Ульяна Гринь - Это бизнес, детка!

Если не обращать внимания на торчащие волосы, то девушка по ту сторону амальгамы — просто красотка. И никакой косметики не нужно. Блеск на губы, брови пригладить — и вперёд, покорять маркизово семейство! Видимо, Антуан тоже остался доволен, потому что его отражение коротко улыбнулось мне:

— Превосходно. И размер подходящий.

— Спасибо, — я тоже улыбнулась отражению. И даже нисколько не сфальшивила. Неподдельную благодарность не изобразить никакими микровыражениями лица.

— Иди лучше сядь на стул. Потом ещё раз спасибо скажешь…

И он вышел, бурча:

— Девчонка… С ума сойти… Детский сад…

— Ах, ах, какие мы взрослые! — шёпотом передразнила я его и попёрлась следом. Так, всё. Теперь я не имею права ни на одну, даже самую маленькую ошибочку. Буду делать вид, что мне всё нравится, что я всем довольна и счастлива рядом с покровителем за такие деньги. Поэтому, как мне и было велено, села на поставленный в центре комнаты стул. Зачем, правда, не знала, но поживём увидим.

Ждать долго не пришлось. В двери постучали. Антуан открыл и впустил в домик симпатичную девушку с весьма вызывающей внешностью. У неё была натуральная попугайская стрижка — крохотный хаер-хохолок, раскрашенный чуть ли всеми цветами радуги, в носу торчало колечко, в ушах — тоннели и разнообразные серёжки, от гвоздиков до длинных цепочек. Девушка была одета в сползающие с талии широкие армейские штаны, из-под которых торчали сланцы, и майку с черепушкой на груди. Голые руки покрывала вязь татуировок, посвящённых теме буддизма.

Девушка деловито поправила на плече толстую сумку и произнесла мелодичным нежным голоском куклы Барби:

— Добрый день. Кого стричь будем?

Антуан буркнул:

— Сама не видишь?

— Вижу, — улыбнулась она и направилась прямиком ко мне: — Меня зовут Элиза. Сейчас попробуем спасти вашу причёску.

— Там уже нечего спасать, — откликнулся Антуан, пролистывая бумаги, взятые со стола. — Может, лучше парик?

— Какой ужас! Парик! Вы что?

Элиза положила сумку на стол, отстегнула ремешки и развернула её, как палатку, обнажив множество разных ножниц и расчёсок. Когда на моей шее застегнули липучку пеньюара, началась светская беседа. Элиза справилась о мсьё маркизе, о мсьё и мадам молодых маркизах, о состоянии беседки в оранжерее, ибо в прошлый раз был разговор о ремонте и явно завышенных ценах на оный. Поговорили о погоде на побережье и о температуре моря, о возможном наплыве туристов в мае, о скором цветении лип… Меня спросили, дождусь ли я посмотреть на лавандовые поля и была ли уже в Маринланде, если не была, надо обязательно сходить и посмотреть вблизи на дельфинов и акул!

Я была безумно благодарна этой экзотической птичке за болтовню, которая отвлекала и расслабляла. Антуан с головой ушёл в свои бумаги, лишь изредка поглядывая на продвижение стрижки. Зеркала у меня не было, но я не хотела смотреть на процесс. Хуже всё равно уже не будет.

— Всё! — наконец пропела Элиза. — Не знаю, понравится ли вам, мне кажется, получилось очень даже прилично!

Она сняла с меня пеньюар, почистив толстой кисточкой шею, и я подхватилась со стула в ванную.

Прилично! Она говорит, прилично! Получилось просто здорово! Элиза уровняла мои «художества», подкоротила затылок до щетинки и где-то отыскала несколько неровных прядок в уже несуществующей чёлке. С открытым лбом я показалась себе похожей на мою любимую Натали Портман, только ещё круче. В общем, мне очень понравилось. Надо же, часто думала, но никогда не решалась постричься в такой манере…

Когда я вышла, парикмахер довольно улыбнулась. Моё лицо наверняка говорило без слов. Антуан подписал заполненный чек и, вырвав его из книжечки в кожаном переплёте, подал Элизе:

— Благодарю, ты, как всегда, оказалась на высоте!

— Ваше удовлетворение — мой приоритет, мсьё Антуан. Зовите, не раздумывая, если приключится ещё какая-нибудь катастрофа из моей компетенции.

Когда она ушла, свернув свою сумку и бережно сложив чек в портмоне, маркиз повернулся ко мне и прищурился:

— Надеюсь, нам больше не понадобится срочно вызывать парикмахера, врача, полицию.

Я сглотнула под его взглядом, как обычно, ничего не выражающим, и кивнула. Без полиции мы точно обойдёмся.

----------

* Cheri (фр.) (шери) — дорогой, обычное обращение к близким людям, иногда ироничное

** Belle-mère (фр.) (Бель-мер) — дословно «красивая мать», может быть любая родственница в браке на ступень выше по генеалогии: свекровь, тёща, вторая (третья) жена отца.

*** Nenette (фр.) — фамильярное обращение к девушке, девочке младше по возрасту, происходит от слова nana — девушка на жаргоне.

**** S'il te plaît (фр.) — пожалуйста. Steplé (фр.) — когда произносят обычное «пожалуйста» очень быстро. Французы вообще говорят быстро, поэтому некоторые слова и фразы сливаются.

По пути из шале в двухэтажный дом я получила столько наставлений, как никогда в жизни. Даже дядя так меня не инструктировал перед делом. Причём делал это Антуан в своей обычной манере.

— Салфетку положишь на колени.

Как будто я не знаю, что делать с салфеткой…

— Не режь омлет ножом.

Интересно! А как его резать? Вилкой кромсать?

— Нож вообще только для мяса. Возможно, будет немного говядины.

А сосиски вы едите? Трюфелей хоть не будет на завтрак? Или фуа-гра? Это вообще завтрак или приём у Тиффани?

Все эти ответы я старательно проговаривала про себя, а внешне переводила их в кивки. Впрочем, Антуан на меня даже не смотрел. Он шагал впереди, а я плелась сзади. Плестись без трусов было неудобно, а мои ашановские маркиз надеть не дал. Ветер поддувал под короткое платьице, сквозняком холодил между ног, и это было непривычно.

— Антуан…

Я впервые позвала его по имени, и он обернулся, мимолётным взглядом окинул меня и, наконец, замолчал, ожидая вопроса.

— Я хотела бы сегодня пройтись в город, мне надо кое-что купить.

— Нет.

Я остановилась, как вкопанная. Что значит «нет»? Я что, тут пленница?

— Сам отвезу, — продолжил Антуан, потом обернулся, удивлённо глядя на меня: — Что застыла? Идёшь?

— Просто хотелось бы уточнить этот момент, — тихо ответила я. — Мне что, нельзя никуда выходить?

— А зачем? Здесь есть всё, что надо. И к тому же, я тебе плачу, а значит, хочу видеть тебя перед собой каждую секунду.

Нет, это сон?

— Ты мне ещё не заплатил, — усмехнулась я, оглаживая платье на боках.

— Ты на испытательном сроке.

Жёсткое выражение оливковых глаз ударило, словно пощёчиной. Он ещё злится за волосы… Вздохнув, словно перед прыжком в воду, я нахмурилась:

— Время — деньги. Я провела с тобой намного больше оплаченного часа.

— Все одинаковые, — буркнул Антуан. — Понравишься моей семье — поедем в банк, и я дам тебе задаток. Устраивает?

— Вполне. Прости, а ты собрался меня представлять в качество кого

— Моей новой подруги. Пусть тебя это не волнует.

— Да меня это и не волнует особенно, — я пожала плечами. — Просто хотела знать, что им говорить.

— Правду.

Антуан ухмыльнулся, став на мгновение похожим на Армани. «Детка, бизнес так не делают!»

— Скажи, что познакомились вчера, спали вместе. Надеюсь, ты совершеннолетняя?

Я кивнула. Ну, почти. Ещё четыре месяца. А возраст согласия уже наступил. Тем более, что мы в прогрессивной Европе.

Идти было, в принципе, недалеко, но мы преодолели сто пятьдесят метров за пятнадцать минут. Приватный парк маркизов был просто великолепным. Везде чувствовалась уверенная рука хозяина: в заботливо окопанных пальмочках, в подстриженных шариками кустарниках, в клумбах с приятно подобранными сочетаниями оттенков цветочных головок. Справа от дорожки я даже заметила маленький огородик, расквадраченный досочками. На некоторых кусочках буйно росли незнакомые мне растения. Некоторые были ещё пустыми. Невзначай провела рукой по верхушкам трав, и они отозвались пряным запахом. На табличке в углу квадратика было выведено: «Sauge officinale», на другой — «Millepertuis». Officinale, значит, лекарственная. Кто-то выращивает травки, из которых потом маркизу заваривают бурду от желудка…

Пока что это обстоятельство просто царапнуло, и я отложила его на дальнюю полочку. Пусть отлежится, надо будет — возьму и подумаю. Сейчас надо было собраться перед жутко официальным завтраком с маркизами. Не накосячить…

Накрыто было в небольшой, но очень светлой столовой, высокие окна которой выходили в сад. Длинный стол человек на десять, скатерть, приборы рядом с тарелками — серебро вилок и ножей перекликается с золотом каёмок. За столом сидели трое.

Валери в брючном костюме. Теперь, когда я лучше её разглядела, поняла, что женщине под сорок, но она умело пользуется косметикой, скрывая морщинки и выставляя напоказ самые выгодные части лица: высокий лоб, тонкий изящный нос с лёгкой горбинкой, выразительные глаза. Рядом с ней мужчина лет пятидесяти. Бледный, скучный и наполовину лысый. Ничего интересного. Во главе стола — ещё один мужчина. Ему много лет, а вот сколько — сразу и не скажешь. Может, шестой десяток разменял, а может, и восьмой. Волосы седые, почти что пух вокруг блестящей лысины, морщины, как у старого моряка, а глаза яркие, такого же цвета спелых олив, что и у Антуана.

Дед Анри. Тот самый маркиз Анри де Панисс-Пасси, который владеет половиной города, замком и окрестными землями, заседает в муниципальном совете и пестует растения из замкового парка. Опасный для меня человек. Умный и проницательный. Его сын и невестка не так страшны. Папаша Антуана не сидит в фамильной резиденции весь год — он торгует ценными бумагами и акциями в Париже. Валери, хоть и суёт свой нос повсюду, просто скучающая женщина.

Антуан отодвинул стул напротив отца и, пропустив меня, задвинул его под мою попу:

— Доброе утро всем. Позвольте мне представить Алекс…

По его многозначительной паузе я догадалась, что сейчас мой выход. И добавила с милой улыбкой:

— Пьеррель. Алекс Пьеррель.

Откуда я взяла эту фамилию, сама не поняла. Просто пришла в голову. Пьер по-французски «камень», а я Каменская, так что почти и не соврала.

Дед Анри кивнул, воинственно взмахнул вилкой:

— Добро пожаловать.

Валери тоже заулыбалась, правда, мне показалось, что сейчас она устроит настоящий экзамен. И точно, женщина прищурилась:

— Пьеррель, Пьеррель… Что-то не припоминаю такой семьи в регионе… Откуда вы родом, Алекс?

— Из Парижа, — осторожно ответила я, раскладывая на коленях салфетку. Антуан сел рядом и кивнул хлопотавшей на другом конце стола прислуге:

— Антинеа, можно кофе?

Потом наклонился ко мне и спросил:

— Тебе кофе, детка?

— Да, спасибо, — как можно более непринуждённо ответила я.

Антинеа подошла к нам с кофейником, налила по полчашечки густого ароматного кофе. Жадины они тут, что ли? Полную чашку налить влом? Ещё и посуда тут, как кукольная…

— Так вы здесь на отдыхе? Одна или с семьёй? — не желала угомониться Валери. Вот въедливая баба! И ведь придётся отвечать всё с той же милой улыбкой.

— Да, я приехала на несколько дней, пока ещё не сезон. Одна, я люблю путешествовать налегке.

Мне на тарелку положили обычную яичницу, правда, квадратную, на куске гренка. Ну, и как это есть, простите? Вилкой, ножом, обоими вместе? Антуан, черти тебя раздери, притащил меня в это логово аристократов… Я скосила глаза на его тарелку — жрёт тонкую полоску мяса, орудуя ножиком. Вот же гад! И не подсмотришь, у каждого своё… Блин, да пошли они все! Будут тут меня смущать!

Я подхватила гренок рукой и просто откусила кусочек вместе с яйцом. А вкусно получилось. Надо тоже так научиться. Дома дяде делать по утрам. Моей выходки вроде бы никто не заметил, поэтому я слегка расслабилась. А зря.

— А ваши родители откуда переехали в Париж? Пьеррель, мне кажется, что-то из Эльзаса…

Ы-ы-ы! Угомонится эта мадам или нет?! Даст мне позавтракать спокойно? Нельзя же с набитым ртом говорить!

Прожевав, я вежливо ответила: