На этих словах меня накрыло окончательно. Я даже перестала расчесывать царапины, оставленные мне на память юной фотомоделью. Ну, то есть цирковым тигренком, на фоне которого мы со Славиком только что отснялись.

Нет, безусловно, Гена из Чебоксар не привил мне интереса к сексу. Но оказаться в чьих-то объятиях я бы сейчас тоже не отказалась. И очень даже! Желательно, конечно, в объятиях Лихоборского. Однако при моем нынешнем настроении это мог быть кто угодно. Хоть папа римский! Такое со мной иногда случается по весне. Не пойму только, почему приключилось теперь? Наверное, я просто устала от одиночества. Страшно устала! А игривость влюбленной парочки, носившая явно интимную подоплеку, разбередила мои раны вконец.

И в таком-то состоянии мне еще два с половиной часа пришлось смотреть на воздушных гимнастов. Потом на атлетов. На мускулистого укротителя тигров. Я даже не знала, кого из них хочу больше! Просто ужас какой-то…

Всю дорогу домой меня буквально знобило. Хорошо хоть, рядом оказался Славик. В какой-то момент он так доверчиво прижался щекой к моему плечу, что я моментально перестала быть одинокой. Вот же родственная душа! И пусть я сама хотела быть слабой! Опереться на более сильного. Теперь все было наоборот. Главное, я почувствовала, что кому-то еще нужна в этом мире.

И с этого момента я твердо решила: не отдам малыша никому! Ни в какую чужую семью! Стану воспитывать, вкладывать душу. Это будет мой мальчик! Только мой!

Мы ехали в абсолютно пустом вагоне. Лишь в дальнем углу пили пиво какие-то грязные завшивевшие подростки. И я вдруг подумала: «Когда мой мальчик вырастет, он не будет таким…» Странная это была мысль. И ощущения странные. Я таких прежде никогда не испытывала. Неужели это шевельнулась во мне самая настоящая материнская гордость? Хм, надо же, как удивительно! Вот так нежданно-негаданно у меня появился сын!

Я улыбнулась. В отражении напротив сидела молодая женщина, к руке которой льнул маленький черноволосый мальчонка. И хотя отражение это было наполовину скрыто словами: «есть инвалид хилого возраста с детьми» (ума не приложу, почему школьники всех возрастов так неравнодушны к надписи «места для инвалидов», ну и так далее). Все равно, ни у кого бы не возникло сомнений, что это едут мама и сын. Я что есть сил прижала Славика к себе и впервые задумалась о том, как теперь, должно быть, изменится моя жизнь.

Так увлеклась, что едва не пропустила нашу остановку. Выскочила как ошпаренная с малышом на руках, когда двери уже закрывались. От метро мы поймали такси. И уже через десять минут без всяких приключений очутились дома.

Старый Пляж при виде нас заспешила навстречу:

– Ну наконец-то явились гулены! – Она от души расцеловала Славика, потом стала тискать меня, приговаривая: – Ох ты, горюшко-шоферка ты луковое! Что же ты! Чуть сама не убилась и мальца мне чуть не угробила! А?

Только я открыла рот, чтобы начать оправдания, как она безо всякого перехода, затараторила:

– Ну ладно, давайте-ка ужинать, за столом потолкуем… Я, пока вас дожидалась, чуть от голода дух не испустила. Не бережете старуху! Креста на вас нет!

– Да погоди, бабуленька. Дай хоть раздеться, руки после улицы помыть…

Бабушка несколько ослабила натиск, но далеко не отходила. Пока Славик был в ванной, потихоньку спросила:

– Ну как малец-то?

– Да так, вроде получше.

– Ну ничего, ничего, оклемается мал-помалу, – и крикнула громко: – Ей, Славка! Хватит там намываться! Иди уж за стол, вареники стынут!

То, что стыло в тарелках, действительно было приготовлено по старинным украинским рецептам. Из самых что ни на есть подходящих продуктов. Только размер изделий бабушка почему-то позаимствовала у кавказской кухни. Так что внешне это напоминало, скорее, творожные чебуреки.

Впрочем, Славик их ни в каком виде есть не стал. Отщипнув кусочек, он залился слезами и сказал, что устал и хочет спать. Ни я, ни Пляж настаивать не стали.

Уложив мальчика в своей комнате, я достала с полки любимую с детства сказку про мумми-троллей.

– Давай почитаем?

– Угу. – Славик, полностью завернувшись в одеяло, как в кокон, приготовился слушать.

Уютно устроившись на животе рядом с ним, я начала: «Это было, должно быть, после обеда где-то в конце августа. Мумми-тролль и его мама пришли в самую глухую часть дремучего бора…»

Пока я бубнила, на меня вдруг накатили воспоминания из детства. Когда эту же самую книгу мне читал мой отец. Я лежала с высокой температурой и перемотанным горлом. А он сидел вот на этом зеленом стуле, что стоит в изголовье, и все прерывался: «Поленька, у тебя ничего не болит?», «Может, хочешь чаю, малышка?» А мне было так интересно, что там дальше, что я только просила: «Папочка, ты читай, читай».

Судя по всему, Славик оказался куда менее любознательным. Потому что, когда я дошла до конца страницы, то с удивлением обнаружила, что мальчик уже крепко спит. Наверное, он и впрямь ужасно устал. Все-таки для него это нереальные нагрузки. Ну ничего, завтра отсидится дома с бабуленькой. Уж она-то не даст ему соскучится, я уверена!

Я поцеловала высунутую из-под одеяла ручонку и пошла доедать свои чебуреники.

Бабушка, успевшая отужинать, терпеливо ждала моего возвращения. Она сидела, взгромоздив на нос суровые очки, и на свободной части стола раскладывала пасьянс.

– Ну как там, уснул?

– Уснул, бедненький! Прямо не могу, так мне его жалко! Весь какой-то маленький, беззащитный. Личико бледненькое, глазки несчастные…

На этих словах картежница приостановила расклад, глянув на меня поверх очков с непривычной строгостью.

– Ты вот эту свою жалость забудь! Ни к чему это, чтоб малец понимал, что его кругом жалеют. Вырастет размазней – куда это годится? Мужик должен быть волевым, решительным, как Володя мой. Что ж с того, что сиротой остался… при живом-то отце?.. Не звонил, поди, ирод?

– Нет, не звонил.

– Ну и бес с ним! Сами воспитаем!

Она снова потянула из колоды замусоленную карту.

Мы еще посудачили немного, и вскоре я отправилась спать. Завтра нужно было встать ни свет ни заря, чтобы до работы успеть нанести визит одному человеку. Вернее, сверхчеловеку, которому предстояло решить сверхнепростую задачу…


Его дом находился почти в самом конце длинной, извилистой улицы. Если бы я не знала дороги, то, скорее всего, заплутала бы. Деревенька не деревенька. Для обычного захолустья, пожалуй, слишком близко к Москве. К тому же и дач всенародных любимцев полно. Куда ни посмотришь – одни дворцы да усадьбы. Либо актрисы какой-нибудь, либо политика, либо певца.

Я шла целенаправленно. На писающих мальчиков за заборами не засматривалась. Зачем? Что мне до чужого богатства? Все эти фонтаны, альпийские горки… Мне главное – отвоевать у Леночки кусок законного счастья. Для себя, для своих близких…

Вот и дом колдуна! Маленький и ладный – он совсем потерялся на фоне кичливых коттеджей. Но все-таки очень уютный. Зеленая дверь. Лавочка под березой. Пес во дворе цепью гремит.

Я позвонила в звонок у калитки.

И сразу стало настолько не по себе, что, несмотря на мороз, у меня вспотели ладони. Я вдруг испугалась. Сама не знаю чего. Но испугалась так сильно, что, слушая враждебный лай, доносящийся с той стороны изгороди, я уже готова была пуститься наутек. И наверняка сделала бы это, если б в эту самую минуту передо мной не предстал великий маг и кудесник собственной персоной.

Кажется, он был слегка заспанный. В одном лишь длинном-предлинном халате. С экстравагантной сеточкой на черных зализанных волосах.

При виде меня колдун грозно свел брови.

– Это вы?

Господи! Что за взгляд? Я снова, как и при первой нашей встрече, почувствовала на языке едва ощутимое покалывание.

– Да, это я.

– Ну что ж, проходите. Хотя, я предпочитаю, когда меня заранее ставят в известность о визитах.

– Простите, я не догадалась.

– На будущее учтите! Вы могли меня не застать.

Маг пригласил меня в дом. Еще раз пытливо оглядел улицу, как будто хотел убедиться, что я не привела за собой хвоста. А потом тщательно закрыл входную дверь на все имеющиеся засовы.

– Прошу сюда, – взмахом пальцев поманил он меня за собой.

Стукнули друг о дружку бамбуковые висюльки – и я оказалась в уже знакомой мне комнате.

Здесь царил вечный полумрак. Все помещение, включая окно, было застлано коврами темных тонов. По потолку тянулись попеременно черные и бордовые полоски атласа.

Свечи в тяжелых подсвечниках стояли по углам, как солдаты. Посередине – стеклянный шар, внутри которого бегали молнии (я однажды видела такие на ВВЦ). Вот, пожалуй, и все из убранства. Только еще на полу в огромном количестве валялись бархатные подушки.

На них-то мне и указал чародей:

– Присаживайтесь.

Я опустилась на пол, попутно обругав себя, что не надела для этой встречи джинсы, как собиралась. Теперь не расслабишься! Придется блюсти целомудренность позы, чтобы коленки не разъезжались и юбка не задиралась выше дозволенного.

Маг же, ничуть не заботясь о подобных пустяках, бухнулся напротив, скрестив ноги по-турецки. В результате этого полы его халата разъехались, и в зазоре образовалась абсолютно волосатая конечность.

– Ну что ж, приступим? Вы принесли то, о чем я вам говорил?

– Нет, простите, Сальвадор! Я сегодня по другому вопросу. Колдун, упершись руками в колени, нахмурился.

– Вообще-то это не есть хорошо. Вы поймите, я задействую огромное количество собственной энергии!

– Я понимаю, – поспешно стала оправдываться я, – но, видите ли, в чем дело, мне стало известно, что на весь наш род наложили проклятие! Я… я просто не знаю, что мне теперь делать! Это так неожиданно! Так страшно!..

– Родовое проклятие? Неужели? – Он погладил пальцами свое удлиненное лицо. – А вы вообще-то знаете, что это такое? С чего вы взяли, что ваш род проклят?

Я, волнуясь, изложила ему все. Начиная с детских болезней и заканчивая повествованием бабуси. Постаралась не сгущать краски, быть максимально объективной. Но в то же время не упустила ни малейшей детали.

Колдун слушал очень внимательно. Все больше хмурил густые черные брови. В конце он озадаченно протянул:

– Мгм, похоже. Очень похоже!

Я занервничала еще больше.

– Скажите, а можно ли это как-то узнать? Может, можно это как-то проверить? Я не могу жить с осознанием того, что, возможно, над нашим родом тяготеет злой рок!

– Знаете, что я вам скажу, Полина…

Маг придвинулся ко мне вплотную. Так что теперь наши лица почти соприкасались. И я вдруг совсем некстати обратила внимание на то, какая у него гладкая приятная кожа. От этого внутри натянулась какая-то струна. Еще немного – и, казалось, она порвется. Губы, на которые я глядела, сделались будто сочнее. От них доносился чуть уловимый ментоловый запах. То ли от конфетки, то ли… в общем, не знаю. Но если бы не страшные слова, которые с этих губ слетали, я бы, наверное, совершила свой самый безрассудный в жизни поступок.

– Родовое проклятие, – доносилось до меня словно через толстый слой поролона, – это разрушительное магическое действие. Его нельзя подцепить, как насморк. Должно было произойти что-то очень дурное. Какой-то выплеск негативной энергии. И если род проклят, то зачастую это неудавшиеся личные жизни, написанные словно по одному сценарию, хронические заболевания, блуд, ранняя смертность детей и мужчин ну и всякое тому подобное. Я не уверен, но все, что вы мне рассказали, очень подходит под описание. Во всяком случае, я вполне допускаю, что поступок вашего деда мог послужить толчком…

– И как это можно узнать? – все еще находясь под гипнотическим действием его губ, спросила я, почти прошептала.

– Сейчас я произведу одну процедуру… Ничего не бойтесь, расслабьтесь. На некоторое время силы оставят вас. Но это очень скоро пройдет. Вы готовы?

– Да.

Я почувствовала, как мне под волосы вползли его пальцы. Крепко взяли сзади за шею.

– Теперь отклонитесь немного назад! Зажмурьтесь!.. Находясь в каком-то полуобморочном состоянии, я послушно выполняла его повеления. Мне было жарко. От стального захвата немела спина. Понемногу и все мое тело стало каким-то чужим и тяжелым. Даже не знаю, сколько это длилось по времени, но вот я услышала:

– Откройте глаза!

То, что я увидела, заставило меня пережить настоящий стресс. И если бы в ту минуту я еще сохраняла способность кричать или двигаться, я бы с дикими воплями кинулась вон.

На обращенном ко мне лице не было глаз. Вместо них были черные прорези. Вернее, так мне сначала почудилось. Но потомя заметила под веками колдунаужасающий блеск. И тол ько тогда поняла, что зрачок его расширен настолько, что за ним не стало видно белка…

Фу! Просто мороз по коже!..

А затем кончики пальцев на моих руках и ногах пронзили тысячи игл. И, как и предсказывал маг, силы покинули меня.