Первое, что она заметила, его прямая осанка и высокий рост. Второе – точеный ястребиный профиль худого лица. Она была уверена – он волнующе красив, хотя рассмотреть могла только левую часть его лица. В его облике все было темным: от черного жилета и штанов до бронзовой кожи и прямых черных волос, которые опускались чуть ниже ушей. Даже серая рубашка и шейный платок были темными.

Мужчина не снял широкополую шляпу, войдя в отель, но на его обуви не было шпор. Странно, потому что седельные сумки, переброшенные через плечо, указывали на то, что он приехал в город, а Кортни никогда не видела человека, который бы ездил без шпор.

А потом она заметила то, чего раньше не могла видеть, – ведь ей была открыта только его левая сторона. На нем были двойные ремни, а значит, к его правому бедру наверняка был пристегнут пистолет. В этом не было ничего необычного – большинство мужчин на Западе носят оружие. Но пистолеты в сочетании с его внешностью, заставили девушку думать, что вооружился он не только ради своей защиты.

Кортни не любила бандитов. Ей они представлялись забияками-переростками, что чаще всего соответствовало действительности. Люди этой породы полагали, что могут говорить и делать все, что угодно. Мало кто решался перечить им, потому что поступая так можно было легко схлопотать пулю.

Казалось бы, Рокли – такой маленький городок, что в нем просто неоткуда взяться большому количеству бандитов. Но нет. За последние несколько лет здесь произошли две крупные перестрелки. Ковбои проходили через Рокли по дороге в ковбойские городки – Абилин и Ньютон, которые еще недавно были простыми фермерскими поселениями. Эти, как их называли, коровьи города притягивали проходимцев всех мастей. А в следующем году Уичито тоже станет коровьим городом, а до него всего-то семнадцать миль пути, поэтому Кортни ожидала, что поток приезжих только увеличится.

Работая на единственном постоялом дворе в городе, она часто сталкивалась с подозрительными личностями. Один чуть не изнасиловал ее, другие лезли целоваться. За нее дрались, ее преследовали, ей делали в высшей степени неприличные предложения. Это была главная причина, по которой она так отчаянно хотела покинуть Рокли. И почему она не вышла замуж за кого-то в этом городке, может это помогло бы ей вырваться из постоялого двора, где приходится работать с утра до ночи обычной горничной.

Поставив подпись в книге регистраций, незнакомец положил перо. Кортни сразу же повернулась и поспешила через зал к черной лестнице, которая вела прямо на улицу. Это был не самый удобный путь, но она не хотела идти через кухню внизу, где можно было столкнуться с Сарой, которая принялась бы бранить ее за медлительность. Нет, придется обойти дом кругом и войти через переднюю. Только она сделает это после того, как незнакомец поднимется в свою комнату.

Почему-то (она сама не понимала, почему) ей не хотелось, чтобы он ее видел. Конечно, причина не в том, что на ней было старое платье, а волосы не уложены. Ее совершенно не волновало его мнение о ней. Да и наверняка он останется здесь всего на одну ночь. Большинство бродяг так поступало. И тогда она больше его никогда не увидит.

Кортни двинулась к фасаду, пригнувшись под окнами столовой на боковой стороне, чтобы незаметно заглянуть внутрь и убедиться, что мужчина ушел. Она подкралась к парадной двери, даже не осознавая, что продолжает держать на руках кипу грязного белья. Девушка хотела попасть в свою комнату, спрятать газету и вернуться к работе.

С улицы Чарли и Снаб наблюдали за странными перемещениями Кортни. Какого черта она тайком заглядывает в дверь вместо того, чтобы просто открыть ее, а потом резко отскакивает и прижимается к стене, как будто прячась от кого-то? Но затем дверь отворилась, незнакомец вышел, прошел по крыльцу, спустился по ступеням и направился к своей лошади. Наблюдая за ним, старики упустили, как Кортни юркнула в дом. Лишь потом Снаб заметил, что она исчезла.

– Это что было?

Чарли, наблюдая, как незнакомец ведет лошадь к конюшне, произнес:

– Что?

– Мисс Кортни не иначе как пряталась от этого парня.

– Черт возьми, оно и понятно. Вспомни, что с ней сотворил этот ухарь Хорек Паркер. Пробрался в ее комнату и напугал до полусмерти, когда пьяный полез ее лапать. Не знаю, что бы случилось, если бы Гарри не услышал ее крики и не взялся за ружье. А потом был тот тупой ковбой, который пытался схватить ее прямо на улице и ускакать с ней. Она еще лодыжку вывихнула, когда с его лошади свалилась. И еще был случай…

– Да, натерпелась она, Чарли. А сейчас решила, что с этим типом тоже могут быть неприятности, вот и прячется от него.

– Может быть. Но ты когда-нибудь видал, чтоб она убегала со своего постоялого двора, прячась от кого-то?

– Вроде, не видал.

– Тогда, может, наоборот – он ей приглянулся?

– Проклятье, Чарли, это ж глупо!

– А где ты видел, чтоб женщины по-умному себя вели? – засмеялся Чарли.

– Но… я думал, она собирается замуж за Рида Тэйлора.

– Этого хочет ее мачеха. Да только не будет этого – я слышал от Мэтти Кейтс. Рид нравится мисс Кортни примерно так же, как Хорек.

Тем временем на постоялом дворе, прежде чем поспешить в свою комнату, Кортни быстро заглянула в книгу регистрации, лежавшую на столе. Его звали Чандос. Это и все, никакой фамилии, просто Чандос.

Глава 7

– Пожалуйста, поскорее, Кортни! Я не могу просидеть тут весь день. И ты обещала помочь мне выбрать ткань для нового платья.

Кортни посмотрела через плечо на Мэтти Кейтс, сидевшую на перевернутом корыте, и совсем не подобающе для дамы фыркнула.

– Если ты так торопишься, иди сюда и помоги мне развесить эти простыни.

– Ты что, шутишь? Мне предстоит своя стирка, когда я вернусь домой. А штаны у Пирса знаешь, какие тяжеленные! У меня руки не выдержат, если я сейчас тебе помогу. И зачем только я за такого здоровяка вышла?

– Может, потому что ты его любишь? – улыбнулась Кортни.

– Может, – Мэтти тоже улыбнулась.

Мэтти Кейтс была полна противоречий. Маленькая, голубоглазая блондинка, обычно она вела себя дружелюбно и общительно, но иногда замыкалась в себе. Производя впечатление человека независимого, даже властного, Мэтти часто теряла уверенность, о чем знали только ее самые близкие подруги. Кортни, разумеется, входила в их число.

Мэтти твердо верила, что от жизни можно получить только то, что в нее вложишь. Она любила повторять: «Позаботься о себе сам, потому что никто другой этого не сделает».

Мэтти своим примером подтвердила истинность подобного высказывания: преодолев врожденную робость, она вышла замуж за Пирса Кейтса два года назад, когда тот был одним из полудюжины пылких воздыхателей Кортни.

Мэтти никогда не сердилась на Кортни за то, что Пирс был влюблен в нее. Девушка была так рада, когда Кортни из гадкого утенка превратилась в прекрасного лебедя, и ей казалось очень смешным, что мужчины, которые прежде едва замечали Кортни, теперь из кожи вон лезли, чтобы обратить на себя ее внимание.

Мэтти в мыслях иногда называла Кортни своим творением. Не ее красоту, конечно. Привлекательной девушка стала после того, как подросла на несколько дюймов, а последние два года работала так много, что от ее детского жирка не осталось и следа. Но Кортни больше не была такой робкой и нервной, как когда-то, и не сносила покорно все тяготы жизни, будто заслуживала этого. Мэтти нравилось думать, что это она вложила в Кортни немного смелости.

Кортни теперь даже противоречила Саре, не всегда, конечно, но гораздо чаще, чем раньше. Даже Мэтти больше не могла безнаказанно давить на Кортни. Девушка осознала, сколько храбрости в ней заложено.

Кортни поставила пустую корзину для белья на умывальник рядом с Мэтти.

– Ну, мисс Нетерпеливость, пойдем.

Мэтти склонила голову набок.

– А ты не собираешься переодеть платье или причесаться?

Кортни сняла ленту, удерживавшую ее длинные каштановые пряди, перевязала ее и разгладила волосы.

– Готово.

Мэтти захихикала.

– Думаю, сойдет. Твои старые платья все равно смотрятся лучше, чем мои лучшие ситцевые.

Щеки Кортни слегка порозовели, но она отвернулась, чтобы Матти этого не увидела. Ей до сих пор приходилось довольствоваться тем гардеробом, который был в ее распоряжении четыре года назад, когда она только приехала в Рокли. Кортни уже выросла из своих платьев. К тому же, они все были пастельных оттенков, какие предпочитают носить совсем юные девицы. Если бы ее одежда изначально не была такой большой, девушка сейчас в нее просто не влезла. Но ей удалось подогнать все под свою теперь гораздо более стройную фигуру. У некоторых платьев она удлинила подол за счет широко подшитых краев. Впрочем, все платья пришлось удлинять, пришивая внизу полосы материи.

Только старая одежда Кортни – весь этот шелк и муслин, крепдешин и мохер, все ее изящные кружевные воротнички, фишю и баски, даже летние и зимние пелерины из превосходного бархата – в Рокли не к месту. Кортни не любила выделяться, а одежда делала ее заметной, и девушку постоянно терзала мысль, что это портит ей жизнь.

Рокли был маленьким городком и совсем недавно обзавелся двумя салунами и борделем. Здесь остро чувствовалась нехватка молодых женщин, подходящих для вступления в брак. Поэтому последние два года вокруг Кортни постоянно вились поклонники с самыми серьезными намерениями.

Когда Ричард, молодой кузнец, сделал ей предложение, она была так удивлена, что чуть не расцеловала его. Подумать только – настоящее, искреннее предложение. Она уже и не чаяла дождаться чего-то подобного! Но кузнецу просто нужна была жена. Он не любил ее. Она тоже не любила его, так же, как не любила Джадда Бейкера, Билли или Пирса, но все они хотели на ней жениться. И уж точно она не любила Рида Тейлора, который сейчас ухаживал за ней. Но он был уверен в своей победе.

– Ты когда-нибудь слышала о мистере Чандосе, Мэтти?

Кортни покраснела, удивляясь, почему вдруг задала этот вопрос. Они шли к постоялому двору, и Мэтти задумчиво ответила:

– Не могу сказать. Похоже на имя из твоих уроков истории. Те древние рыцари, о которых ты мне рассказывала.

– Да, есть в его звучании что-то классическое, правда?

– Еще как-то по-испански звучит. Почему ты спрашиваешь?

– Просто так, – Кортни пожала плечами.

Но Мэтти было невозможно провести.

– Ну же, где ты услышала это имя?

– О, он зарегистрировался на постоялом дворе сегодня утром. Я подумала, может, ты слышала что-нибудь о нем.

– Очередной бандит, да?

– Ну, вид у него соответствующий.

– Если он старый, можешь спросить Чарли или Снаба. Они знают всех самых отъявленных головорезов и любят посплетничать.

– Он не такой уж и старый, лет двадцать пять, двадцать шесть, думаю.

– Тогда они, наверное, его не знают. Но если тебе просто хочется узнать, скольких людей он убил…

– Мэтти! Не хочу я ничего такого знать.

– Хорошо, так что же ты хочешь узнать?

– Ничего. Вообще ничего.

– Зачем же тогда спросила? – Спустя мгновение она произнесла: – Это он?

Сердце в груди Кортни забилось быстрее, но потом опять успокоилось. На другой стороне улицы, в салоне Рида, прислонясь к столбу, стоял один из двух бандитов, которые недавно появились в городе.

– Нет, это Джим Уорд, – объяснила Кортни. – Он пришел вчера с еще одним.

– Джим Уорд? Кажется, я слышала это имя. Это не оно, случайно, значилось на тех плакатах «Разыскивается», которые в прошлом году Дикий Билл прислал из Абилина?

Кортни пожала плечами.

– Я так и не поняла, зачем маршал[3] Хичкок прислал нам эти объявления. У нас ведь никогда не было своего маршала. Никто в Рокли не хотел браться за эту работу, поэтому-то так много бандитов, или «ухарей», как их Чарли называет, преспокойно разгуливают по городу. Не важно, разыскивают его или нет – все равно в Рокли его некому арестовывать.

– Верно, – кивнула Мэтти. – Но благодаря этим объявлениям можно узнать, от кого стоит держаться подальше.

– Если б было возможно, от них всех держаться подальше. – Кортни поежилась.

– Само собой, но ты понимаешь, что я имею в виду. Если бы Гарри знал, что Хорька Паркера разыскивают, он бы его пристрелил, а не просто выгнал из города.

Кортни напряглась при упоминании этого имени.

– Не напоминай. Сара месяцами исходила злобой, услышав о награде в тысячу долларов, которую кто-то из Хэйс-Сити получил за этого мерзкого типа.

Мэтти рассмеялась.

– Сара всегда из-за чего-нибудь злится.

Две девушки перешли улицу, надеясь спрятаться от жаркого солнца. Лето подходило к концу, но Канзас, похоже, не знал об этом. Кортни не часто выходила на солнце, кроме тех дней, когда нужно было развешивать белье, но даже этого было достаточно, чтобы каждое лето ее кожа приобретала легкий золотистый загар. Он очень шел к ее глазам цвета золотистого меда.