Ульяна Гринь - Это бизнес, детка!

Дура. Ничего мне не светит.

Спи, Алёшка, утро вечера мудренее. Выбрось все дурные мысли из головы и сосредоточься на деле. Главное — чтобы не снились мудрёные сны со Смородиновым, Самиром, дядей… Реальность я как-нибудь усмирю и подчиню. А вот сны… Они ускользают от меня, бесят и тревожат.

— Антуа-а-ан! Ты спишь? Ты здесь?

Во как я натренировалась в языке — мне даже сны стали сниться на французском! Правда, сон разговаривает незнакомым голосом, но это не удивительно, видения редко разговаривают…

Рядом заворочались, забурчали что-то не очень приятное, но, к счастью, бесформенное, и я открыла глаза, словно меня толкнули. Да уж, что и говорить. Сон, как же!

Антуан поднял голову с подушки, взлохматил и без того спутанные космы волос, простонал:

— Господь милостивый, ну не в восемь же утра!

Его взгляд наткнулся на меня. Минуту мы мерялись глубиной непонимания, а потом он отвернулся, сел в кровати, спустив ноги:

— Как спалось?

— Отлично, — моим любимым утренним голосом с хрипотцой ответила я, натянув шёлковое покрывало на грудь.

— Ну и спи дальше.

— А… это кто?

— Не забивай голову, спи.

Он встал и, почёсывая затылок, пошёл к двери. Я подумала и решила воспользоваться его советом, а поэтому просто завернулась в одеяло, как хомячок, и сделала вид, что меня тут нет.

Вы когда-нибудь видели ураган? Я нет. А сегодня увидела. Ураган принял форму темноволосой женщины в светлом брючном костюме и на шпильках — в восемь утра! — кокетливо накрашенной и со строго уложенными волосами.

— Антуан cheri *, с тобой всё в порядке? А то ты на звонки не отвечаешь, к ужину не пришёл вчера, мы волнуемся…

— Что со мной может случиться? — буркнул он, принимая поднос из рук женщины. — Антинею не могла прислать?

— Антинеа одно, а то, что мы волнуемся, — это другое! — воскликнула брюнетка. — Ты никогда не поймёшь чувтсва матери!

— Спасибо, Валери, со мной всё в порядке.

— Ты не один? — озаботилась Валери, заглядывая через плечо Антуану. Я замерла, как мышка, в своём укрытии. Маркиз ответил сдержанно:

— Я не один, но это совершенно точно тебя не касается. Спасибо, увидимся после.

Закрыв дверь за нежданной гостьей, он вернулся к кровати, поставил поднос на стол и пробурчал:

— Совсем с ума сошли… Если не явишься точно в срок — будут вызванивать и искать с полицией…

— А может, это любовь! — засмеялась я, выбираясь из спасительного кокона одеяла. Антуан бросил на меня неприязненный взгляд и хмыкнул:

— Любовь, да, конечно.

— Ну смотри, завтрак тебе принесли, конечно, любовь!

— Это не завтрак, а отвар трав для желудка, — язвительно ответил Антуан, выпивая содержимое стакана на подносе. — Да, вот так у нас повелось — мне приносят этот отвар каждое утро. Только обычно это делает Антинеа. Но, видимо, вчера она рассказала о девушке, которая задержалась у меня и даже перекусывала, поэтому Валери пришла лично на разведку.

— А она кто?

— Ma belle-mère**, — бросил он. Угу, объяснил. Как если бы сказал — это моя зверюшка. Скорее всего, эта Валери — его мачеха. Молодо выглядит. И ведёт себя, как подросток, скорее всего, стареть не хочет. Решить бы ещё — на руку мне то, что меня видели и запомнили, или помешает в деле.

Я потянулась от души, разминая затёкшие за ночь мышцы. Четвёртый день на чужих кроватях — тело жалуется. То твёрдый матрас, то дряблый, то вообще перина, как здесь… Надо бы по-хорошему сделать несколько упражнений, пробежаться по парку, но не в чем. Да и потом… Антуан купил только платье. Ни о чём другом он не озаботился, придётся ходить в платье. Только в нём не побегаешь.

Пока мой маркиз мылся в душе и выбривал щёки, я завернулась в шёлк простыни и провела ревизию шкафа. У Антуана была небольшая гардеробная, в которой висело штук пять костюмов уже с приложенными рубашками и галстуками, на полках лежали сложенные аккуратными стопками футболки, джинсы и свитера, а внизу, на специальных подставках, ждали своего часа фривольные кроссовки и начищенные до блеска строгие ботинки.

Недрогнувшей рукой я выбрала из стопки белую футболку с вызывающе огромным голубым логотипом знаменитой южной футбольной команды и напялила на себя. До коленей край не доставал всего на несколько сантиметров. И плечо всё время выскальзывало из ворота. Неужели Антуан такой толстый? Или это не его майка, случайно затесалась среди вещей? Бросила простыню на кровать и сделала несколько наклонов, поворотов, приседаний. Вот так, уже лучше. Что же я хотела сделать? Что-то очень важное, что не давало мне покоя всю ночь?

Мой взгляд упал на сумочку. Конечно же! Надо послать СМСку Наташе, небось прождала меня вчера в кафе до самой ночи.

Как оказалось, Наташа волновалась, ибо входящие были под завязку забиты сообщениями типа: «Ты как?», «Случилось что?», «Ответь блин я же нервничаю!» Усмехнувшись, я отбила ей ответ: «Всё в порядке, пришлось задержаться. Не жди, деньги оставь себе, мои вещи отправь в гостиницу Бореаль. Спасибо за всё».

Телефон стоял на беззвучном режиме, поэтому просто молча показал входящий звонок. Французский номер. Иконка с зелёной трубкой бесновалась, требуя нажать на неё. Я поколебалась, но всё же ответила:

— Алло?

— Bébé, уф-ф-ф, — выдохнули в трубку знакомым голосом. — Я уже думал, что-то случилось!

— Самир!

Я зашипела в телефон, как клубок рассерженных змей:

— Зачем ты мне звонишь?

— Я волновался, nenette ***, — оправдываясь, Самир тоже понизил голос. — Тебя целых два дня не видно, на звонки не отвечаешь! Если что-то случилось, только скажи, я приеду!

— Не надо никуда приезжать! И не звони мне больше!

— Нет, я буду звонить…

— Не будешь! Иначе вообще в полицию обращусь, понял? Всё. Не звони!

Отключившись, я почувствовала за спиной движение. Обречённо обернулась — Антуан стоял у дверей ванной и смотрел на меня своим прищуренным взглядом. Разумеется, на лице маркиза невозможно было прочитать ровным счётом ничего. И снова я восхитилась этим умением сквозь страх, что он меня спалил на разговоре с Самиром.

— Кто это был? — невнятным серым голосом спросил Антуан, кинув полотенце на спинку стула.

— Никто, — ответила я и поправилась: — Просто знакомый.

— Знакомый, — хмыкнул он, проводя по мокрой шевелюре рукой. Потом подошёл вплотную и резко схватил меня за волосы на затылке, оттянул голову назад, заставив взглянуть в лицо. Придурок, больно же! Что ж вы все сразу за волосы хватаете?!

— Никаких знакомых, — отчеканил, словно молотком по железу. — Никаких телефонных звонков. Никаких случайных встреч, пока мы связаны договором. Поняла?

— Поняла, — пробормотала я, борясь с желанием врезать ему между ног коленом. Всё равно там ничего пригодного нет… Молчи, Алёшка, молчи! А кольцо Антуан не снимает даже в душе… Сволочь!

Он отпустил мои волосы, почти отбросил от себя и пошёл к шкафу. Оттуда, не оборачиваясь, сказал уже ровным и спокойным голосом:

— Платье скоро принесут. Оденешься, накрасишься, и пойдём завтракать с моей семьёй. Нет смысла скрывать тебя.

Я промолчала. Командуй, командуй. Ещё локти будешь кусать, когда мы с хамелеоном исчезнем с горизонта.

— Ты меня слышала?

— Да.

— Ну так отвечай.

— Хорошо.

— Умеешь есть приборами?

Я зависла на пару секунд, расшифровывая этот вопрос, потом сообразила:

— Умею.

— Отлично. Вот и проверим.

Козёл. Проверит он…

— Иди в душ, полотенце возьмёшь на полке.

Раскомандовался. Ой, молчи, Алёшка… Лучше проглотить обиду, чем встать в позу и провалить дело. Я молча развернулась и вошла в ванную, задёрнула занавеску. Закрыла глаза, представила море и тёплый песочек, который струится сквозь пальцы, утекает вниз, не удержать… Спокойно. Всё будет хорошо. Скоро, совсем скоро всё будет просто прекрасно!

Мне на глаза попались маленькие ножнички, как у парикмахера. Словно завороженная, я подошла к умывальнику, надела их на пальцы, клацнула, глядя на своё отражение в зеркале… Да. И ещё раз да.

Ножницы оказались острыми. По крайней мере, первая прядка отсеклась легко. Я была безжалостна к волосам. Никто и никогда больше не схватит меня так, как Антуан. Никто. Никогда. Может быть, слишком много гонора, но я не хочу быть зависима от внешней красоты. Пофиг на космы. Ещё и сэкономлю шампунь.

Антуан вошёл в ванную, когда я уже обкорнала себя почти до самой кожи. Застыл в дверях. Закашлялся, словно подавился оливкой. Потом спросил строго:

— Что это такое?

— Ножницы.

Я махнула в воздухе орудием преступления и откромсала ещё одну выступающую прядку. Антуан схватил меня за руку:

— Зачем? Что ты наделала?

— Так надо, — я упрямо вырвалась и замерла перед ним — гневным, злым, почти красным в лице.

— Кому надо?!

— Мне.

Отступать было уже некуда, за мной — горящая Москва, передо мной — негодующий французский маркиз. Прямо война тыща восемьсот двенадцатого года!

Антуан протянул руку. Я бросила взгляд в зеркало — длинных прядей не осталось, коротенькие торчали ёжиком. И отдала ему ножницы, безропотно, молча. Тяжкий вздох был мне ответом. Антуан взялся за мои плечи, повертел меня во все стороны и покачал головой, процедил сквозь зубы:

— Детский сад… Что с тобой теперь делать?

Я вдруг испугалась. Умная же девочка, вроде бы, а не подумала, что он пока ещё не заплатил и может пнуть меня ногой под зад! Это не входит в мои планы! Нет, нет, нет, давай мириться, Антуанчик!

— Понять и простить… — чуть заискивающим тоном ответила я.

— Ну, понять я тебя при всём желании не смогу, — бросил Антуан, выходя. — А простить… Посмотрим, что можно сделать с… этим!

Что теперь думать? Я выглянула в комнату из-за шторки. Мой маркиз стоял с телефоном у столика и раздражённо разговаривал с кем-то. Слов я не разобрала, но общий тон подразумевал беседу с персоналом. Твою дивизию, что он собирается со мной сделать?!

Решив не сердить его ещё больше, я включила воду, настроила на тёплую и шагнула под душ. Эх, Алёшка… Учиться тебе ещё и учиться! Дура набитая. Решила мужику отомстить, а дальше трёх эмоций не просчитала! Конечно, он разозлился. А я, гениальная аферистка, пока что в зависимости от него. Дядя бы меня выпорол за такие фортели. И правильно бы сделал. В общем, везло мне пока что, везло, а вот сегодня не повезло. Рано ещё в свободное плаванье маленькой лодочке «Алексия Каменская».

Обсушившись большим мягким полотенцем, я завернулась в него за неимением одежды и робко вышла в комнату. Антуан встретил меня с пакетом в руках:

— Твоё платье прибыло. Одевай.

Фейспалм. Опять командует. Неужели так сложно сказать «s'il te plaît****» в конце фразы? Или маркизов вежливости не учат? А как же этикет и хорошие манеры?

Я ничего этого не сказала, принимая пакет из его рук, но Антуан, видимо, прочёл мимолётную мысль на моём лице, потому что добавил таким деревянным голосом, словно за эти слова его могли бросить в тюрьму или казнить:

— Я привык так говорить с… хм… девушками. Не принимай на свой счёт.

И добавил так тихо, что я засомневалась — не послышалось ли?

— Steplé…

Оу! Значит ли это, что мир восстановлен? Властный аристократ поступился своими привычками ради меня? Надо ли ждать вселенского потопа или всего лишь снега посреди апреля?

Я решила не заострять и развернула пакет.

За это платье можно простить даже порку. Честное слово, две порки! Если характер у моего маркиза отвратный, под стать его потенции, то вкус безупречен. Во-первых, розовый цвет был совсем бледным, даже бледнее того, разорванного. Во-вторых, платье оказалось кружевным, связанное из тонкой лёгкой пряжи. Наверное, не вручную, но всё равно отличной работы. Очень простой покрой — маленькое чёрное… нет, розовое, как у Коко Шанель, на бретельках, просто сказочное платье!

Я юркнула обратно в ванную, сбросила полотенце и принялась разбирать сатиновую подкладку. Шторка зашуршала. Небось Антуан стоит и смотрит на меня. Пусть. За просмотр, так сказать, денег не берут. Да и заслужил. Я змейкой просочилась в узкое платье, одёрнула его на боках, огладила кружево и посмотрелась в зеркало.