Кэролайн Нолан - Это любовь

— И ты была одной из этих девушек? — спрашивает Джакс, приподнимая брови.

Я закатываю глаза, изображая сомнение, но кусаю внутреннюю сторону щеки, чтобы правда не отразилась на моем лице.

— Мы с Тесс, возможно, посещали несколько твоих игр по лакроссу.

Я опираюсь на стол, и Джакс повторяем мое движение. Мы сидим и смотрим друг на друга, ожидая, кто сломается первым. И он это делает. Джакс придвигается ближе, опираясь руками на стол.

— Я победила, — заявляю я.

— Я не знал, что мы соревнуемся, — парирует Джакс, и на его лице появляется знакомый взгляд.

— Да, мы это делали.

Его ухмылка надменна, но игрива.

— Возможно, я позволил тебе победить. Но только один раз. — Он откидывается на спинку стула и кладет руку на заднюю стенку нашей кабинки. — Так расскажи мне больше о твоем магазине.

Джакс быстро меняет тему, но, к счастью, я чувствую себя комфортно и могу продолжать и продолжать. Рассказываю, как работала там в подростковом возрасте и в течение многих лет учебы в колледже. О том, как Эмили решила уйти в отставку, и я купила магазин. Объясняю, как люблю магазин, тем более теперь, когда полностью его контролирую. Джакс кажется достаточно заинтересованным, даже спрашивает о некоторых корпоративных событиях, которые обслуживал «Блум Рум». Когда нам приносят наш заказ, мы продолжаем разговор за едой.

— Нужно будет заглянуть к тебе, воспользоваться твоим мастерством, — предупреждает Джакс, улыбаясь, и кладет картошку фри в рот.

После обеда мы возвращаемся к стоянке. Из-под сиденья мотоцикла Джакс вытаскивает рюкзак и кладет свернутый холст внутрь, но половина все еще торчит сверху.

— Ты же не против? — спрашивает он, предлагая мне держать рюкзак. — Спрячем драгоценное произведение искусства.

— Конечно. — Я перекидываю рюкзак на плечи.

На обратной дороге домой, я гораздо спокойнее и наслаждаюсь поездкой. Когда мы подъезжаем к моему району, мне становится грустно, что поездка уже окончена. Джакс выключает зажигание, и я неохотно слезаю с мотоцикла. Снимая шлем, передаю его Джаксу, и он опускает его позади себя.

— Ну как, друг, это было не так плохо, не так ли?

Сняв солнцезащитные очки, он опирается на свой мотоцикл, держа шлем в одной руке, и проводит пальцами по волосам другой.

— Да, это так. — Быстро отвожу взгляд, смущаясь из-за того, что так легко могу сосредоточенно наблюдать за тем, как Джакс делает простые вещи, такие как... просто стоит. — Правда, я отлично провела время. В следующий раз моя очередь придумывать, что делать.

— Я с нетерпением буду ждать этого. — Джакс улыбается и выпрямляется. Опять же, не знаю, как завершить эту встречу, неловко машу ему, поворачиваюсь и направляюсь к двери. — Разве ты ничего не забыла? — раздается голос Джакса позади меня.

Я оборачиваюсь, щурясь из-за солнца.

— Прости?

Джакс делает несколько шагов и дотягивается до меня, опустив руки на мои плечи. Улыбаясь мне, берется за обе лямки рюкзака и осторожно тянет их вниз. Рюкзак падает, а Джакс подходит вплотную ко мне и наклоняется, чтобы поднять его. От нашей близости мое сердце сжимается. Я до сих пор не решила, нравится ли мне это ощущение.

После (кажется, что проходят часы), Джакс делает шаг назад, я вижу рюкзак, свисающий с его руки, и кокетливую улыбку, украшающую его губы.

— Черт. Прости. Я забыла, что он у меня на плечах.

Посмеиваясь, Джакс надевает солнцезащитные очки и направляется к мотоциклу, надевая рюкзак на свои плечи.

Я стою как статуя и наблюдаю за ним. Джакс смотрит на меня и машет мне перед стартом. Только когда рев мотоцикла затихает, я понимаю, что все еще стою посреди своей подъездной дорожки, глядя в ту сторону, куда уехал Джакс.

Комната освещена только светом из прихожей. Он оставляет прямоугольник на полу. Недалеко стоит кровать, а одеяло и подушки просто наброшены сверху, и становится понятно — это было сделано очень быстро и без особой аккуратности. Эта комната определенно не похожа на комнату в общежитии колледжа, потому что в ней есть большая кровать и нет стола; но присутствуют схожие предметы, которые мне кажутся забавными. Рамка с автографом гордо висит на стене, потертый стул, на котором лежит куча неаккуратно сложенного белья, и на двери — мой личный фаворит — плакат из журнала «Спортс Иллюстрейтед» с девушками в бикини. Впечатляет то, что они не с голой грудью.

Однако кое-что смущает. Одинокая свеча, стоящая на комоде, излучает свет, который смешивается со светом из коридора. Запах клюквы витает в воздухе, напоминая о Рождестве. Но это не Рождество. Это начало лета, и это первый раз, когда я в спальне Бена.

Он стоит позади меня, и я начинаю возбуждаться. Это от присутствия Бена, или я уже была в таком состоянии до того, как начался этот сон? Не могу сказать точно, и в данный момент это неважно. От голоса Бена по позвоночнику пробегает холодок.

— Я помню эту ночь. — Он выходит из-за моей спины, обходит меня и идет по комнате.

Я смотрю, как он оглядывает то, что раньше было его спальней, прежде чем направиться к свече. Его лицо освещается ее пламенем.

— А ты?

Я глубоко вздыхаю.

— Конечно.

— Я помню каждый момент, — говорит он, глядя на меня. — Я помню, куда мы пошли за напитками, помню, какое вино ты пила. Сколько бокалов выпила. — Бен ухмыляется. — Ты нервничала?

Я не отвечаю, потому что он уже знает. Нервничала ли я? Слегка.

— Я помню, это ты предложила нам пойти сюда, — продолжает он.

Я тоже это помню. Кажется, это было наше четвертое или пятое свидание. Мы встретились в баре, рядом с квартирой Бена. Я понимала, что наши отношения скоро станут более близкими, и мы оба хотим этого. До этих пор были только касания, ласки и поцелуи. Много и много поцелуев. Но мы больше не были подростками. Мы не были девственниками, ожидающими идеального момента. Мы были взрослыми, которые хотели одного и того же — друг друга.

Бен делает несколько шагов, направляясь туда, где я стою с самого начала сна. Как только он оказывается передо мной, откидывает мои волосы с плеч, открывая низкий ворот. Я опускаю взгляд и вижу, что у меня такое же платье, что и в ту ночь. Единственная причина, по которой я это помню — Бен сломал молнию, пытаясь стащить его с меня. Тогда мы рассмеялись, но смех превратился в стоны, стоило платью упасть на пол.

— Почему здесь? Почему сегодня? — спрашивает Бен, пальцами очерчивая мои плечи и шею.

— Я... я не знаю, — отвечаю я, затаив дыхание.

— Думаю, что знаешь, — упорствует он, разворачивая меня, прижимаясь грудью к моей спине. — Ты что-то… изменила.

Я пытаюсь понять, о чем он говорит, но как только ощущаю его губы на своей шее, все мысли исчезают. Он скользит пальцами по моим рукам, откидывая волосы.

— Что-то, что тебе было нужно. — Чувствую движения его губ напротив моей кожи. — Ты помнишь, когда я нашел это место?

Бен языком скользит и кружит по чувствительной области под моим ухом. Все мое тело дрожит, и я поднимаю руку и оборачиваю вокруг его головы, удерживая его.

— Я помню, как ты извивалась в первый раз, когда я тебя целовал, — шепчет он.

Я стараюсь не извиваться в этот раз, крепко стоя на ногах и прижимаясь к Бену сзади, на что он тихо смеется.

Бен целует мою шею, медленно двигая губами, и поднимает руку, обхватывая ладонью мою грудь.

— Бен... — стону я.

— Что, детка? Что тебе нужно?

— Ты знаешь что, — всхлипываю я.

Он выдыхает.

— Я знаю. Но знаешь ли ты?

Я вздыхаю от разочарования. Почему он продолжает говорить одно и то же? Почему не избавляет нас от одежды?

— Ты сводишь меня с ума. Чего ты ждешь? — говорю я, практически умоляя.

Он отстраняется от моей шеи и поворачивается ко мне, всматриваясь в мое лицо. Его губы слегка приоткрываются.

— Ты здесь все контролируешь, детка. Только ты. Ты решаешь, когда мы начнем, когда остановимся.

— Я не хочу останавливаться, — говорю я поспешно. — Я хочу тебя.

Он ничего не говорит на это, как будто дает мне возможность передумать. Но я сгораю от желания.

— Разве ты не хочешь меня? — спрашиваю я.

Легкий прилив неуверенности проносится по моему телу, заставляя задуматься, что, может быть, после всего прошедшего времени он не нуждается во мне, как раньше. Бен видит мое беспокойство и немедленно поднимает руки, обхватывая мое лицо.

— Всегда, — говорит он. — Я хотел тебя так сильно в ту ночь, и каждую ночь после. Днем тоже, — улыбаясь, добавляет он.

Я улыбаюсь, чувствуя облегчение.

— Итак, чего же мы ждем?

Выражение его лица меняется, становясь серьезным.

— Ты уверена, что все еще хочешь меня?

Эти слова оглушают меня, и я отшатываюсь от Бена, как будто получаю удар.

— Что?! — спрашиваю я. Мой голос дрожит от потрясения и... гнева. — Что это значит?

Бен, как только видит боль на моем лице, поднимает руки, словно сдаваясь и извиняясь.

— Ничего. Это ничего не значит. Прости.

Я все еще слишком потрясена, чтобы двигаться, поэтому Бен делает шаг ко мне, медленно опустив руки на мои бедра. Наши тела соприкасаются и вжимаются друг в друга. Он наклоняет свою голову к моей, побуждая взглянуть на него. Когда я это делаю, желание в его глазах вновь возвращается.

— Прости, — повторяет Бен, сильнее сжимая пальцами мою кожу. — Я знаю, что тебе нужно, и знаю, почему мы здесь. Позволь дать тебе это.

Бен медленно опускает голову, ожидая, не возражу ли я. Я не возражаю. Когда наши губы встречаются, я открываю рот и позволяю ему действовать. Он ведет меня к кровати, медленно и осторожно укладывает. Наконец, ощущаю вес его тела.

— Мы с тобой оба знаем, что это нереально, но, когда ты проснешься, не почувствуешь разницы, — говорит он между поцелуями в шею и грудь.

— Когда я проснусь... — повторяю я спокойно.

— Ты не почувствуешь разницы.

Бен тянется к той самой застежке-молнии, которую он сломал много лет назад — на этот раз она легко разъезжается. Он медленно снимает платье, обнажая сначала мои плечи, потом грудь, а затем и живот. Бен тратит время, чтобы поцеловать каждую только что открытую область кожи.

— Твоя кожа по-прежнему такая мягкая, — говорит он.

Я извиваюсь под ним, снимая остальную часть платья. Я снимаю бюстгальтер и начинаю стягивать трусики, но Бен останавливает меня.

— Я… — прерывает он. — Это всегда было моей любимой частью.

Он заводит пальцы глубоко под полоску ткани и поглаживают мою чувствительную кожу. Я слышу свой стон, задыхаюсь и жду большего. Бен стягивает ткань, снимая последний предмет моей одежды.

Он смотрит на меня, улыбка, которую я не могу разгадать, украшает его губы. Она похотливая, но печальная. Он повторяет свои прежние слова:

— Ты не почувствуешь разницы.

Затем опускает голову между моих ног.

Я борюсь за каждый глоток воздуха. Мои вдохи короткие и быстрые, легкие горят. Сердце бьется со скоростью, с которой никогда не билось. Пот стекает со лба по вискам. Чувствую, как бисеринки пота бегут по шее, теряясь под футболкой. Ноги горят, словно в огне. Тело требует, чтобы я остановилась, но у мозга столько адреналина, текущего через меня, что он отказывается замедляться.

Вечернее солнце начинает садиться, дымка пурпурных и розовых цветов освещает небо. Магнолии цветут в полную силу, на каждой ветке находятся бутончики розового цвета. Новая жизнь, новые начинания, новая красота. Хотела бы я взглянуть на все это, но я не могу.

Единственное, на чем сосредоточен мой взгляд — это Джексон Перри, бегущий на несколько шагов впереди меня. Его длинное жилистое тело движется так легко, руки мягко раскачиваются в ритме с каждым шагом, который он совершает. Пот тонким слоем покрывает его руки, и в свете заката кожа блестит золотистым цветом. Задняя часть его серой футболки влажная, пот выделяется буквой «V» от плеч до середины спины. Опускаю взгляд вниз и вижу контуры боксеров на бедрах каждый раз, когда его шорты прилегают к ногам. Несколько раз этот вид отвлекает меня настолько, что я спотыкаюсь о свои ноги.