в грузовики и увозили. Когда трамвай проезжал по улице, где располагался магазин меха, она с облегчением заметила, что там все спокойно.

Так странно было снова увидеть крышу дома. Она перешла улицу, как делала это много раз. Подойдя ближе, она замедлила шаги, увидев военную машину около входа, а открытое окно свидетельствовало о том, что в доме кто-то есть.

— Джоана!

Она обернулась и увидела соседку, спускающуюся со стремянки. Открыв калитку, Джоана прошла внутрь.

— Здравствуйте, фру Крингстад. Вы не знаете, что там происходит?

— Заходи в дом.

Соседка налила Джоане стакан домашнего вина. Она узнала, что дом Алстинов конфискован, поскольку принадлежал еврею. Месяц тому назад в нем поселился немецкий офицер.

— Он постоянно устраивает там пьянки. — Она покачала головой. — Я видела пустые бутылки из-под русской водки и дорогого французского шампанского. Сейчас в магазинах ничего нет, пустые полки. Я завела поросенка, козу и цыплят.

Теперь многие стали разводить домашних животных. Даже Астрид, тетя Стефена, завела кур, потому что продукты, которые продавались на рынке, стоили бешеных денег. Теперь на участках, там, где были клумбы и цветники, часто можно было увидеть свинарники и курятники.

На следующий день после своего возвращения на ферму она услышала, что немцы ввели новые ограничения для населения. Все граждане должны сдать свои радиоприемники. Больше всего немцы боялись, что люди узнают правду.

На каждый сдаваемый приемник наклеивалась табличка с именем владельца. Наиболее отчаянные жители срывали замки на складах, где хранились конфискованные вещи, и забирали принадлежащие им приемники. За это к ним применяли самые строгие меры, сотни патриотов были расстреляны. Аресты шли повсеместно. Однако случались и приятные сюрпризы. Так, Эрик приехал домой, как обычно, без предупреждения. Неожиданно распахнулась дверь, и он появился на пороге. Обаятельная улыбка освещала его лицо.

— Эй, всем привет. Я дома!

Казалось, вместе с ним в дом ворвалась струя свежего воздуха. У него было точеное лицо, тонкий нос и ямка на подбородке, а узкие глаза смотрели тревожно и внимательно. Женщины оставили хозяйственные заботы. Джина и Джоана бросились обнимать его, а Керен лишь едва заметно кивнула. Но нельзя было не заметить, как она покраснела. Она была влюблена в него, и, похоже, один только Эрик ни о чем не догадывался.

С самого начала их отношения были непростыми. Он привык, что всегда нравился девчонкам, ее предостерегали знакомые, хорошо его знающие. Она держалась достойно, что только подстегивало его.

До завоевания Польши Эрик плавал на круизном корабле, и среди многочисленных пассажиров было немало женщин, чье внимание привлекал молодой красивый офицер. И у него даже случился серьезный роман с англичанкой. Но после вояжа она вернулась домой, и на этом их отношения закончились.

Керен достала хлеб из печи и посмотрела на него. Эрик сел на противоположный край стола и улыбнулся ей.

— Как у тебя дела?

Он привык вытягивать из нее ответы, пытаясь сосредоточить на себе ее внимание.

— Последние дни лета мы с Джоаной плавали, много гуляли, собирали ягоды. А три недели назад я ездила домой и пробыла там несколько дней.

— Что скажешь, если я позову тебя на рыбалку? Мне необходим глоток горного воздуха. Мы можем пойти завтра и устроить маленький пикник.

Утром Джоана видела, как они отправились в горы. День был теплый, никаких признаков дождя, который Керен предсказывала за завтраком. У них в руках были удочки, а за спиной у Эрика рюкзак.

Джоана надеялась, что они сблизятся за этот день, потому что была уверена, что ее брату нравится эта девушка, а он нравится ей.

Они шли по извилистой тропинке, поднимающейся в горы через темный лес, мимо грохочущих водопадов. На подъемах нужно сохранять дыхание, поэтому они шли, почти не разговаривая. Им не требовалось остановок на отдых, так как они оба родились в горах. Пройдя лес, они вышли к берегу озера.

Неподалеку стояли старые бревенчатые домики, и летом они служили местом, где можно было подоить корову, пасущуюся на высокогорном пастбище. Керен взяла ключ от домика Рейнов, и они вошли внутрь. Комната напоминала кукольную, с маленькими окошками и примитивной мебелью, которая стояла здесь сто лет, а, возможно, даже больше. За закрытой внутренней дверью находилась спальня с двумя кроватями.

Она открыла окно и достала из шкафа сковородку, чтобы пожарить форель, которую они собирались поймать. Повернувшись к двери, она наткнулась на Эрика, преградившего ей дорогу.

— Нам надо поговорить. Именно поэтому я хотел, чтобы сегодня мы остались вдвоем.

Она в упор посмотрела на него. Он всегда все делал по-своему, и хотя, возможно, ни он сам, и никто в семье не осознавал, что он был любимым сыном у матери, это было так. Мать баловала его больше остальных детей. Однако Керен не собиралась идти у него на поводу.

— У нас будет полно времени для разговоров, когда пойдем ловить рыбу.

Он сжал ее руку.

— Ты не права, у нас осталось совсем мало времени, чтобы все обсудить.

Она подняла на него глаза и, оттолкнув, выбежала. Он устремился за ней, но она уже успела убежать. Еще в прошлый раз Эрик решил, что должен поговорить с ней, сказать, что она нравится ему, но не получилось, и он возвратился на корабль расстроенным. Он не переставая думал о ней. Керен запала ему в душу, и он ничего не мог с этим поделать. Сейчас он решил, что обязательно ей признается.

Она с удочкой стояла на берегу. На траве лежали три рыбины.

— Да уж, не густо!

Она нахмурила красивые брови.

— Почему ты злишься?

— Я не злюсь. — Он покачал головой. — Никогда не злюсь. Просто я так мало пробуду дома, а потом еще много месяцев не смогу сказать, что я люблю тебя. Ты слышишь, что я говорю? Я тебя люблю…

Эрик не повышал голоса, наоборот, говорил очень тихо. В наступившей тишине, казалось, его слова повисли в воздухе. Ее щеки покраснели от смущения, и она закусила нижнюю губу.

Он взял у нее удочку и отбросил в сторону, а потом обнял ее. Она напряглась, и он нежно прижал ее к себе, поглаживая ее шелковистые волосы. Керен подняла голову, и их губы встретились. И он сказал то, чего она никогда не ожидала услышать от него.

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Керен. Я не пытаюсь связывать тебя обещаниями, просто прошу тебя запомнить мои слова. Я люблю тебя и всегда буду любить. Только бог знает, когда мы снова увидимся, но когда вернусь, то буду надеяться, что ты согласишься выйти за меня.

Она почувствовала, что тает в его объятиях, и неожиданно для себя начала целовать его.

Они отдавались любви весь день. Их нежная страсть не знала предела. Когда пришло время уходить и запирать домик, она почувствовала, что запирает на ключ самый важный момент своей жизни.

Джоана видела, что, возвращаясь, они держатся за руки. Керен, терпеливая, добрая и мягкая, идеально бы подошла ее брату. Весь вечер она ждала, что они объявят о своей помолвке, но ничего не произошло, и она поняла, что они решили подождать и обменяться кольцами, когда он в следующий раз приедет домой.

В ту ночь Эрик остался в комнате у Керен. Впервые за все время ее дверь оставалась незапертой, и он улыбнулся, вспомнив свои разочарования, когда пытался заходить к ней раньше. Они обнимали друг друга так, как будто прошли годы, с тех пор как они последний раз были вместе. Впервые в жизни из его глаз потекли слезы от переполнявших эмоций, от любви и предстоящей разлуки. Он прижался к ней, зарывшись лицом в ее волосах, чтобы она не видела его слез.

В пять часов, когда она еще спала, он тихонько выскользнул из теплой постели. Ему пора было уезжать, и он не хотел прощаться. В дверях он оглянулся и посмотрел на нее, прежде чем покинуть комнату.

Он оделся, взял рюкзак, который собрал накануне, и тихо спустился по лестнице, надеясь, что скрип половиц не разбудит никого в доме. Подойдя к кухне, чтобы позавтракать, он увидел серебристую полоску света под дверью. Когда он открыл ее, увидел мать, стоявшую около печи и готовящую завтрак.

— Почему ты встала так рано? — спросил он удивленно, опуская рюкзак на пол.

— Я не могла заснуть, последние дни у меня бессонница, — сказала она, ни словом не обмолвившись, что хотела увидеть его перед отъездом, и ничем не выдав своего беспокойства. Она не сказала, что боится за отца, здоровье которого становится все хуже, или того, что Рольф тайно участвует в борьбе против нацистов, подвергая себя опасности. Даже Джоана что-то скрывает.

— Садись за стол. Все готово.

Она поела вместе с ним, в основном разговаривая о ферме. Потом он поднялся из-за стола, поблагодарив ее.

— Мне пора идти.

— Я приготовила тебе бутерброды. — Она отдала ему пакет и пошла к двери. Холодный утренний воздух проник в теплый дом. Уже светало, и на горном склоне брызги водопада отдавали золотом. Она вышла с ним на крыльцо.

— Какое чудесное утро, — сказал он, надевая рюкзак. — Береги себя, мама.

Она почувствовала, как комок подступил к горлу, и обняла его с такой силой, словно он был совсем маленьким ребенком.

— Не позволяй немцам забрать тебя! — зарыдала она.

Он понял, что своим материнским инстинктом она чувствовала, как долго они не увидятся.

— Не переживай, со мной все будет в порядке. Освободившись от ее объятий, он быстро пошел по тропинке. Когда деревья скрыли его из виду, он обернулся. Она все еще стояла на крыльце.

Через час Джоана спустилась вниз. На столе было убрано и посуда вымыта. Джина кормила кошку. Она была не в состоянии говорить. Вскоре спустилась Керен, проснувшись позже обычного. Джина взяла ее за руку.

— Эрик уехал.

Керен покачала головой.

— Этого не может быть. Я думаю, он спит в своей комнате, я позову его.

— Я проводила его. Он не сказал, но я уверена, он собрался в Англию.

Посмотрев на Джину, Керен закричала:

— Боже мой! Я должна была поехать с ним!

— Нет, нет. Это опасно!

— Мне все равно! — Керен словно взбесилась. — Когда он ушел? Он сказал, как он собирается ехать?

— Он ничего не говорил. — Джина смотрела на Керен с состраданием.

— Я должна догнать его!

— Иди и надень пальто. Возьми необходимое. Я подготовлю телегу. Скорее всего, я знаю, откуда он поедет. Мы догоним его.