Кортни живо представила, как молодой Чандос, въезжает в «Бар М» в таком виде и предстает перед группой незнакомых бледнолицых. В отличие от нее, он не испугался, даже наверняка держался с вызовом. И что должен был почувствовать отец, который увидел сына, вернувшегося дикарем? Ничем хорошим это не могло закончиться. Неожиданно ей вспомнился сон Чандоса.

– Он называл вас… «Старик», мистер Стратон?

Он заворчал.

– Только так он меня и называл. Это он вам рассказал?

– Нет. Его как-то ужалила змея, – объяснила она. Но, когда этот случай вспомнился в подробностях, ее снова захлестнуло раздражение. – Этот упрямый дурак даже не позвал меня на помощь. Понимаете, мы немного поссорились… Короче говоря, той ночью, когда он боролся с ядом, он бредил во сне. Помимо прочего он говорил… – Кортни замолчала, не желая повторять сказанные Чандосом слова в точности. – В общем, он не хотел, чтобы вы обрезали его волосы. Вы правда пытались это сделать?

Флетчер беспокойно заерзал на стуле.

– Это моя самая большая ошибка. После этого он и сорвался. Мы в очередной, уже, наверное, в сотый раз поссорились. Я так рассвирепел, что велел своим людям схватить его и отрезать эти чертовы косы. Была грандиозная свалка. Кейн успел ранить ножом троих парней, прежде чем Зуб Пилы выстрелом выбил этот нож у него из руки. Вот кто научил его стрелять – Зуб Пилы. Но Кейн, пока был здесь, отказывался носить пистолет, только нож. Меня больше всего бесило, что он, проклятье, прошу прощения, отказывался вести себя, как белый! Не носил ничего, кроме кожаной одежды и иногда жилета. Разве что, когда холодало, надевал куртку, и это все. Я купил ему дюжину рубашек, но он ни одну не надел. Думаю, он делал это специально, чтобы позлить меня.

– Но почему? Ему не хотелось здесь находиться?

– Вот именно. – Последовал долгий горький вздох. – Когда Кейн вернулся, я решил, что он хочет остаться. Я думал, он хотел сюда вернуться. Поэтому я не мог понять той враждебности, которая исходила от него с первого же дня. Он всегда держался замкнуто, даже ел один. Разве что, когда работал на ранчо, мог к кому-то присоединиться. И не было дня, чтобы он не приносил к столу дичь, даже если ему приходилось вставать до рассвета, чтобы сходить на охоту. Он даже не принимал мою чертову, прошу прощения, еду.

– Мистер Стрэтон, – вклинилась Кортни, – пожалуйста, не нужно каждый раз извиняться за слова, которые я и сама могу употребить… благодаря вашему сыну.

– Можете? – В первый раз за весь разговор он улыбнулся. – Когда он только появился здесь, совсем не сквернословил. Только на языке команчей мог ругаться. Рад слышать, что он все же чему-то здесь научился.

Кортни закатила глаза. Боже мой, нашел чем гордиться!

– Так вы говорите…

– Да. Как я сказал, он держался замкнуто, ни с кем не сближался, и в первую очередь со мной. С ним и разговора нельзя было завести – приходилось все время говорить самому. Не помню, чтобы он хоть раз с кем-то заговорил первым. А я прекрасно знаю, как много у него было вопросов, потому что это было видно по его глазам. Но он был адски терпелив. Ждал ответов на свои вопросы, не задавая их. Понимаете, он хотел узнать все, чему мы могли его научить. И узнал. Через год на ранчо не осталось такой работы, которую он не смог бы выполнить. Это – еще одна причина, по которой я решил, что он оказался здесь по своей воле.

– А это было не так?

– Нет. Но сам он мне ничего не рассказывал. Я узнал обо всем от Мэгги через два, черт возьми, года после того, как сын здесь появился. К тому времени он уже ей открылся. Она – единственный человек, который хоть что-то о нем узнал.

– Почему он вернулся?

– Мать, – просто ответил Флетчер. – Можно было бы сказать, что она заставила его, но на самом деле он бы не стал этого делать по ее желанию. Понимаете, он достиг того возраста, когда среди своих команчей уже мог бы считаться взрослым мужчиной и пользоваться этим положением в полном объеме, в том числе – завести жену. Думаю, мать посчитала, что, прежде чем укореняться в том мире, ему стоит попробовать пожить в этом, чтобы потом не раскаиваться. Должен сказать, это было мудрое решение, – прибавил он, скорее обращаясь к себе, чем к Кортни. – Она думала о мальчике, а не о себе. Она просила его провести здесь пять лет. Он уехал через три года. Она хотела, чтобы сын почувствовал на вкус все прелести обеспеченной жизни. Не стану скрывать, я богат. Но мои деньги он презирал. Наверное, Мира надеялась, что он примет решение обдуманно и без предубеждений. Но мальчик все для себя решил до того, как переступил порог моего дома. Прожив десять лет с индейцами, Кейн превратился в команча, во всех отношениях, кроме крови. Он даже не пытался приспособиться к здешним условиям. Просто отбывал свое время и учился, чему мог, у нас, бледнолицых, кем он наверняка нас считал. Что ж, во всяком случае, его разум был открыт для знаний. Кто знает, может, он остался бы здесь и на все пять лет, если бы я не устроил скандал из-за этих его чертовых кос.

– Чандос больше их не носит, – вставила Кортни.

– Да? Ну, хоть что-то. И, слава Богу, он больше не водится с этими команчами.

– Это не совсем так, – заметила Кортни и коротко объяснила. – Он не один охотился на тех людей, которые напали на лагерь команчей. Всю поездку через Индейскую территорию нас незримо сопровождали его друзья-индейцы. Чандос бы путешествовал с ними, если бы не согласился доставить меня в Уэйко.

– Почему он на это согласился, мисс Хорте? – с неподдельным любопытством спросил Флетчер. – Это на Кейна не похоже.

– Он не хотел. И сделал все, чтобы убедить меня не ехать. Я, честно сказать, уже и не надеялась, но он вдруг передумал. Наверное, из-за того, что ему самому нужно было в Техас. Я предложила ему все свои деньги, чтобы он сопроводил меня в Уэйко, и думала, что мы заключили сделку. Но, когда я попыталась ему заплатить, он рассердился и сказал, что деньги здесь совершенно ни при чем. – Кортни пожала плечами и негромко прибавила: – Он сказал, что я не должна пытаться понять его или причины его поступков. Он прав. Я и представить не могу, что заставляет его поступать так, а не иначе. Он самый нежный из всех мужчин, которых я встречала… и самый дикий. Он может быть ласковым и заботливым, или делать все, что только может заставить меня возненавидеть его.

– Ласковый? Заботливый? Вот уж не думал, что кто-то скажет такое о Кейне.

– Четыре года – долгий срок, мистер Стрэтон. Вы за четыре года ни капельки не изменились?

– К сожалению, не изменился. Горбатого могила исправит.

– Значит, вы все еще хотите превратить Чандоса в того, кем он не является?

– Нет. Думаю, этой ошибки я не повторю. Он, хоть, и мой сын, но и сам уже мужчина. Черт возьми, вы сказали «нежный»?

Кровь прилила к щекам Кортни, а вместе с нею проснулась осторожность. Она практически призналась в том, что была близка с Чандосом, ведь где еще такой человек, как он, мог проявить свою нежность?

– Я сказала, Чандос самый нежный из всех мужчин, которых я встречала, мистер Стрэтон, но таким он бывал редко. Чаще всего он другой – холодный, грубый, несносный, упрямый, и, не надо забывать, опасный, непреклонный и беспощадный. Ах, да, и еще непредсказуемый…

– Достаточно, я понял, – благодушно улыбаясь, прервал ее Флетчер. – Значит, он не так уж изменился. Но если он и правда такой, моя маленькая леди, как вышло, что вы в него влюбились? – без обиняков спросил он.

Первой мыслью Кортни было все отрицать, но что толку? Мэгги, наверное, уже передала ему их разговор.

– Это был не мой выбор, уверяю вас, – сдержанно произнесла Кортни. – Но вы, Мэгги и даже Зуб Пилы… Боюсь, у вас сложилось неправильное впечатление. Кажется, вы решили, что я приведу сюда Чандоса. Этого не будет. Я сказала, что он ласков, но я не говорила, что он ласков со мной. Если он когда-нибудь все же вернется сюда, то не из-за меня.

– И все же, мисс Хорте, я бы хотел, чтобы вы у нас задержались. За мой счет.

– Да, я планирую пожить какое-то время в Уэйко, мистер Стрэтон.

– Я имею в виду, здесь, на ранчо.

Она покачала головой.

– Мэгги не сказала вам, что мой отец живет в Уэйко? Я приехала в Техас, чтобы найти его.

– Да, я знаю. Эдвард Хорте. Но это не значит, что вам захочется жить с ним. У него новая жена. Вы уверены, что вам с ними будет хорошо?

Она предпочла бы не слышать этого вопроса.

– Пока я не увижу отца, я ничего не могу сказать. Но в любом случае, здесь оставаться не могу.

– Почему? Мы не совсем чужие люди. И у нас есть кое-что общее, мисс Хорте. Мы оба любим моего сына.

Глава 41

– Сейчас это приятный крупный город, – рассказывал Зуб Пилы, направляя пролетку по главной улице Уэйко. – До войны он не был таким большим, но потом сюда в поисках лучшей жизни хлынули южане. Перегонщики скота останавливаются здесь по пути на Север, и это тоже помогло.

– Но это же не очередной ковбойский город? – испуганно спросила Кортни.

– Как Канзас? Нет, мэм. – Он усмехнулся. – Ковбои, которые сюда заходят, ведут себя тихо, не так, как после перехода через индейские земли.

Кортни тоже улыбнулась. Конечно, Техас ничуть не похож на Канзас. Она вспомнила, как радовалась, когда наконец добралась до города после того, как преодолела две с лишним сотни миль необжитых земель. Здесь можно было принять горячую ванну, поесть настоящую еду, поспать в кровати. Теперь она понимала, почему погонщиков скота после долгих переходов так тянет повеселиться. Она только надеялась, что они не будут делать этого здесь.

Вокруг было много мужчин с оружием, но лишь некоторые из них были похожи на настоящих бандитов.

По крайней мере, в Уэйко имелся городской маршал, отвечающий за соблюдение законов. В Рокли маршала не было. И хоть многие мужчины имели при себе оружие, невооруженных здесь было не меньше. По деревянным тротуарам прохаживались хорошо одетые дамы в сопровождении джентльменов. Еще Кортни заметила мексиканцев, пару индейцев, и даже одного китайца. Все это делало Уэйко похожим на настоящий большой город.

– Вот там живет ваш отец. – Зуб Пилы указал куда-то вперед. – Его кабинет там же.

С их домом в Чикаго это место не имело ничего общего, но это было красивое двухэтажное здание, ухоженное, с недавно высаженными цветами вокруг дома и вдоль забора, окружавшего небольшой дворик. Сам дом находился на углу одной из небольших улиц. На крытой террасе были расставлены стулья, под нависающей крышей покачивалась на цепи скамеечка. Кортни представила, как, наверное, приятно сидеть там жаркими вечерами и наблюдать за главной улицей, оставаясь невидимой со стороны.

– Зуб Пилы, а какая она, его жена? – нервно поинтересовалась Кортни.

Когда они остановились перед домом, он ответил:

– Мисс Элла? О, она очень хороший человек, это всякий скажет. Она преподает в школе. Мисс Элла приехала сюда с братом после войны. Он адвокат. Потерял руку на фронте. Мисс Элла помогала ему в делах, пока наш учитель не уехал на восток. Она предложила занять его место и с тех пор работает в школе.

Кортни с трудом сдерживала нервную дрожь. Господи, неужели теперь придется бороться с очередной мачехой? Сейчас она могла думать только о том, какой невыносимой особой была предыдущая. Но на этот раз отец захотел жениться сам, а это меняет дело. Из соображений благопристойности он не стал бы жениться снова. Может, он и правда любит Эллу?

– Итак, мэм?

И снова оказалось, что Зубу Пилы пришлось ждать, чтобы помочь ей.

– Простите. – Кортни взяла его за руку и шагнула на землю. – Наверное, я немного нервничаю. Я так давно не видела отца. Да и я сильно изменилась за последние четыре года. Я хорошо выгляжу? – спросила она дрожащим голосом.

– Да на такой красавице женился бы даже такой убежденный холостяк, как я.

– Это означает «да»? – улыбнулась она ему.

Он лишь засмеялся. Достав саквояж из пролетки, он кивнул в сторону лошадей, привязанных к задку.

– Я отведу ваших лошадей в стойло, – сказал он. – Насколько я знаю, ваш отец держит там экипаж.

– Спасибо. – Кортни потянулась вперед и поцеловала его в щеку. – И спасибо, что довезли меня до города. Как думаете, мы скоро снова увидимся?

– Скорее всего, очень скоро, – кивнул он. – Флетчер, наверное, каждый день будет оправлять в город меня или кого-нибудь еще, чтобы навестить вас.

– Проверять, не вернулся ли Чандос?

– Да. Или приставит кого-то следить за домом вашего отца. От него такого вполне можно ожидать.

Кортни печально покачала головой.

– Бессмысленно. Жаль, что он этого не понимает.

– Он понимает только то, что у него появился второй шанс вернуть сына. И кроме этого он ничего не видит. Он даже надеется, что Кейн согласится наконец осесть на одном месте из-за вас. Он бы все отдал, лишь бы его сын жил где-то неподалеку, не обязательно на ранчо, но достаточно близко, чтобы его можно было видеть время от времени. Зная, как они друг к другу относились, этого не скажешь, но Флетчер любит мальчишку.