— Возможно, ему стоит рассказать, как только он поправится окончательно. Естественно, Керен могла бы убедить его не предпринимать никаких действий.

— Я точно так же считала, как только узнала правду.

Керен надела пальто, вязаную шляпку и вышла на улицу.

Была середина декабря, но долина оставалась зеленой. В атом году снег не выпадал долго. Карл был в каске, которую она терпеть не могла, а шинель делала его в два раза толще. Ей было достаточно взглянуть на него, чтобы тревога охватила ее.

— Что случилось? — спросила она.

— Я получил назначение. Я уезжаю сегодня.

Она уставилась на него, изо всех сил стараясь не показать своей радости. Ее ночной кошмар закончился. Он собирался уезжать, и возможно, к своему счастью, она никогда не увидит его снова. Ей стоило огромных усилий скрыть облегчение, не пуститься в пляс, не откинуть голову и не захохотать так, чтобы смех эхом прокатился по долине. Чтобы скрыть свою реакцию, ей пришлось закрыть лицо руками. Но он истолковал этот жест по-своему.

— Не расстраивайся, Керен. Меня отправляют куда-то на побережье. Это мой долг. Мы захватим Британию. Ты знаешь, как мы называем твою страну? Крепость Норвегия.

Она опустила руки.

— Так ты пришел, чтобы попрощаться?

— Боюсь, что так. Пойдем со мной. Нет, нет, сегодня не вниз по долине, чтобы все нас видели, а в другую сторону, где мы будем одни. Нам нужно о многом поговорить. Ты знаешь, я не из тех, кто пишет много писем, но я бы хотел хоть иногда получать от тебя вести.

Она молча слушала. Он напрасно будет ждать писем от нее. Конечно, он может решить, что они просто не доходят до него. Она страдала от его поцелуев, грубых объятий, и сейчас все это заканчивалось. Они шли по тропинке между деревьями.

— Эти месяцы для меня были самыми счастливыми, — продолжил он, раздвигая ветви деревьев, чтобы пропустить ее. — Я не могу выразить словами, что для меня значило снова встретиться с тобой после стольких лет. Это… — Откуда-то выскочил заяц и перебежал им дорогу. Карл автоматически схватился за винтовку.

— Не стреляй! — закричала она.

Заяц был белый. Он уже успел сменить шубку на зимнюю и из-за этого стал легкой мишенью.

Он засмеялся и опустил винтовку.

— Ради тебя я позволю ему уйти. — Он обнял ее, и они пошли дальше. — У меня такая реакция, потому что я постоянно начеку.

— Тебе нечего здесь бояться. В этом тихом месте никого нет.

— Об этом я и думал, пока заяц не выскочил. — Он просунул пальцы в ее рукав. — Я буду скучать по тебе. — Он посмотрел вдаль. — Я хочу поговорить с тобой.

— Да? — Она с трудом скрывала радость от новости, что он скоро исчезнет из ее жизни. Впереди показалась маленькая деревянная хижина.

— Армейский клерк нашел для меня документы по делу Эдварда Рейна, и могу сказать, что вам больше не о чем волноваться. Его не заберут в заложники.

Ее лицо засветилось от счастья.

— Ты имеешь в виду, что нам больше не о чем беспокоиться?

Он тихо засмеялся, видя ее радость.

— Совсем не о чем. Никто не собирается забирать его.

Она закрыла глаза и покачала головой, не веря своему счастью.

— Я не знаю, как тебя благодарить за это. Я всегда буду благодарна тебе.

— Как благодарна?

Она увидела, что он смотрит на нее сальными глазами.

— Я говорю, — сказала она нервно, — ты доказал, что желаешь мне только добра.

— Это правда. А сейчас твоя очередь показать, что ты искренна со мной.

Продолжая пристально смотреть на нее, он снял каску. Они подошли к сторожке, и он показал винтовкой, чтобы она зашла внутрь. В этом месте хранилось заготовленное сено. Ее охватил страх, губы задрожали, и она покачала головой. Он нежно прижал ее к себе, но она попятилась назад.

— Ты же не хочешь, чтобы я доложил о состоянии Эдварда Рейна офицеру, который будет командовать вместо меня, ведь правда?

У нее пересохло в горле, и она не могла найти силы, чтобы заговорить. Отчаяние поглотило ее. Сопротивляясь ему, она потеряет все, к чему шла эти долгие месяцы. Она поняла, что ей не убежать. Шепот сорвался с ее белых губ:

— Нет, я бы не хотела.

С первого дня, когда офицер-медик осмотрел Эдварда Рейна, он знал, что дело закрыто, и никто не придет, чтобы забрать его в заложники. Он понимал, что Керен не согласится добровольно встречаться с ним, но у него не было времени ждать и надеяться.

Когда все закончилось, она медленно отстранилась от него и лежала съежившись. Ее одежда валялась рядом, а длинные светлые волосы разметались на сене, как легкая ткань. Он нагнулся и нежно коснулся ее лица. Она вздрогнула от его прикосновения. Он сделал шаг назад, не желая уходить, не услышав от нее прощальных слов. Но он так и не услышал их. Выйдя из хижины, он оглянулся и посмотрел на Керен долгим взглядом. Потом резко поднял голову и оглядел верхушки деревьев, уверенный, что слышал хруст. Но ничего. Вспомнив зайца, он покачал головой. Двинувшись по узкой тропинке в обратную сторону, он закурил сигарету.

Она продолжала дрожать и, казалось, была не способна мыслить. Все это она сделала ради того, чтобы Эдвард был в безопасности. Она засунула пальцы в рот и попыталась вызвать рвоту.

Звук чьих-то шагов заставил ее выпрямиться. Она испугалась, что это вернулся Карл, но вместо него на пороге стоял юноша с соседней фермы, а за ним вбежали два его брата, которых она хорошо знала. На их лицах читалось презрение.

— Ты грязная немецкая шлюха!

И она увидела у него в руке ножницы для стрижки овец.

— Нет! — пронзительно закричала она и попыталась проскочить мимо них. — Нет, пожалуйста.

Они втроем схватили ее. Она кричала и вырывалась, но сильная рука закрыла ей рот и нос. Ее усилия вырваться были тщетны. Дикими глазами она смотрела, как ее волосы прядь за прядью падают на пол, а потом почувствовала, как бритва касается ее головы, и теплая кровь стекает по лицу и шее.

Керен вылетела из сторожки и с плачем побежала по дороге, пытаясь скрыться в лесу, но услышала за своей спиной ужасающие вопли своих преследователей. Они схватили ее и, как сопротивляющееся животное, снова поволокли на дорогу, чтобы на всех окрестных фермах видели ее позор. Не помня себя от ужаса, она начала кричать, и звук ее голоса разносился по лесу. Тогда соседские парни отстали.

Не зная, что бежит одна, она продолжала кричать в истерике, и даже не заметила, что прибежала домой. Все выскочили за ворота, Рольф сильной рукой поймал ее, а Джоана помогла ему, вцепившись в ее рукав. Они повели ее в дом. Сидя на кухонной скамейке за столом, укутанная в теплую шаль, она продолжала дрожать, и им пришлось по глотку вливать в нее успокоительный чай. Когда раны на голове обмыли и намазали йодом, ее глаза наполнились слезами.

В тот день Керен так и не заговорила, а к полудню следующего дня спустилась вниз, надев на голову платок. Джоана с братом только что пришли с прогулки, а Джина писала письма. Керен спокойно обратилась к Джине:

— Твоему мужу ничто не угрожает. Его имени нет в списках. И больше нечего бояться, потому что Карл уехал отсюда.

Из глаз Джины потекли слезы благодарности. Отложив ручку, она прижала пальцы к трясущимся губам.

— Я не хотела, чтобы мы добились этого такой страшной ценой.

— Я знаю, но мои волосы отрастут. Я хочу вернуться домой. Думаю, мне нетрудно будет получить разрешение на переезд и найти работу где-нибудь в другом месте. Немцы сочувствуют женщинам, с которыми обошлись так, как со мной.

Джоана сделала решительный шаг в ее сторону.

— А когда ты вернешься назад?

— Я не вернусь. Простите, что уезжаю, но я должна.

Джина медленно встала со стула, сложив на груди руки.

— А как же Эрик?

— Я надеюсь, что он забудет меня. Это все, что я могу сказать.

Джина очень переживала за девушку и решила поговорить с Эдвардом, который был во дворе. Он начал колоть дрова, и с каждым днем у него это получалось все лучше и лучше.

— Сядь, Эдвард, — сказала она ему, — мне нужно кое-что рассказать тебе.

Она села рядом с ним на деревянную скамейку. Выслушав ее, он закрыл глаза руками, и слезы проступили через пальцы. Лишь однажды она видела его в таком состоянии, давно, еще а начале их совместной жизни.

— Бедная девочка.

Затем Джина вошла в дом и послала к нему Керен. Спустя какое-то время она выглянула и увидела их сидящими на скамейке. Керен обнимала его, а он все так же сидел, склонив голову, а ладони были зажаты между коленей.

Незадолго до этого Джоана вошла в комнату, где Керен укладывала вещи.

— Послушай меня. Я могу предложить тебе работу. После того, через что тебе пришлось пройти, возможно, ты даже близко не захочешь подойти к немцам, и я пойму, если ты откажешься. Тому Рейну нужна домработница на выходные дни. Он живет недалеко от твоей родной деревни. Большую часть времени ты будешь в его доме одна.

Керен закрыла крышку чемодана.

— Это туда ты ездишь?

— Да, это часть моей работы — общаться с врагом.

— По мне не скажешь, что у меня нет опыта в общении с ними. — Слабо улыбнулась Керен.

— Ну? Что ты думаешь по этому поводу?

Керен прошла к двери и закрыла ее. Прислонившись к ней, она посмотрела на Джоану.

— Думаю, у тебя должна быть веская причина, как была у меня, когда мне пришлось вступить в отношения с нацистом, а иначе Рольф просто не стал бы общаться с тобой. И я знаю, что Джина тоже. Она одобряет все, что ты делаешь. Я буду работать, а когда волосы отрастут, то поеду домой и навещу свою семью. Мне бы не хотелось, чтобы они видели меня в таком виде. И еще, я должна убежать от всего, что напоминает мне об Эрике.

— Тогда решено. Завтра я все улажу с Томом и добуду разрешение на твой переезд. Во вторник приходи в офис. И прямо оттуда поедешь в дом Тома.

— Спасибо.

— Не стоит благодарности. Ты не представляешь, что значит для меня иметь в доме человека, которому я могу доверять.

Рольф поехал сопровождать Джоану до города, так как было опасно отпускать ее одну после того, что случилось с Керен. Он спросил, беспокоится ли она по этому поводу.

— До сегодняшнего дня я спала спокойно, но теперь должна признаться, что не смогла бы беззаботно гулять по лесам и в горах, где я всегда чувствовала себя свободно и безопасно. Еще очень больно оттого, что знакомые и соседи больше не разговаривают со мной. — Она улыбнулась ему, скрыв свою грусть. — А ты местный герой. Я думаю, тебе пора пересесть с велосипеда на более солидное средство передвижения.

Он весело пожал плечами.

— Да, все время ездить верхом не очень-то удобно, скажу я тебе, но хорошо, что это продлится не так уж долго.

Что-то в его интонации насторожило ее.

— Ты думаешь о том, чтобы сбежать в Англию?

Он кивнул.

— После рождества. Я чувствую, что это мой долг перед родителями, после всего того, что они пережили.

— А я думала, ты едешь в Алесунд и собираешься работать там в школе.

— Я и собирался, пока не объявили, что для всех, кто значился в списках, дорога туда закрыта. Так что у меня появилась свобода выбора и я могу примкнуть к Норвежскому освободительному движению. Больше всего я хотел бы стать летчиком-истребителем.

— Скоро Рождество, и я встречу его с Астрид. Она совсем одна. Так значит, я не увижу тебя больше перед отъездом?

— Похоже не то.

— Тогда я пожелаю тебе удачи во всем. Может быть, ты встретишь Эрика в Англии.

— Я на это надеюсь.

Джоана не стала расспрашивать его о деталях отъезда. Она рассказала ему, что Стефен забрал передатчик из школы, а от радио она избавилась, чтобы не навлечь на себя неприятности. Он поинтересовался ее работой в офисе Тома Рейна, но не узнал о причинах, заставивших ее устроиться туда.

— Не делай опрометчивых шагов, — посоветовал он, когда они прощались.

— Я постараюсь, учитель Рейн, — пошутила она храбро. — Я буду представлять вас с Эриком сидящими в английском пабе за кружкой пива.


На побережье, менее чем в двадцати километрах от того места, где прощались Джоана с братом, Стефен ступил на борт рыбацкого судна. Впереди его ждало собрание в Лондоне, а позади осталось множество трудностей, недель одиночества и преследовавших его неудач.

В этот раз он не встретится с Делией. Она выполнила работу в Норвегии, передавая жизненно необходимую информацию британской разведке. Когда они расставались в последний раз, она дала понять, что это их последнее прощание.

— Прощай, Англичанин, — сказала она. — Не понимаю, почему тебя называют так и товарищи по борьбе. Где бы ты ни был, твое сердце всегда оставалось на этой земле.