Ника Сафронова - Эта сука, серая мышь

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, – тихим эхом ответила я. И мне вдруг на мгновение почудилось, что, кроме нас двоих, нет никого в целом мире.

Тут, как на грех, в дверях показалась взъерошенная голова ДДА.

Небрежно кивнув руководству, он изрек громким поставленным ГОЛОСОМ:

– Огучка! Тебя просили перезвонить домой!

Ах, это он подает условный сигнал! Чижову удалось привести в относительный порядок!

– Огучка? – удивленно переспросил Всеволод. – Как это понимать?

– Не обращай внимания, – отмахнулась Вероника, когда голова убралась назад. – Как и все одаренные люди, наш дизайнер немного того.

Мы гуськом прошли в помещение.

Ирка вела себя очень прилично. Лозунгов не выкрикивала. Только безобидно подбрасывала кверху маслину и пыталась поймать ее ртом. Олежка, приготовив себе парочку бутербродов, ждал, пока в кружке остынет чай. ЯДА скучливо пережевывал сельдерей.

Застав такую картину, Вероника моментально пришла в ярость.

– Что это за бардак? – кричала она. – По какому поводу гулянка? Ирина, вы пьяны!

Все происходило, точно во сне. Весь этот шум, переполох не имели для меня никакого значения. Я видела только его. Как он стоит, заложив руки за спину, и с легкой усмешкой осматривается по сторонам. Глаза наши встретились, и в моей охмелевшей от счастья душе неожиданно возникло смятение.

Что же я бездействую? Нужно же делать что-нибудь! Вот сейчас он уйдет, и что? Я опять останусь у разбитого корыта?

– Вы что, курили в офисе? – билась в припадке начальница. – Почему пахнет дымом?

– Милая, да успокойся ты, – пытался урезонить ее Михаил.

– Вероника, простите, – смело выступила вперед Оксанка, – мы немного отметили мой день рождения. Сейчас непременно все уберем.

Эти слова внезапно произвели положительный эффект. Истеричка тут же успокоилась и удивленно спросила:

– У вас день рождения?

– Что же вы раньше-то не сказали, Оксана? – подхватил ее кавалер.

А Всеволод!.. Мой любимый, обожаемый Всеволод!.. Он окинул Оксанку таким взглядом! Долгим, ностальгическим, страстным! Ах, если бы хоть когда-нибудь он скользнул этим взглядом по мне!.. Ну, ничего, я добьюсь! Он будет любить лишь меня. Меня одну. И впредь я не уступлю этот взгляд ни одной женщине мира! И в особенности моей ближайшей подруге!

Нужно было только выбрать момент. Благо, что начальство не торопилось уводить от меня моего ненаглядного. Выяснилось, что в Мишином баре хранится с десяток эксклюзивных напитков, которые он припас для особого случая. Все согласились с ним, что сегодня как раз такой случай. И вскоре пьянка перешла на новый виток.

Странно, но никто не чувствовал себя скованно в присутствии высокопоставленных чинов. Разве что сама именинница. Она сидела притихшая, совсем на себя непохожая. Да еще Лихоборский. Он тоже почти не принимал участия в разговорах. Остальные же с пылом схлестнулись в обсуждении многочисленных тем. Даже ДДА и тот без конца вворачивал меткие реплики, на которые, впрочем, никто не обращал никакого внимания.

И вот я сочла, что момент наступил. А именно – публика снова усугубляла во здравие именинницы, в связи с чем наступило затишье. Я непринужденно воскликнула:

– Как хорошо мы сидим! Можно я сделаю фото на память?

Эта идея показалась собравшимся настолько удачной, что Вероника самолично сходила наверх и вернулась оттуда с дорогущим цифровым аппаратом, который имелся у нас на случай постановочной фотографии.

Все вышло даже лучше, чем я ожидала. Я-то думала, что максимум, на который можно рассчитывать, – это смазанная картинка у меня на мобильнике. Но народ позировал вдохновенно и много. И только Оксанка и Всеволод в каждом кадре выглядели отрешенными, как раковые больные.

Этот вечер закончился странно. Именинница сбежала с собственного дня рождения. Но почти никто из гостей этого не заметил. Только двое – Всеволод и я, мы оба как будто осиротели с ее уходом. Наверное, доля его тоски перекинулась на меня. Точнее, не так. Я каждой клеточкой ощущала, как ему тошно. И от этого мне стало тошно самой.

Мы вышли на воздух. Он сам предложил.

– Покуришь?

– Давай.

Зачем я согласилась? Видимо, спьяну.

Я помню, как уже однажды пробовала вкус сигарет. Это было давно. Как раз когда умер отец. Я хватала из пачки оставшиеся после него дешевые папироски. И курила, курила, одну за другой. Но тогда я не чувствовала вообще ничего.

Теперь от первой же затяжки у меня голова пошла кругом. Я вцепилась в перила, не в силах понять, где ступени, где небо, где Всеволод.

– Ты чего? Тебе плохо, что ли?

– Да, что-то голова закружилась.

Он вынул сигарету из моих пальцев и бросил в урну.

– Если не куришь, лучше не начинай!

Мы помолчали. Вернее, молчали мы долго. Он стоял ступенькой ниже меня, и я думала, что ничто не мешает нам слиться сейчас в поцелуе. Пусть бы даже это был поцелуй утешения. Я надеялась. Я ждала. Я сходила с ума от желания коснуться ртом его губ. Всего лишь коснуться. Легко и невинно. И мне бы не пришлось для этого приподниматься на цыпочки.

Но Всеволод на меня не смотрел. Задумавшись, он курил и все прикусывал губы, о которых я так страстно мечтала.

– Зачем ты сказала? – наконец спросил он.

Так я и знала! Так и знала, что он об этом заговорит! Ну почему? Почему? Ведь за это время можно было забыть! Нужно было!

Я едва не закричала ему об этом в лицо, но, столкнувшись со взглядом, неумолимо далеким от моих душевных переживаний, я только ответила:

– Прости меня, я проболталась случайно.

Он вздохнул. С безнадеги незло чертыхнулся. И больше ничего не сказав, размашисто зашагал прочь.

– Всеволод! – окликнула я.

Но он, не оборачиваясь, воздел руку вверх, как бы говоря: «Довольно, я все понял».

Ночью, закрывшись на кухне, я вырезала с распечатки его фотографию, приговаривая:

– Ты ничего не понял! И никогда не поймешь! Я – твоя женщина! Я! Я! Это выше тебя. Выше твоей нафантазированной любви. Ты и сам не заметишь, как постепенно мой образ вытеснит ее из тебя. Скоро с глаз твоих упадет пелена. И ты увидишь, КТО та единственная избранница, предназначенная тебе судьбой.

Я напоминала себе самой буйно помешанную. Да, в сущности, я, наверное, таковой и была. Всю ночь я металась, как маятник, от стены до стены, не в силах дождаться утра. Я не могла дождаться того момента, когда приговор будет приведен в исполнение.

Да-да! Сальвадор именно так и сказал в нашу с ним первую встречу: «Принесите мне любую вещь: платок, волосинку, да хоть козявку из носа. И я приворожу к вам кого угодно.

Но если вы хотите заполучить мужчину на всю жизнь, мне непременно нужна фотография…»

В магической комнате все было абсолютно так же, как прежде. Только добавились две витые свечи – красная и белая. Они были необходимы для проведения сегодняшнего ритуала.

Колдун все тянул. Сидя напротив, он внимательно изучал изображение Всеволода. Хмурился, тер подбородок. В конечном счете изрек.

– Ну что ж, Полина, сейчас мы с вами произведем один из мощнейших приворотов. А следовательно, один из самых дорогостоящих. Но прежде чем вы отдадите мне деньги, я хотел бы сказать вам пару слов относительно самого приворота, а так же предупредить о его возможных последствиях. Потом я дам вам время подумать. И либо вы отказываетесь, либо соглашаетесь. Но решить нужно будет сегодня. Иначе мы упустим убывающую Луну. Согласны?

Я кивнула.

– Итак… – Маг удобно откинулся на подушках. В пальцах его звонко щелкнули костяные четки. – Прежде всего хочу, чтобы вы понимали, приворот – это не любовь. Это всего лишь неосознанная тяга привороженного к вам. Не вдаваясь в подробности, скажу только, что у каждого человека есть семь энергетических центров, так называемых чакр. Воздействуя на них, можно как угодно манипулировать эмоциями объекта. Стимулировать или, наоборот, притуплять желания. Изменять его отношение к каким-либо событиям или людям. Это понятно?

Я сделала еще один утвердительный знак.

– Хорошо. Идем дальше. – Колдун слегка сощурился, поглядев на свечу. – Любой приворот – это подавление воли. И привороженный будет подсознательно чувствовать, что именно вы осуществили над ним это насилие. Его будет тянуть к вам, но это не значит, что он не сможет вас возненавидеть. Эта адская мука, поверьте мне! Когда физически невозможно обойтись без человека, которого ненавидишь.

Я заерзала. Слова чародея ранили меня в самое сердце.

– Но и это еще не все! – зловеще продолжал Сальвадор. – Приворот может изменить любимого вами мужчину до неузнаваемости. Он может стать неадекватным, психически неуравновешенным. У него могут появиться проблемы с алкоголем и со здоровьем. И самое главное! Пути назад уже не будет. Приворот нельзя снять никакими психологическими способами. Его можно лишь купировать на непродолжительное время. Но и только. Так что думайте, Полина. Я вас не тороплю.

Я сидела, обложившись подушками, и пребывала в полной растерянности.

Как же так? Я надеялась, что после сегодняшней сделки моя жизнь наладится к лучшему. Я стану любима самым желанным человеком на свете. А теперь получается, что я опять попала пальцем в небо?

– Сальвадор, милый! – взмолилась я. – Неужели все так ужасно? Вы же говорили лишь о возможных последствиях!

– Я и не отрицаю. Все эти побочные действия могут как проявиться, так и нет. Точно так же, как при приеме лекарств. Все зависит от переносимости их организмом. Но… – он слегка подался вперед, – риск всегда имеется.

Я призадумалась.

Глядя, как быстро-быстро бегают четки в тонких натренированных пальцах, я взвешивала все «за» и все «против».

Что, если Всеволод, действительно, меня возненавидит?.. Ну и что с того? Он и сейчас-то недалеко от этого ушел. Мягко говоря, он меня недолюбливает. Зато в физическом плане он уже не сможет без меня обходиться. И это, что ни говори, огромный плюс… Да! Но какое право я имею наносить ущерб его здоровью? Благополучию? Хотя, с другой стороны… ведь тысячи женщин делают на своих возлюбленных привороты и ничего… Стоп! Но надо мной тяготеет проклятие! Что, если, связав его и себя неразрывными узами, я обреку его на… Но я хочу его! Я хочу его! Так хочу!

– Ну что ж, – медленно и тихо, как бы самой себе, проговорила я, – риск – благородное дело…

– Иными словами, вы согласны, – уточнил Сальвадор.

– Я согласна.

– Прекрасно! Тогда приступим!

Он живо поднялся. Перенес в центр две заготовленные на подставках свечи. Зажег их, подержал над ними ладони, будто бы согревая. А после взялся за фотографию.

– Как его имя? – каким-то измененным голосом осведомился колдун.

И от этого голоса у меня по спине вдруг побежали мурашки.

– Все… Всеволод, – заикаясь, ответила я.

Больше вопросов не последовало. Маг настоящим гусиным пером подписал что-то на обороте. И, взяв иглу с толстой красной ниткой, начал прошивать изображение, бормоча себе под нос какие-то заклинания. Я только однажды смогла разобрать несколько слов – «как нитка за иголкой»… И все!

Дальше колдун сделал несколько заключительных стежков. Обрезал нить и оба ее конца связал тремя крепкими узелками. Перекрестил их левой рукой. И сверху капнул воском от красной свечи. Молвил:

– Да будет так.

Вся процедура заняла не более пятнадцати минут. Я даже не успела подумать о том, что где-то, на другом конце города, моему привороженному уже попали в глаз и сердце маленькие соринки. Из-за них он будет узко видеть и чувствовать. Как будто смотреть в бинокль, направленный только в мою сторону.

– Возьмите, – протянул колдун заговоренный снимок, – храните как зеницу ока. И помните! Эту фотографию никто не должен увидеть. В особенности тот, кто на ней изображен.

Абсолютно лишнее предостережение. Я и сама хотела упрятать этот предмет так далеко, насколько возможно. Как говорят, избавиться от свидетеля. Свидетеля моей нечистоплотной игры и совершенного акта насилия.

По дороге обратно я испытывала смешанные чувства – страх, отчаянье, стыд. Но в то же время было и чувство великой надежды, великого ожидания, что вот теперь, в этот самый день и час, я стала неотъемлемой частью его души. Кто знает, какими глазами он посмотрит на меня при нашей следующей встрече? Кто знает?..

К берегам Клязьменского водохранилища я добиралась витиевато, со множеством пересадок и восьмикилометровым крюком.

Четко поняв, что не успеваю к назначенному времени в «Медведково», я отправила Оксанке сообщение. В ответ она прислала мне подробное описание маршрута. Но я конечно же перепутала и номер автобуса, и название деревни, от которой нужно было идти пешком. В результате очутилась среди сказочно живописных теремков, служащих моей конечной остановкой, примерно часа в три пополудни.