Ульяна Гринь - Это бизнес, детка!

Такси подъехало быстро, привезло меня в центр, в «Галери Лафайетт», по моему запросу «где здесь можно купить красивое и дорогое платье». Расплатившись, я первым делом нашла не слишком шумное кафе и заказала зелёный чай с каким-то кексом, а потом позвонила контакту «босс». Скушаю немножко денежек с баланса этого придурка.

Гудок. Я откашлялась. Надо говорить чётко, уверенно, холодно. Гудок. Главное — не показать, как мне страшно. Гудок. Я не боюсь. Я буду представлять, что с мелкими лежу на пляже и слушаю тихий шорох моря… Мне ответил раздражённый голос, который я так хорошо запомнила:

— Дёма, что? Только быстро, у меня…

— Дёма пока не в состоянии ответить, — холодно перебила его я. — А у меня к вам есть вопрос.

— Ты-ы-ы? — изумился Смородинов, но очень быстро взял себя в руки: — Что ты хочешь?

— Спросить. У нас вроде была договорённость. Я даже помню что-то про срок в три недели, не так ли?

Неразборчивое бурчание я приняла за утвердительный ответ. Продолжила:

— Почему вы нарушаете данное слово? Я не собираюсь работать в таком окружении.

— Ты вышла на покупателя, почему не привезла бриллиант?

— Я. Так. Не работаю, — чуть ли не по слогам повторила для непонятливых. — Мои услуги обычно стоят дорого, потому что я всё делаю аккуратно, чтобы клиент не подкопался.

— Оно и видно, — хмыкнул Смородинов.

— Не видно. Ваш случай — исключение из правил, и мне бы очень хотелось знать, как вы меня вычислили. Потому что в себе я уверена.

— Не стоит быть слишком самоуверенной, деточка.

Он процедил это сквозь зубы, чем немерено выбесил меня. Я бросила в трубку:

— В любом случае, отзовите своих горилл немедленно. И ещё — я хочу поговорить с дядей. Иначе бриллианта вы не увидите.

— А ты не увидишь своих чудных братика и сестричку.

— Если вы не дадите мне поговорить с дядей, я буду считать, что они все уже мертвы. Сами знаете, к чему это приведёт.

— Не смей угрожать мне, соплячка! Ты ещё не родилась, я уже был известен в ваших кругах.

Моё сердце билось так быстро, что пришлось приложить руку к груди, чтобы увериться — оно ещё тут, не выскочило. Но голос мой был всё так же холоден и твёрд — море, песочек, чайки…

— Я в курсе. Думаете, мы полезли бы к вам, не выяснив некоторые детали биографии? Всегда решали дела по чести, а тут вдруг такие финтиля! Повторяю второй и последний раз. Я хочу услышать голос дяди. Иначе бриллианта вы не получите.

В трубке молчали. Но я прямо-таки слышала напряжённый скрип извилин. Смородинов размышлял. Блефую я или нет. Конечно, я блефовала. Он мог бы просто послать меня и устроить ещё одну атаку на Антуана. Но, вероятно, олигарха проняло моё показательное выступление. А может, он просто задумался, почему я звоню с телефона одного из его бойцов. В любом случае, мне процедили сквозь зубы:

— Осталось две недели. Я подожду, но запомни…

— Угрожать не надо. Дайте трубочку дяде.

— Детка, думаешь, он сидит у меня в кабинете, и мы попиваем коньячок? Тебе перезвонят через десять минут. Изволь ответить.

— Жду, — бросила я и нажала на кнопку сброса.

И только после этого почувствовала, как задыхаюсь. В груди жгло. А вдруг я подписала смертный приговор трём своим родным людям?

Через полтора часа блуждания по модным бутикам Галери я, наконец, определилась со стилем моего вечернего наряда. Первым я купила маленькое чёрное платье. В конце концов оно должно быть у каждой женщины. Моё маленькое чёрное платье было совершенно простым, облегающим и вязаным без дырочек. На него внимания даже не обратят. Все будут оценивать аксессуары. Поэтому я купила короткий пиджачок нежно-бежевого цвета, широкий пояс с необычной фигурной пряжкой и сумочку-клатч, которая стоила дороже остальных покупок вместе взятых. Сумка и туфли должны быть откровенно и бессовестно модными, платье можно купить даже на рынке.

По поводу обуви вопрос даже не стоял. Я в Париже, столице моды, какие ещё туфли покупать, как не знаменитые «лабутены», которые, между прочим, по-французски звались бы «лубутены*». Я нашла чудную, абсолютно непрактичную и безгранично удобную пару замшевых туфель цвета nude с вызывающе алой подошвой. Такое впечатление, что их обмакнули в кровь… Ну, или покрасили красным лаком, как в клипе. За одним только исключением — лабутены были настоящие, и заплатила я за них три дядины пенсии или два моих пособия.

Но всё это было неважно. На сердце у меня было спокойно.

Из Москвы мне позвонили точно через десять минут после разговора со Смородиновым. Мужской голос спросил:

— Алексия? — и, получив утвердительный ответ, добавил: — У вас три минуты.

Дядя говорил тихо и хрипло. Мне даже показалось, что он подавлен.

— Зря ты это затеяла, Алёшка…

— Как вы? Как мелкие? С вами обращаются хорошо?

— Не жалуюсь. Дети в порядке.

— Я скоро приеду и привезу то, что надо. Всё будет отлично!

— Брось. Ты не знаешь, с кем связалась…

— А вы знали? Почему не сказали мне сразу?

— Думал, обойдётся… Не рассчитал сил.

— Всё будет хорошо, дядя Петя, — почти выдохнула в трубку. — Главное, вы живы, с мелкими порядок, а деньги ерунда!

— На твоём месте… — он поколебался, но всё же продолжил: — Не возвращался бы в Россию.

— Хорошо, что вы не на моём месте…

В трубке послышался шорох, и первый голос бесстрастно прервал нас:

— Всё, время вышло. Отбой.

И противно загудели гудки.

Вот поэтому я и ходила в приподнятом настроении уже полтора часа. Все живы и относительно здоровы, а у меня есть деньги, чтобы купить пару красивых шмоточек, отметиться с Антуаном на выставке ювелирки и начать операции по изъятию кольца. Но сначала…

Всезнающий Гугл радушно выдал мне список лабораторий, занимавшихся экспертизой различных субстанций. Выбрав из списка наугад одну, я набрала номер и стала дожидаться ответа. Женский голос представил компанию и себя, спросил, что мне угодно. Я ответила, что желаю отдать на исследование некий порошок и сбор трав, а дама на ресепшене сразу уведомила меня, что они работают исключительно с юридическими лицами. Во второй лаборатории мне пообещали сделать, но результат только через две недели. В третьей трубку не взяли, как бы я не звонила.

В интернетах найти информацию не удалось. Да и зрелище я, наверное, представляла собой не совсем ординарное: девушка с фирменными сумками из брендовых магазинов и сияющей скулой (прямо так и ощущала пульс наливающегося кровью лица) судорожно втыкает в экран смартфона. А мне было просто обидно, что в Париже не могу найти то, что надо.

Села за столик на террасе первой попавшейся кафешки, заказала кофе со сливками и продолжила поиски. Буквально через несколько минут мне под нос легла визитка. Простенькая, цветная и странная. Крупными буквами на ней было написано: «Brisez le silence***». Подняв голову, я увидела бабу. Нет, не женщину, а самую настоящую бабу. Худую до состояния скелета, без макияжа, с облупленным маникюром, в общем, настоящую француженку. Она смотрела на меня с жалостью, потом тихо сказала:

— Позвоните, вам там помогут, обязательно. Это анонимно.

И ушла. Я несколько секунд смотрела ей вслед, не понимая ничего, потом сообразила. Это она меня за битую мужем жену приняла. Конечно, с такой лампой на морде…

Так. Лабораторией займёмся потом. Сейчас надо в срочном порядке купить хороший тональный крем. Разворот на сто восемьдесят градусов — и обратно в магазин, там точно есть приличные бутики.

Заплатив за кофе, я вернулась в Галери. Небольшой магазин элитной косметики нашла сразу же. Пошла по рядам стеллажей, стараясь не задеть ничего своими пакетами, и практически тут же нарисовалась молоденькая, очень броско накрашенная блондинка в фирменном костюме:

— Добрый день, мадемуазель, могу я вам помочь?

— Да, — решительно ответила я, хотя и не любила консультантов. Но сейчас без её помощи не обойтись, ведь я почти не пользовалась тональником и пудрой, не знала даже, как их выбирают. — Мне нужен хороший тональный крем, который надёжно закроет вот это.

И я указала на свою скулу. Девочка улыбнулась одними губами:

— Почти и не видно даже. Давайте я вам порекомендую вот этот крем. Он отлично ложится, густой, есть много оттенков. Хотите, сделаем пробный макияж?

Я хотела. Меня привели в небольшой закуток, с трёх сторон обнесённый стеллажами, усадили перед огромной палитрой теней, накинули на плечи фартучек, как у парикмахера… И понеслась.

Когда девушка, мило щебетавшая о погоде и о разных новинках в области косметики и парфюмерии, наконец закончила и подала мне зеркало, я сама себя не узнала. Теперь скрываться от бойцов Смородинова даже смысла нет. Из зеркала на меня глянула куколка в лучших традициях голливудских фильмов с идеально гладкой кожей, с лёгким макияжем под цвет одежды и маленьким аккуратным ротиком. Господи, как научиться делать такие губы? Я никогда не любила форму своего рта, а тут прямо сказка!

— Вам нравится? — чуть настороженно спросила продавщица.

Я кивнула, не в силах сказать ни слова.

— Будете брать крем? А ещё тени — те, что я использовала, вам очень идёт!

— Буду, — отвисла я. — И помаду тоже.

Глянув на часы, прифигела: в бутике я проторчала почти час. За что с меня содрали пятьдесят евро, но я заплатила, не пикнув. Деньги не мои, Антуановы, а он сказал, купить, что надо и что хочется.

Домой я ехала на такси. Времени ещё было навалом, а там, может, кто-нибудь обед приготовил… Есть хотелось просто ужасно, одной в ресторан идти — не комильфо. Но, войдя в квартиру, поняла, что Габриэла была, прибралась и ушла, не оставив ничего ни в духовке, ни на плите, ни даже в холодильнике. Одни полуфабрикаты. Ну и ладно, мы не гордые, еще часа три до выставки есть. Что будем делать? Блины, оф кос! Два яйца, молоко, сахар, мука на глаз, а потом долить водой до нужной консистенции… Дёшево, быстро и сердито.

Когда Антуан вернулся, я дожаривала двадцать пятый блин. Теста почти не осталось, а стопка из двадцати четырёх блинов лежала на тарелке на столе. Как положено, вкусные жирные блинчики, смазанные маслом, румяные и сладкие. Из коридора шумно потянули носом, потом спросили радостно:

— Габриэла, Chandeleur**** давно прошёл!

— А мы, Антуан, кушаем блины не в праздник, а когда душа захочет! — откликнулась я, ловко поддев блин узкой лопаткой и перевернув его на другой бок.

— Алекс? — безмерно удивился мой маркиз. — Ты готовишь?

— Что тут такого? — обернулась я от плиты, и Антуан впился в моё лицо взглядом:

— Ого! Ты сегодня выглядишь, как голливудская актриса!

— Льстец. Ты в любом случае получишь свою порцию блинов, комплименты необязательны! — засмеялась я.

Антуан замялся, потом поскрёб пальцем скатерть на столе:

— Да я, собственно, и не ем их… Желудок… Жирное…

— Ага! А как трескать рыбу в масле с соусом из масла — так ничего, да? — я сгрузила последний блин на тарелку, положила на него кусочек маргарина и выключила газ. — И бухать Пастис с вином — тоже невинное развлечение! А мои вкусные блинчики со сметанкой — жирное, для желудка вредно…

— Ладно, не ворчи. Прямо на Габриэлу стала похожа, — буркнул Антуан и сел. — Как прошёл шоппинг?

— Нормально, — я положила ему на тарелку три блинчика, свернула их трубочками и достала из холодильника упаковку сметаны «облегчённой». Положила в плошечку, подвинула к маркизу и показала:

— Макай и ешь.

— Не, я лучше с вареньем. Там где-то варенье должно быть…

— Никаких вареньев. Сметана всяко полезнее.

Антуан пытался протестовать, но протест был задавлен мною на корню, плошечка пододвинута ближе и даже дан пример. Я макнула блинную трубочку в сметану, поплюхала немного и откусила. Маркиз смотрел на меня во все глаза, чуть не поперхнулся слюной, потом протянул руку и пальцем вытер стекающую с губы сметану:

— Ты так вкусно это ешь…

— Обожаю блины! — прочавкала я абсолютно некультурно. — Перестань смотреть, а то я подавлюсь!

— У тебя помада сейчас сотрётся, — каким-то сдавленным голосом ответил Антуан и последовал моему примеру с блином.

— Ничего, я купила целый тюбик, — беспечно отмахнувшись, запихала в рот ещё полблина.