Джоанна Линдсей - Это дикое сердце

– Не думай, что можешь скрыть что-то от меня. Рассказывай, – твердо сказала она.

– Нечего рассказывать, – уклонился он от ответа, а потом вздохнул. – Я не убил его. Но я не мог просто отпустить его. Калида сбежала сразу, как только ты вышла из кухни, иначе я бы ее задушил.

– Но, Чандос, Марио ничего не сделал!

– Он прикоснулся к тебе.

Она была поражена. Это был ответ отъявленного собственника. Она уже хотела сказать ему об этом, но сказала другое:

– Кто победил?

– Можешь считать, что это была ничья, – сказал Чандос, со стоном садясь на кровать. – Кажется, этот сукин сын сломал мне ребро.

Она подошла и потянулась к его рубашке, чтобы расстегнуть пуговицы.

– Дай я посмотрю.

Он схватил ее за руки, прежде чем она прикоснулась к нему. Их взгляды встретились. В его ярко-синих глазах читалось столько чувства, но она не могла понять, что он ощущал, когда она прикасалась к нему.

Она отступила.

– Ты хотел принять ванну, – сказала она смущенно. – Я выйду.

– Можешь остаться. Я доверяю тебе, просто отвернись.

– Это вряд ли будет правильно…

– Останься, черт возьми!

– Ладно.

Кортни в смятении подошла к окну и села на стул. Ее спина была напряжена, а зубы стиснуты: она молча ждала.

– Как твоя лодыжка? – спросил он.

– Лучше.

Он нахмурился.

– Не дуйся, золотоглазая. Я просто не хочу, чтобы ты столкнулась с Калидой без меня.

Она слышала, как его одежда падала на пол, одна вещь за другой, и отчаянно пыталась сосредоточиться на том, что происходило за окном. Прихожане собирались маленькими группами, два паренька перебрасывались мячом. Маленькая девочка побежала за собакой, утащившей ее шляпку. Кортни все видела… но не видела ничего. Сапоги Чандоса упали на пол, она вздрогнула.

Это конечно хорошо, что он хотел держать ее в поле зрения, чтобы защитить, но тогда Кортни не оценила это. Разве он не знал, что она мысленно представляла каждое его движение? Как часто она видела его без рубашки? Она знала, как выглядит его тело, и прямо сейчас она ярко представляла его будто наяву. Пульс участился.

Вода расплескалась, и она услышала его вздох. Вода была холодной, и она представила, как побежали мурашки по его коже, по рукам и груди, а затем представила, будто гладит их рукой.

Кортни вскочила на ноги. Как он посмел так ее мучить? Она чувствовала, будто ее внутренности растворяются, а он беспечно принимал ванну, не думая о том, что делает с ней! Бесчувственное чудовище!

– Сядь, золотоглазая. А лучше – приляг и отдохни.

Его голос, низкий и хрипловатый, перекатывался по ней, будто лаская. Кортни села.

«Подумай о чем-нибудь другом, Кортни… о чем угодно!»

– Ты уладил свои дела в Парисе? – Ее голос был слабым.

– Э-э-э. Мне нужно в Сан-Антонио.

– До или после того, как ты доставишь меня в Уэйко?

– После, – ответил он. – И я должен поторопиться, так что нам придется нелегко. Думаешь, ты справишься?

– А у меня есть выбор?

Она съежилась, услышав обиду в своем голосе. Но она ничего не могла поделать. Девушка была уверена, что он придумал неотложное дело в Сан-Антонио как предлог, чтобы избавиться от нее как можно раньше.

– Что случилось, Кошачьи Глаза?

– Ничего, – сказала она с каменным выражением лица. – Мы уезжаем сегодня?

– Мне нужно немного отдохнуть. Не думаю, что ты много спала прошлой ночью.

– Нет.

Наступило молчание, и длилось оно, пока Чандос не заговорил:

– Можешь обмотать меня чем-нибудь, чтобы зафиксировать ребро?

– Чем?

– Нижняя юбка подойдет.

– Только не моя, – возразила Кортни. – У меня всего две. Пойду спрошу…

– Не надо, – отрезал он. – Вряд ли там перелом, просто ушиб.

Господи, она не могла выйти из комнаты даже на минутку?

– Мне что-то угрожает, Чандос? Есть какая-то конкретная причина, почему я должна остаться с тобой?

– Я думал, что ты привыкла быть только со мной, золотоглазая. Почему ты ни с того ни с сего начинаешь взбрыкивать?

– Потому что это не прилично: быть здесь, пока ты принимаешь ванну! – взорвалась она.

– Если это все, что тебя беспокоит, то я уже закончил.

Кортни оглянулась. Ванна была пустой, а Чандос сидел на краю кровати, почти голый – на нем было только полотенце, обернутое вокруг бедер. Она тут же отвела глаза опять к окну.

– Боже милостивый, надень что-нибудь!

– Боюсь, я оставил свое снаряжение на кухне.

– Я принесла твои сумки, – сообщила ему девушка. – Они там, рядом с бюро.

– Тогда пожалей меня, ладно? Не думаю, что смогу сделать еще хоть одно движение.

У нее внезапно сложилось впечатление, что он играет с ней, но она отбросила эту мысль. Нахмурившись, она взяла его седельные сумки и положила их на кровать, отводя глаза.

– Если ты так устал, – сказала она, – тогда ложись на мою кровать. Я могу перейти в другую комнату на одну ночь.

– Э-э-э. – Его тон не оставлял места для аргументов. – Эта кровать достаточно большая для двоих.

Она резко вдохнула воздух.

– Это не смешно!

– Я знаю.

Теперь она открыто посмотрела на него.

– Зачем ты это делаешь? Если ты думаешь, что я смогу спать, когда ты лежишь рядом, ты сошел с ума.

– Ты не занималась любовью на кровати, золотоглазая?

Чандос лениво улыбнулся, ей стало трудно дышать. Колени обмякли, и она прислонилась к спинке кровати.

Он встал. Полотенце упало, не оставив сомнений в серьезности намерений. Его тело было скользким, гладким и влажным, и, Господи, ей хотелось броситься в его объятия.

Но она этого не сделала. Ничего больше она не хотела так, как заняться с ним любовью. Но она не вынесет больше его равнодушия, которое последует потом.

– Иди сюда, котенок. – Он приподнял ее лицо к своему. – Ты шипела все утро. Теперь помурлыкай для меня.

– Нет, – прошептала она перед тем, как его губы коснулись ее уст.

Он откинулся назад, но не отпустил ее. Он водил большим пальцем по ее губам, и ее тело само потянулось к нему.

Он понимающе улыбнулся.

– Прости меня, котенок. Я не хотел, чтобы это произошло. Ты же знаешь.

– Тогда не делай этого, – взмолилась она.

– Я ничего не могу поделать. Если бы ты научилась не показывать то, что чувствуешь, я бы не оказался в этом затруднительном положении. Но когда я знаю, что ты хочешь меня, это сводит меня с ума.

– Это нечестно!

– Думаешь, мне нравится, когда я вот так теряю контроль над собой?

– Чандос, прошу тебя…

– Ты мне нужна, но это еще не все. – Он притянул ее к себе, и его губы обожгли ей щеку. – Он прикоснулся к тебе. Мне нужно стереть это из твоей памяти – я должен.

Как она могла продолжать сопротивляться после этого? Возможно, он потом никогда не признается в этом, но эти слова говорили о том, что она ему не безразлична.

На черном бархате ночного неба сверкали бриллиантами звезды. Вдали слышалось мычание скота, а еще дальше – вой рыси. Ночь была бодряще прохладной, но не холодной. Слабый ветерок качал ветви дерева на вершине холма.

Лошади поднялись и остановились под деревом. Внизу простиралась плоская равнина, мерцающая десятками огней. Кортни вздохнула.

– Что это за город?

– Это не город. Это ранчо «Бар М».

– Но оно кажется таким большим!

– Да, – сказал Чандос. – Все, что делает Флетчер Стратон, он делает с размахом.

Кортни было знакомо это имя. Она читала о нем в газетной статье, рядом с которой поместили фотографию ее отца. Флетчер Стрэтон был фермером, чьи люди задержали конокрада, и передали его в руки правосудия в Уэйко.

– Почему мы остановились? – спросила Кортни, когда Чандос спешился и обошел ее лошадь. – Ты же не собираешься разбивать здесь лагерь, когда Уэйко совсем рядом?

– Еще добрых четыре мили до города.

Его руки сомкнулись на ее талии, чтобы помочь ей спешиться. Он не делал этого с тех пор, как они покинули Аламеду. Он не приближался к ней с тех пор.

Она сняла руки с его плеч, как только ноги коснулись земли, но его руки остались у нее на талии.

– Может, все-таки поедем в Уэйко? – отважилась спросить она.

– Я не собираюсь разбивать лагерь, – мягко сказал он. – Я хочу попрощаться.

Потрясенная, Кортни замерла на месте.

– Ты не довезешь меня до Уэйко?

– Я никогда и не планировал этого. В городе есть люди, которых я не хочу видеть. И я все равно не смог бы оставить тебя в Уэйко одну. Мне нужно знать, что ты с кем-то, кому я могу доверять. В «Бар М» есть одна дама, с которой мы дружны. Это лучшее решение.

– Ты оставляешь меня с одной из своих любовниц? – заплакала она, не веря своим ушам.

– Да нет, черт возьми, Маргарет Роули – домработница Стратона. Она англичанка, в матери мне годится.

– Маленькая старушка, да? – съязвила она.

Он проигнорировал ее остроту, как бы невзначай заметив:

– Как бы там ни было, никогда не называй ее так. Однажды, когда я назвал ее старушкой, она надрала мне уши.

Комок подступал к горлу. Он действительно хотел ее бросить. Уйти из ее жизни вот так. И все же она продолжала верить, что что-то значит для него.

– Не смотри на меня так, Кошачьи Глаза.

Он отвернулся. Она смотрела, ошеломленная, как он разводил костер, гневно ломая ветки и бросая их в кучу. Вскоре костер разгорелся, и огонь осветил заострившиеся черты его лица.

– Мне нужно добраться до Сан-Антонио пока не слишком поздно! – решительно сказал он. – У меня не будет времени, чтобы проследить, как ты обустроишься в городе.

– Ты и не обязан этого делать. Мой отец – доктор. Если он там, его не трудно будет найти.

– Если он там. – Искры взвились в воздух. – А если его там нет, здесь, по крайней мере, у тебя будет кто-то, кто поможет выяснить, что делать дальше. Маргарет Роули – хорошая женщина, и она знает всех в Уэйко. Она разузнает, там ли твой отец. Так что ты узнаешь об этом сегодня же вечером, – успокаивающе продолжил он.

– Я узнаю? Ты даже не подождешь, чтобы узнать об этом?

– Нет.

Ее глаза расширились от удивления.

– Ты даже не отвезешь меня туда?

– Я не могу. Там есть люди, с которыми мне не хочется встречаться. Но я подожду здесь, пока не увижу, что ты добралась до места.

Наконец, Чандос посмотрел на нее. Живот скрутило, будто вся боль, сомнения и смятения сосредоточились там. Глаза были как стеклянные, потому что она отчаянно пыталась сдержать слезы.

– Черт возьми! – взорвался он. – Думаешь, я хочу оставлять тебя там? Я поклялся, что больше никогда не приеду туда!

Кортни отвернулась, чтобы вытереть слезы, которые не могла сдержать, как ни старалась.

– Почему, Чандос? – задыхалась она. – Если тебе там не нравится, зачем оставлять меня там?

Он подошел к ней сзади и положил руки на плечи. Его близость переполнила чувствами Кортни, и слезы потекли по щекам.

– Люди, вот что мне не нравится, – все, кроме старушки. – Его голос стал спокойнее. – По какой-то Богом забытой причине, которую я не могу себе представить, Маргарет Роули любит работать в «Баре М». Она единственная, с кем я могу тебя оставить, чтобы мне не пришлось о тебе беспокоиться.

– Беспокоиться обо мне? – Это было уже слишком. – Ты сделал свое дело. Ты больше никогда меня не увидишь. О чем тебе еще беспокоиться?

Он притянул ее к себе, чтобы увидеть ее лицо.

– Не делай этого со мной, женщина.

– С тобой? – вскрикнула она. – А как же я? Как насчет того, что чувствую я?

Он встряхнул ее.

– Чего ты хочешь от меня?

– Я… Я…

Нет. Она не скажет. Она не станет его умолять. Она не попросит его не оставлять ее, как бы это прощание ни убивало ее. И она не скажет, что любит его. Если он может просто оставить ее, вот так, тогда для него это все не имеет никакого значения. Она оттолкнула его.

– Я ничего не хочу от тебя. Прекрати обращаться со мной как с ребенком. Мне нужно было, чтобы ты меня сюда привез, а не следил, как я обустроилась. Я могу сделать это сама. Боже мой, я не беспомощная. И мне не нравится, когда меня поручают незнакомым людям, и…

– Все? – спросил он.

– Нет. Дело в том, что я должна тебе, – сказала она жестко. – Я пойду, возьму деньги.

Она пыталась пройти мимо него, но он схватил ее за руку.

– Мне не нужны твои чертовы деньги!

– Не будь смешным. Ты же из-за них согласился…

– Деньги не имеют к этому никакого отношения. Я уже говорил тебе, что не надо строить никаких догадок. Ты меня не знаешь. Ты ничего обо мне не знаешь!

Такие слова больше не могли испугать ее.

– Я знаю, что ты не такой плохой, каким хочешь показаться.

– Нет? – Его пальцы сжимали ее руку. – Может рассказать, зачем я еду в Сан-Антонио?

– Я бы предпочла, чтобы ты этого не делал, – с беспокойством сказала она.