Джоанна Линдсей - Это дикое сердце

– Я не сделаю тебе больно. Мне нужен Смит.

Она напряглась. Когда страх сменился гневом, в открытом глазу вспыхнул злой огонь.

– Опоздали, мистер. Я сдала этого ублюдка. Он избил меня в последний раз.

– Он в тюрьме?

Она кивнула.

– Да, черт бы его побрал. Я знала, что в город приехал рейнджер, иначе не сдала бы. Я не доверяю здешней тюрьме, поэтому попросила своего друга Пеппера пригласить рейнджера ко мне. Я рассказала рейнджеру, что за человек Уэйд. Видите ли, Уэйд говорил мне о девушке, которую он убил в Сан-Антонио. Однажды он пригрозил, что убьет меня точно так же. Я ему поверила.

– Рейнджер его поймал? – спросил Чандос, стараясь не выказывать нетерпения.

– Да. Он вернулся сюда позже, он и маршал. Они поймали Уэйда со спущенными штанами. Этот ублюдок все еще хотел меня, даже такую. По-моему, ему нравится, когда я так выгляжу.

– Давно это было?

– Три дня назад, мистер.

Чандос застонал. Три дня, будь они прокляты. Если бы не змеиный укус и охотники за головами, схватившие Кортни, он попал бы к Смиту как раз вовремя.

– Если хотите увидеть его, мистер, – продолжила Лоретта, – вам придется поторопиться. Этот рейнджер сказал, что в Сан-Антонио довольно доказательств против Уэйда, поэтому его повесят сразу после скорого суда.

Чандос не сомневался в этом. Он побывал в Сан-Антонио вскоре после убийства и разузнал о нем все, что можно. Именно там он впервые потерял след Смита.

Чандос кивнул.

– Я твой должник, детка.

– Я не детка, – сказала она. – По крайней мере, не выгляжу маленькой, когда крашусь. Я уже год работаю в варьете.

– Против этого должен быть какой-то закон.

– Надо же, – ответила она. – Стрелок-проповедник. С ума сойти.

Когда он не принял ее вызов, а просто повернулся, чтобы уйти, она крикнула:

– Эй, мистер, вы не сказали, зачем вам Уэйд.

Чандос обернулся. Она легко могла бы стать следующей жертвой Смита. Девушка не понимала, как ей повезло.

– Я искал его как убийцу, детка. Та девушка в Сан-Антонио была не единственной, кого он убил.

Даже через комнату он увидел, как ее руки покрылись мурашками.

– Ты… ты не думаешь, что он мог уйти от рейнджера, правда?

– Нет.

– Думаю, лучше мне переехать, как только вылечу ребра. – Она сказала это больше для себя, чем для него.

Чандос закрыл дверь. Он закрыл глаза и постоял у домика, думая о том, стоит ли догнать рейнджера. Вероятно, он справился бы с этим, но законник не отдаст ему Смита. Если завяжется поединок, ему придется убить рейнджера, просто выполняющего свой долг. Чандос никогда такого не делал и теперь не собирался.

А еще с ним была золотоглазая. Если он не вернется в Аламеду через четыре дня, она подумает, что он солгал. Чего доброго, может попробовать сама отправиться в Уэйко.

Его успокаивала мысль о возможности скорого возвращения. Но было во всем этом нечто, что ему не нравилось. Когда, черт возьми, она успела стать его главной заботой?

Чандос направился в конюшню, чувствуя, как в нем закипает разочарование. Он не списывал Смита со счетов просто потому, что снова остался ни с чем. Конечно, так было не первый раз. Сначала он отвезет Кортни в Уэйко, а затем отправится в Сан-Антонио. Он не хотел отдавать Смита палачу. Этот ублюдок принадлежал только ему.

Субботний вечер Кортни провела, сочиняя письмо Мэтти. Она оставила Рокли три недели назад. Боже правый, неужели прошло всего три недели? Ей казалось, что с тех пор пролетел не один месяц.

Ей захотелось сообщить подруге, что она не сожалеет о своем решении отправиться в Уэйко. Мама Альварес заверила Кортни, что по пути в Канзас через Аламеду проезжает множество людей, и найти кого-то, кто согласится доставить ее письмо, будет не трудно.

Поэтому она написала Мэтти обо всех своих приключениях, но воздержалась от упоминания о том, что она влюбилась в своего провожатого. В конце письма она выразила надежду найти своего отца.

По словам Мамы Альварес, от Аламеды до Уэйко было меньше недели пути. Вскоре Кортни предстояло узнать, не обманула ли ее интуиция, или она гонялась за призраком. Ей не хватило смелости долго раздумывать над вторым вариантом. Если она не найдет отца, то очутится в Уэйко одна без денег. Ведь девушка должна была отдать Чандосу все, что у нее осталось. Случись так, она понятия не имела, что делать дальше.

День прошел спокойно. Кортни перестала высматривать Чандоса. Ей захотелось спуститься вниз в ресторан и поужинать. Но Мама запретила ей даже думать об этом, напомнив, что Чандос велел ей оставаться в постели и дать отдохнуть лодыжке. Ступня болела уже не так сильно. Кортни даже попробовала осторожно встать на травмированную ногу и походить без костыля, но в конце концов сдалась. Мама Альварес желала ей только блага. Она была сама доброта – полная противоположность дочери.

Расспросив Альварес, Кортни выяснила, что Калида работает в салуне по ночам, разнося напитки – только это, больше ничего, заверила ее Мама. Кортни чувствовала, что та не одобряет занятие дочери. Мама подчеркнула, что Калиду никто не заставлял работать, и она занималась этим только потому, что ей так хотелось.

– Упрямая. Моя niсa[20] упрямая. Но она взрослая женщина. Что я могу поделать?

Кортни понимала: можно работать, чтобы чувствовать себя полезной или ради дополнительных денег. Но в салуне?.. Когда в этом нет никакой нужды?

Она решила: ей повезло, что день обошелся без визитов неприятной Калиды, и с этой мыслью вычеркнула ее из своей памяти.

В тот вечер она рано легла спать. Мама ушла на вечеринку, Калида работала, поэтому в доме было тихо. На улице, однако, было очень шумно – субботний вечер есть субботний вечер, и в этом Аламеда ничем не отличалась от других пограничных городов. Мужчины гуляли всю ночь, зная, что смогут выспаться утром в воскресенье. У большинства из них не было жен, которые тащили бы их утром в церковь.

Она улыбнулась вспомнив, как часто видела в Рокли мужчин, клевавших в церкви носом, их бледные лица и покрасневшие глаза. Она видела даже, как некоторые хватались за голову от боли, когда проповедник говорил слишком громко. Должно быть, здесь, в Аламеде, дела обстояли так же.

Наконец, она уснула и почти сразу же увидела сон. Однако сон был неприятным. Ей было больно. Тяжесть сдавливала ей грудь. Она плакала и не могла дышать. А потом появился Чандос и велел ей прекратить плакать, развеяв ее страхи, – так, как это умел только он.

Затем Чандос принялся ее целовать, и она медленно проснулась, обнаружив, что он и в самом деле ее целует. Тяжесть, навалившаяся на нее во сне, была тяжестью его тела. Она не переставала удивляться, что он ее не разбудил, – впрочем, лишь радуясь, что в нем проснулось желание. Он так редко ему отдавался.

Она обняла его за шею и притянула к себе. Усы защекотали ее лицо. Кортни похолодела.

– Ты не Чандос! – крикнула она, изо всех сил оттолкнув от себя мужчину.

Страх сделал ее голос пронзительным, и его рука закрыла ей рот. Бедро незнакомца глухо стукнулось о ее, и она почувствовала, как его напрягшееся мужское достоинство уткнулось ей в живот. Незнакомец был голым. Когда Кортни это поняла, у нее вырвался крик, но его рука снова заглушила его.

– Тс-с-с… Dios![21] – Она укусила его за руку. Он отдернул ее, но тут же снова зажал ей рот. – Да что с тобой такое, чертова баба? – зло прошипел он.

Кортни попыталась заговорить, но он не отнимал руку от ее рта.

– Нет, я не Чандос, – раздраженно сказал он. – И зачем он тебе? Он muy violento[22]. Кроме того, его здесь нет. Я тоже сгожусь, si[23]?

Она замотала головой с такой силой, что чуть не вывихнула ему руку.

– Тебе что, не нравятся мексиканцы? – резко спросил он, и гнев в его голосе заставил девушку замереть. – Калида сказала мне, что ты хочешь мужчину, – продолжал он. – Она говорила, что ты не привередлива. Вот я и пришел – оказать тебе услугу, а не навязываться. Хочешь сперва меня увидеть? В этом все дело?

Ошеломленная, Кортни медленно кивнула.

– Не закричишь, когда я уберу руку? – спросил он, и она отрицательно покачала головой. Он убрал руку. Она не закричала.

Он отодвинулся, не сводя с нее глаз, потом встал с кровати. Она по-прежнему не кричала, и он немного расслабился.

Кортни знала: кричать бесполезно. В доме никого не было, а на улице стоял такой шум, что никто не обратил бы на ее призыв о помощи никакого внимания. Вместо этого она осторожно потянулась рукой под подушку, нащупывая револьвер. Это была одна из привычек, выработанных ею в пути, за которые она благодарила судьбу. Не то чтобы Кортни и впрямь собиралась воспользоваться револьвером – она надеялась, что ей не придется стрелять в незнакомца.

В тот самый миг, когда он зажег спичку, озираясь по сторонам в поисках лампы, Кортни ухитрилась беззвучно натянуть на себя простыню и наставила на него револьвер. Увидев оружие, он замер. Мужчина даже перестал дышать.

– Не урони спичку, мистер, – предупредила его Кортни. – Если свет погаснет, я выстрелю.

Кортни почувствовала, как потеплела ее кровь. Власть, которую давало оружие, пьянила, точно вино. Кортни ни за что не выстрелила бы, но он этого не знал. Ее рука не дрожала. Настал его черед бояться.

– Зажги лампу, но не делай резких движений… медленно, медленно, вот так, – велела Кортни. – Теперь можешь задуть спичку. Хорошо, – сказала она, когда он исполнил ее приказы. – А теперь – кто ты такой, черт возьми?..

– Марио.

– Марио? – Она задумчиво выгнула бровь. – И где я слышала…

Она вспомнила. В ту ночь Чандос упомянул это имя в своем кошмаре. Что он сказал? Что-то о том, чтобы Калида шла в постель к Марио.

– Так ты приятель Калиды? – презрительно сказала она.

– Двоюродный брат.

– Еще и двоюродный брат? Мило, – Ее тон заставил его занервничать еще больше.

– Моя одежда, сеньорита… Могу я ее надеть? По-моему, я ошибся.

– Нет, ты не ошибся, Марио. Твоя сестра ошиблась. Да-да, одевайся. – Ее сердце билось все чаще. – И поживее.

Он повиновался. Кортни решила получше рассмотреть Марио. Он был огромен – не слишком высок, но мускулист, и бо́льшая часть его веса приходилась на грудную клетку. Неудивительно, что она почувствовала себя раздавленной. Боже правый, он мог бы, пожалуй, разорвать ее надвое голыми руками. И уж конечно закончил бы то, зачем пришел, если бы имел склонность решать дело силой. К счастью, он не был по-настоящему плохим человеком.

– Я пойду, – с надеждой сказал он. – С вашего позволения, конечно.

Это был намек на то, чтобы она опустила револьвер. Она не стала этого делать.

– Еще мгновение, Марио. Что именно сказала тебе Калида?

– Думаю, она солгала.

– Я в этом не сомневаюсь, но что именно она сказала?

Он решил быть откровенным и быстрее покончить с этим.

– Она сказала, что вы, сеньорита, шлюха, и приехали в Аламеду, чтобы работать в доме у Берты.

Щеки Кортни вспыхнули.

– Дом Берты – это бордель?

– Si. Очень хороший.

– И что я здесь делаю, если собираюсь жить там?

– Калида сказала, что вы повредили ногу.

– Это правда.

– Она сказала, что вы пробудете здесь, у ее матери, пока не поправитесь.

– Она сказала тебе еще кое-что, Марио. Договаривай.

– Сказала, но, боюсь, вам это не понравится.

– Что бы там ни было, я хочу это услышать, – холодно ответила Кортни.

– Она сказала, что вам нужен мужчина, сеньорита, и что вы… не можете дождаться… когда переберетесь к Берте. Она сказала, что вы попросили ее найти вам мужчину, что вы были… в отчаянии.

– Что за чушь!.. – взорвалась Кортни. – Она так и сказала – «в отчаянии»?

Он энергично кивнул, не сводя с нее глаз. Каждая черта ее лица дышала яростью, а ее револьвер был все так же нацелен ему в сердце.

Она удивила его.

– Можешь идти. Нет, сапоги наденешь потом. Забирай их с собой. И вот что, Марио. – Ее голос остановил его у двери. – Если ты еще раз окажешься в моей комнате, я отстрелю тебе башку.

Он в этом не сомневался.

Калида всю ночь дожидалась, пока Марио вернется в салун. Когда заведение закрылось, она решила подождать в его комнате. Наконец около четырех утра ее сморил сон.

Кортни тоже ждала – когда Калида вернется домой. Кипя от гнева, она мерила шагами комнату. В десять вечера Мама вернулась с вечеринки, и в доме воцарилась тишина. В конце концов Кортни сдалась и отправилась спать. Не идти же в салун, чтобы встретиться с Калидой лицом к лицу. Кортни предпочла подождать до утра.

В воскресенье и Калида, и Кортни проснулись рано, хотя почти не спали ночью. Для Калиды это было почти чудо, потому что она всегда спала допоздна. Но ей не терпелось узнать, чем закончилась ее затея.