Джоанна Линдсей - Это дикое сердце

— Значит, ты думала, что я не смогу защитить тебя? Так вот почему ты не позвала меня на помощь утром, когда они схватили тебя?

Кортни застонала.

— Прости, но ты же был болен, — начала оправдываться Кортни, — я боялась» что они убьют тебя.

— Ты не знаешь, на что способен мужчина, если задета его честь. Разве я не говорил тебе об этом вчера вечером?

— А при чем тут твоя честь, Чандос?

— Ты платишь мне за то, чтобы я тебя защищал, разве ты забыла?

Ком подступил к горлу от обиды и разочарования. Она ему платит! И в этом все дело? Кортни попыталась встать, но он удержал ее.

— Никогда не сомневайся во мне. Кошачьи Глазки.

Его рука ласково прошлась по ее щеке, по мягким локонам у виска. Он вновь прижал ее голову к своей груди. От его теплого голоса Кортни начала оттаивать.

Она радовалась, что он не хочет отпускать ее из своих объятий. Но ей хотелось большего, много большего. Она мечтала, чтобы он волновался и тревожился о ней.

— Не сердись на меня, Чандос. В том, что ты найдешь меня, я не сомневалась ни секунды. Помолчав, она спросила:

— Значит, ты поправился после укуса?

— И ты еще спрашиваешь… сейчас? Она крепче прижалась лицом к его груди.

— Я хотела спросить… прошла ли боль.

— Нет, болит чертовски..

И все-таки он поехал спасать ее! Кортни улыбнулась, не догадываясь, что он почувствовал движение ее губ. Задумавшись, она водила пальцем вокруг его соска.

— Чандос?

— Что еще?

— А если я забеременею? Он вздохнул:

— Ты беременна?

— Не знаю. Пока рано судить. — Она запнулась. — Но если это случится?

— Значит, так тому и быть. Вот так ответ!

— Ты женишься на мне, если я беременна?

— Сможешь ли ты разделить мою жизнь? Я все время в пути, никогда не останавливаясь в одном месте больше чем на несколько дней.

— При такой жизни не стоит заводить семью, — сердито заметила Кортни.

— Вот именно, — согласился он, потом отстранил ее и встал.

Гнев и разочарование охватили Кортни. Сев, она долго смотрела на Чандоса, пока он одевался, расседлывал Шуафута и скидывал на землю свою походную постель. Как он порой холоден и бесчувствен!

Они проезжали от двадцати пяти до тридцати миль в день, и все же у Кортни не появились те ужасные волдыри, которые ей предрекала Матти. Но сегодня она была уверена, что без волдырей не обошлось. Чандос ехал быстро, стараясь наверстать упущенное время, и Кортни подозревала, что отчасти он делает это ей назло.

Казалось, он старался изо всех сил создать ей как можно больше неудобств. Это началось с самого утра. Едва она проснулась, он велел ей быстро встать и сразу усадил в седло. Теперь впереди ехала она, и это было самым неудобным.

В конце дня они добрались до своего привала и увидели там трех своих лошадей, явно сытых, и пылающий костер. Не мог же он гореть здесь со вчерашнего утра! Чандос пронзительно свистнул, и десять минут спустя появился индеец.

Прыгающий Волк был не слишком высок, но команчи славились не ростом, а замечательным умением ездить верхом. На нем была старая военная рубашка, низко подпоясанная ремнем с карабинами. Мокасины доходили до начала икр, на ногах болтались короткие, до колен, широкие штаны. Блестящие черные волосы свободно спадали на плечи длинными прядями. На темном широком лице выделялись иссиня-черные глаза. Он был молод и широкоплеч. Прыгающий Волк держал в руках винтовку.

Когда он вышел на поляну, Кортни замерла. Мужчины приветствовали друг друга и уселись на корточки у огня для разговора. Говорили они на языке команчей.

Они подчеркнуто не обращали внимания на Кортни, но из-за них она не могла подойти к костру и заняться обедом. Поэтому она решила пока посмотреть, не пропало ли что-либо из ее вещей. Однако все было на месте.

Вскоре Прыгающий Волк ушел, окинув ее на прощание таким же оценивающим взглядом, долгим и внимательным, каким посмотрел на нее, выходя к привалу. Но теперь в его взгляде не было тревожной настороженности, и Кортни могла бы поклясться, что Прыгающий Волк почти улыбался.

Он сказал ей что-то, но не стал ждать, пока Чандос переведет его слова. Когда он ушел, Чандос опять опустился на корточки у костра, пожевывая травинку и глядя на деревья, за которыми исчез его друг.

Решив, что Чандос не переведет ей слова Прыгающего Волка, Кортни пошла за продуктами для ужина.

Когда она принесла к огню все те же бобы, вяленую говядину и сухое печенье, Чандос наконец посмотрел на нее.

— Я хочу, чтобы ты сожгла эту блузку, — сказал он.

Кортни удивилась, но промолчала.

— Ты хочешь печенье или клецки?

— Сожги ее, Кошачьи Глазки.

Он смотрел на глубокий треугольный вырез, заканчивавшийся снизу узлом, которым она связала обрывки блузки. Под ней была рваная сорочка, надетая задом наперед, чтобы разорванное место пришлось на спину. Но все равно сорочка едва прикрывала груди.

— Твой друг сказал что-то насчет моей блузки?

— Это не имеет значения.

— Я сменю блузку, если тебе так уж этого хочется.

— Иди и смени, а потом принеси ее…

— Нет, не принесу! — Да что это с ним такое, в самом деле? — Зачем сжигать эту блузку, если ее можно просто зашить? Я же зашила ту, другую… — Кортни замолчала и прищурилась. — А-а, понимаю! Если ты порвал мне блузку, это нормально и ее можно носить, но когда другой сделал то же самое, ты хочешь, чтобы я ее сожгла. Я права, все дело в этом?

Глаза его загорелись, и гнев Кортни вдруг остыл. Его ярость убедила девушку в том, что он ревновал ее, желал обладать ею один. Значит, она небезразлична ему! Она решила исполнить его просьбу.

Достав из саквояжа кораллово-розовую блузку, Кортни зашла за дерево переодеться. Вернувшись через несколько минут, она бросила рваную белую блузку в костер. Пламя в считанные секунды слизнуло тонкий шелк. Пепел плавно взмыл над огнем и исчез, подхваченный ветром.

Чандос все так же хмуро смотрел в огонь.

— Что мне сказал твой друг? — наконец спросила Кортни.

— Он говорил не тебе.

— Но смотрел на меня.

— Он говорил о тебе.

— И что же он сказал?

В наступившей тишине было слышно лишь легкое потрескивание костра.

— Он похвалил твою смелость, — наконец ответил он.

Кортни, удивленно округлила глаза, но Чандос не заметил этого. Он встал и ушел с поляны, направившись к реке. Она вздохнула, не уверенная в том, что он сказал ей правду.

Чандос и в самом деле не совсем точно передал ей слова Прыгающего Волка, который сказал:

"Твоя женщина стала смелее. Хорошо, если ты решишь оставить ее себе».

Черт побери, он и сам знал, что она стала смелее, но от этого ничего не менялось. Она по-прежнему желала и заслуживала того, чего Чандос никогда не сможет ей дать, а значит, он не имеет права оставить ее себе. И все-таки, когда Прыгающий Волк назвал Кортни «его женщиной», Чандосу показалось, что друг прав. Нет, к черту ее, к черту эти Кошачьи Глазки!

Скорее бы закончилась их поездка! А еще лучше, если бы она вообще не начиналась. Ему предстоит вытерпеть еще две недели адских мук рядом с этой женщиной. Одно хорошо: она дала ему повод больше не притрагиваться к ней, упомянув про беременность. Конечно, это не значило, что он перестал хотеть ее…

Чандос боялся. С того дня, как он взял ее с собой в Техас, его не отпускал этот страх, которого Чандос не испытывал уже четыре года, — страх потерять близкого человека.

Мысли об этом еще больше огорчили Чандоса, и он стал думать об Уэйде Смите и о том, что сделает с ним, когда найдет его. Эти мысли тоже расстраивали его, но в этом не было ничего необычного: мерзавец слишком часто уходил из-под самого его носа. Может, в техасском Парисе удастся наконец поставить точку в этом многолетнем деле?

Чандос провел беспокойную ночь, размышляя о невеселых вещах.

За два дня до Париса Кортни растянула ногу. Все это было очень глупо. Она неловко наступила на большой камень, и если бы на ней не было сапог, все обстояло бы еще хуже.

Нога так быстро распухла, что она с трудом стянула сапог и больше не могла надеть его. Боль затихала, только когда нога была в покое. Но о том, чтобы отложить поездку, не могло быть и речи. Если бы Чандос и предложил такое, она отказалась бы.

Когда это случилось, Чандос переменился. Теперь он проявлял невероятную заботливость, словно стараясь отплатить Кортни за то, что она выходила его после укуса змеи.

Как человек независимый, он, вероятно, тяготился ее помощью и сейчас с радостью отдавал долг: сам готовил еду, кормил четырех лошадей, сделал Кортни костыль из прочной палки, подсаживал на лошадь и снимал с нее. Мало того, он ехал гораздо медленнее, так что они успевали покрыть лишь треть того расстояния, которое проезжали прежде.

Раньше они скакали вдоль притока, придерживаясь юго-восточного направления, теперь же Чандос повернул на юго-запад. Кортни не знала, что он сменил направление из-за ее травмы. Они перебрались через Ред-Ривер и объехали какой-то городок — к сильному разочарованию Кортни. Вот уже несколько недель она не видела и следов цивилизации!

Через несколько часов на их пути показался еще один городок, на этот раз Чандос въехал в него и остановился перед рестораном под названием «У Мамы». Кортни до смерти хотелось поесть чего-нибудь без бобов, и она несказанно обрадовалась, когда он повел ее к двери ресторана, хотя и была в грязной одежде.

В большом светлом зале стояла дюжина столиков, накрытых клетчатыми скатертями. Лишь один из них оказался занят — была середина дня. Пара средних лет, сидевшая за столиком, подозрительно покосилась на них. Женщина, увидев Чандоса, встревожилась. Грязный дорожный костюм и впрямь придавал ему весьма зловещий вид. Черные брюки, темно-серая рубашка, расстегнутая до середины груди, черный платок, свободно повязанный вокруг шеи, — ни дать ни взять отъявленный бандит!

Чандос мельком взглянул на посетителей, сразу же потеряв к ним интерес. Усадив Кортни, он сказал, что вернется через минуту, и исчез в кухне. Она сидела, чувствуя на себе внимательные взгляды парочки и крайне смущенная своим видом.

Не прошло и минуты, как входная дверь отворилась и в зал вошли двое мужчин, видевших, как они с Чандосом ехали по улице. Теперь они зашли посмотреть на незнакомцев поближе. Кортни смутилась еще больше. Она не любила быть в центре внимания, предпочитая держаться в тени, но с Чандосом это не получалось, ибо он, сам того не желая, вызывал любопытство.

Представив себе, что думают о ней эти люди, Кортни вдруг поняла, какими глазами посмотрит на нее отец. Женился же он на своей служанке из-за светских условностей. А Кортни путешествовала вдвоем с Чандосом! Господи, да отец вообразит самое худшее — и будет прав!

Вернувшись, Чандос заметил ее пылавшее лицо и напряженную позу. Она сидела, уставившись в стол. Что такое? Может, ее беспокоят эти два парня? Чандос так сурово глянул на них, что они немедленно ретировались. Вслед за ними засобиралась и парочка.

— Сейчас принесут поесть. Кошачьи Глазки, — сообщил Чандос.

В этот момент дверь кухни распахнулась и полная женщина подошла к их столику.

— Это Мама. Она будет присматривать за тобой несколько дней, — небрежно бросил Чандос.

Кортни внимательно посмотрела на мексиканку, которая заговорила с Чандосом по-испански. Женщина была маленького роста, добродушная, с пепельными волосами, собранными в тугой пучок, одетая в пеструю хлопчатобумажную юбку, белую блузку, передник и плетеные кожаные сандалии.

— Что значит присматривать за мной? — спросила Кортни. — А где будешь ты?

— Я тебе уже говорил — у меня есть дело в Парисе.

— Так это Парис! — раздраженно воскликнула она.

Он сел напротив Кортни, кивком отослав Маму. Девушка проводила ее глазами и сердито взглянула на Чандоса, ожидая объяснений.

— Что ты еще задумал? — негодующе спросила она. — Если ты решил, что можно…

— Успокойся. — Перегнувшись через столик, он поймал ее руку. — Это не Парис, а Аламеда. Я решил, что тебе с твоей ногой лучше отдохнуть, пока я буду заниматься своими делами. Мне не хотелось оставлять тебя одну, поэтому я и привез тебя сюда.

— Зачем тебе оставлять меня одну? Что за дела у тебя в Парисе?

— А вот это, леди, тебя не касается. О, как она ненавидела такой тон!

— Ты ведь не вернешься? Ты просто хочешь бросить меня здесь, верно?

— Ты должна бы лучше знать меня, — заметил он. — Я завез тебя уже довольно далеко и теперь, когда осталось проехать всего несколько миль, не собираюсь бросать тебя.

От этого Кортни не полегчало. Она не хотела, чтобы Чандос уезжал, оставляя ее с незнакомыми людьми.

— Я думала, что ты возьмешь меня с собой в Парис, а оттуда мы поедем дальше.

— Я передумал.