Мэг Кэбот - Эти синие глаза

По лицу Рейли медленно расплылась улыбка. Он не мог с ней справиться, как не смог бы заставить солнце перестать светить.

— Это верно? — спросил он таким тоном, что Бренна удивленно посмотрела на него…

Но увидела только мужчину, задумчиво вглядывающегося в туман…

Лачуга, где обитало семейство Макафи, показалась Рейли даже хуже, чем ему помнилось. Возможно, еще и потому, что теперь в ней стояло тяжелое зловоние, запах холеры.

Дожди, начавшиеся здесь в день, когда он впервые посетил это место, теперь смешались с тающими снегами, сползавшими с горных вершин. Дождевая и талая вода переполняла узкий ручеек, едва сочившийся прежде посередине участка Макафи. Теперь этот мелкий ручей добрался уже до дверей хижины. Рейли, как истый джентльмен, протянул Бренне руку, чтобы помочь ей перебраться через лужу, но она отвергла эту любезность и затопала в своих тяжелых сапогах прямо по воде.

Однако она утратила значительную часть своей отваги и боевого задора перед лицом несчастья и запустения, представших их глазам, когда они преодолели это водное пространство.

— Пожалуйста, мистер Макафи, — взывала она к своему новому пациенту, лежавшему в кровати среди лохмотьев в одном из углов этой грязной и зловонной развалюхи, которую дети называли домом. — Виски только усилит вашу жажду. Попробуйте лучше этого.

Она протягивала ему бутылку, наполненную смесью воды с опиумом, приготовленной ею прежде, чем они покинули таверну.

Макафи, теперь казавшийся постаревшим и осунувшимся, только качал головой, открывая беззубый рот.

— Виски, — прохрипел он.

Бренна, примостившаяся на краешке постели, потому что в комнате был всего один стул и на нем сидела сама миссис Макафи, откупорила бутылку с лекарством.

— Право же, мистер Макафи, — сказала Бренна, — вы только попробуйте. Думаю, вы почувствуете себя лучше.

Но Макафи с силой, неожиданной в столь тяжело больном человеке, отбросил бутылку так, что она пролетела через всю комнату, а большая часть ее содержимого вылилась на Бренну.

— Я не хочу этого, — закричал он пронзительно, — слышишь меня, бабенка? Я не хочу ни этого, ни твоего докторишки. Убирайтесь! Уходите немедленно!

— Почему ты не хочешь, — спросил Рейли, — осмотреть детей? А я займусь мистером Макафи.

— Да, — согласилась смущенная и сбитая с толку Бренна, — может быть, это самое лучшее.

Как только она оказалась достаточно далеко, чтобы усслышать его, Рейли занял ее место на краю грязной постели Макафи.

— Привет, — сказал он больному дружеским тоном, — помните меня?

Воспаленные глаза Макафи широко раскрылись.

— Вы, — выдохнул он, с трудом разжимая запекшиеся и потрескавшиеся губы.

— Верно, — бодро согласился Рейли, — я. Сюрприз для вас! Думали, что убили меня? Увы, должен вас разочаровать. Знаете ли, нас, Стэнтонов, не так легко убить.

Макафи заерзал головой по плоской подушке.

— Это был не я, — закричал Макафи, потом жалобно заскулил: — Я не знаю, что вы…

— О, это были вы, я это точно знаю. Вы обещали, что я пожалею о том, что сделал с вами, и при первой же возможности попытались осуществить свою угрозу. — Улыбка Рейли стала еще более широкой и приветливой. — Но, видите ли, вы совершили серьезную ошибку. Вы не убили меня. И это было неразумно.

Теперь страх Макафи стал почти осязаемым, будто это зловоние страха сочилось из пор лежащего на кровати человека.

— Ч-что вы собираетесь делать? — залепетал Макафи. — Предать меня в руки законников? Знаете ли, на острове Скай так не поступают. Здесь, на острове Скай, мужчины сами разбираются между собой. Они предпочитают не обращаться в суд…

— В суд? О Господи, конечно, нет. Что сможет сделать суд? Если вы выживете, то вас просто посадят в тюрьму, и там вы продолжите свою беспутную жизнь, пока ваша несчастная жена, которая не сможет выйти замуж вторично, будет умирать от голода. Нет, я придумал для вас гораздо худшее наказание, гораздо более тяжкое, чем может присудить вам закон.

Макафи облизнул свои сухие потрескавшиеся губы:

— И ч-что это за наказание?

— О, всего лишь вот это. — Рейли извлек еще одну бутылку эликсира Бренны из кармана куртки. — Видите эту бутылку? Вам придется это выпить. Всю целиком.

Глаза Макафи полезли на лоб:

— Но…

— Меня ничуть не волнует, будет ли вас рвать и сколько. А когда вы допьете все, — продолжал Рейли, — вам придется выпить следующую, которую я вам пришлю. И вы будете делать все, что вам скажет мисс Бренна. Но главное, мистер Макафи, что вы не умрете.

Теперь в тоне Рейли не было ни легкости, ни шутливости. И он перестал улыбаться. Лицо Рейли приняло такое выражение, что Харолд Макафи затрясся в своей постели, и эта дрожь не имела ничего общего с засевшей в нем инфекцией.

— Нет, — продолжал Рейли холодно и спокойно, — вы не умрете. Вы будете жить, Макафи. И знаете почему? Потому что этого хочет мисс Бренна. Понимаете ли, она ведь не видит того, что вижу я, когда смотрю на вас, потому что я-то понимаю, что бессмысленно тратить человеческое сострадание на такое грязное отребье. Но она хочет, чтобы вы жили, поэтому вам придется подчиниться ее воле и спасти себя самому, отказавшись от виски и став добрым мужем и отцом для своих жены и детей. А означает это, Макафи, то, что вы будете свято выполнять все требования мисс Бренны. Все до единого. И все будет с вами в порядке.

Макафи с тревогой смотрел на Рейли:

— Все будет в порядке?

— О да. Вы поправитесь. Вы выздоровеете, но вам придется бросить пить. Вам придется построить приличный дом для своей семьи, начать мыться и ходить в церковь…

Несмотря на свой страх, Макафи попытался сопротивляться. Губы его изогнулись было в презрительной усмешке:

— Вы не можете…

— Ах, не могу? — Рейли уставился на него. — Поверьте мне, Харолд Макафи, что могу. И я это сделаю.

— Нет, если, — Макафи попытался разыграть единственную карту, которая все еще была в его руках, — если я умру.

— Харолд, — сказал Рейли тоном, не допускающим возражений, — вы полагаете, что я позволю вам умереть? Да ни за что на свете!

Макафи ответил ему таким же пристальным взглядом:

— Вы не сможете помешать мне.

— Конечно же, смогу. Вы слышали, что я спас от смерти мальчика Макгрегоров? Я просверлил дырку в его черепе и добрался до мозга. Это было довольно-таки неприятно. Но знаете, это не единственный мой фокус. Если вы перестанете есть и пить, знаете, Харолд, что я сделаю?

Взгляд Макафи потерял свою твердость и стал почти умоляющим.

— Что? — спросил он, внезапно потеряв весь задор и волю к сопротивлению.

— Я возьму свой ланцет, — сказал Рейли, — и просверлю отверстие вот здесь.

Он легонько дотронулся до шеи Макафи, как раз возле ключицы.

— Тогда, видите ли, я вставлю туда трубку и буду через нее вливать в вас пищу и питье. Конечно, — Рейли улыбнулся с сожалением, — вы больше не сможете говорить. Поэтому мы не сможем спросить вас, чего вы хотите, но зато по этой трубке пища и жидкость будут попадать в ваш желудок беспрепятственно, и вы не подавитесь, а это, как я полагаю, очень важно. Правда, если я сделаю надрез и вставлю трубку, мы никогда уже не сможем избавить вас от нее, потому что прежде чем эта рана зарубцуется и заживет, вы умрете голодной смертью, так как не сможете есть самостоятельно. Поэтому, как видите, дни, когда вы могли глотать виски, миновали.

Рейли смотрел сверху вниз на больного, гадая, поверил ли тот его вздору или следует тотчас же придумать сказочку пострашнее.

Макафи какое-то время смотрел на него не мигая, потом сказал:

— Я выпью все, что есть в этой бутылке.

— Вот и умница, — сказал Рейли, поощрительно похлопывая пациента по плечу. — Я так и думал. А ну, откройте рот, — скомандовал Рейли, и Макафи послушно открыл рот.

Рейли влил ему в глотку добрую порцию смеси из бутылки. Макафи проглотил ее и ухитрился даже смущенно улыбнуться Бренне, когда та с опаской приблизилась к его постели.

— Ну, вот видите, — сказал Рейли совсем иным тоном. Теперь его голос звучал вполне по-дружески. — Лекарство мисс Бренны весьма действенно. Правда, мистер Макафи?

— Да, оно очень хорошее, — ответил Харолд Макафи, растягивая губы в напряженной улыбке.

— Я не верю этому, — бормотала Бренна двадцатью минутами позже, когда они разбирали самогонный аппарат Макафи.

— О, все нормально, — заверил ее Рейли. — Макафи сам просил меня это сделать. Он сказал: «Пожалуйста, разберите мой самогонный аппарат». Послушала бы ты его! Он был полон раскаяния.

— У него этот перегонный куб уже двадцать лет, — сказала Бренна.

— Человек знает, когда наступает пора изменить образ жизни. Так бывает, если человек серьезно заболевает и возникает угроза для его жизни. Тебе, вероятно, приходилось наблюдать это среди пациентов твоего отца.

— Но я никогда не встречала столь радикальной смены настроения, — ответила Бренна. — Ведь он выпил почти всю бутылку к тому времени, когда мы собрались уходить, Рейли. До заката мне надо отослать ему следующую.

Однако мысль Рейли уже заработала в ином направлении.

— Бренна, — начал он, — что касается моих друзей… Ну, если их можно назвать друзьями. Они могли сказать тебе, что я был…

Но Бренна тотчас же перебила его:

— Эй, привет! Что тут у нас?

Если бы он не знал ее так хорошо, то мог бы заподозрить, что она намеренно избегает важного разговора с ним. Но он увидел, что она пристально и с интересом смотрят на юную Доркас Макафи, которая, покинув хижину, с явным отвращением бросила в ручей, протекавший всего в нескольких ярдах от них, какую-то грязную тряпицу.

— Доркас, — Бренна направилась к девочке, — что ты делаешь?

— Это грязные пеленки младенца, — последовал едва слышный ответ.

— О! — Бренна смотрела, как девочка без всякого старания окунает в воду ткань, полощет ее и вынимает снова.

— Послушай, — обратился к ней Рейли, в голове которого зародилась ужасная мысль, — послушай, моя дорогая, вы берете воду для питья из этого самого ручья?

— Да, — ответила Доркас, — конечно.

Она вернулась к своей стирке.

Рейли с трудом подавил дрожь отвращения.

— Идем, Бренна, — сказал он, хватая ее за руку. — Пойдем, пока меня не стошнило.

Однако Бренна положила руку ему на грудь. Поскольку это был интимный жест, которым она прежде касалась его. Рейли замер в ожидании и теперь смотрел на нее с надеждой.

Но она видела только девочку, присевшую на корточки у их ног.

— Доркас, — сказала Бренна, — твоя мать говорила мне, что младенец болен. Она сказала мне, что у него была та же болезнь, что у твоего отца, только протекала не так бурно. Ты не помнишь, как давно это было? Твоя мать не могла вспомнить. Ты не скажешь, это было до того, как доктор Стэнтон посетил вас в прошлый раз? Доркас кивнула.

Бренна продолжала стоять, задумчиво глядя на коричневую грязную и зловонную воду. Рейли обратился к ней:

— Гм, ты не собираешься возвращаться? Ведь у нас есть еще пациенты…

— Макгрегоры берут воду из ручья, в который впадает этот, — сказала Бренна, обращаясь к себе самой.

— Ага, — ответил Рейли, — мы заглянем к ним на обратном пути и предупредим насчет стирки пеленок младенца в этом ручье…

Внезапно Бренна сунула руку в карман, извлекла дневник Рейли и принялась листать страницы, стараясь найти ту, где она начертила карту Лайминга.

— Ручей, в который впадает этот, — сказала она, вытаскивая карандаш и намечая на карте примерное расположение рядом с точкой, обозначенной как жилище Макафи, — протекает мимо дома Макгрегоров, семьи, где заболел один из детей. Прошлым летом двое из них умерли.

— Так это в семье Хемиша? — спросил Рейли. — Я и понятия не имел.

— Дальше, — продолжала говорить Бренна, делая пометки на своей карте, — он течет мимо дома Кемпбеллов. Прошлым летом там умерло четверо. Дальше он течет мимо Аберкромби…

— И одна из их девочек заболела, — сказал Рейли. Внезапно ему передалось возбуждение Бренны. Она просто вся дрожала от волнения. Он смотрел, как ее карандаш движется по карте.

— Дальше он впадает в подземный источник, — Бренна начертила квадратный резервуар, — а над ним находится насос, с помощью которого Макадамсы качают воду.

Она провела еще одну линию.

— Практически вся деревня Лайминг пользуется этой водой.

Карандаш снова запрыгал по странице, пока она не провела им длинную волнистую линию.

— Кроме, — сказала Бренна, почти задыхаясь от возбуждения, — Берн-Коттеджа, потому что мы пользуемся водой из другого ручья, из нашего. И пока что ни в это лето, ни в прошлое холера не затронула Берн-Коттеджа. И на. моей памяти этого не было никогда.

Рейли едва ли мог оценить это местоимение «мы», потому что ее карандаш снова запрыгал по бумаге.

— И Маршаллы… — Она провела линию от церкви до ручья. — У Маршаллов никто не заболел холерой, потому что они берут воду из нашего ручья.