Казалось, с тех пор авторитарный хозяин острова старался избегать даже случайных прикосновений Виктории, сводя её с ума своей неприступностью и сдержанностью. Другой давным-давно затащил бы её в койку… Да, она ничего не помнила, но вот в этом была твердо уверена. Не найдется на этой планете мужчины, способного от нее отказаться. Ну, разве что… Выдержке Слейда позавидовал бы Будда! Можно подумать, он вовсе не замечал её прелестей! А, между прочим, Виктория старалась. Отчасти осознанно, отчасти нет, но она то и дело будто ненароком посылала в пустоту, опасно граничащую с его обзором, очаровательную улыбку. А, моя рыбу, так соблазнительно наклонялась, что апостол Павел сошел бы с ума! Вот только хозяин острова что-то не сходил, во всяком случае, пока что симптомов буйного любовного помешательства за ним как-то не замечалось.

Вика днем и ночью ломала голову, пытаясь найти этому причину. Лишь одно приходило на ум: Слейд боится развития дальнейших отношений. Может, не знает, как она к этому отнесётся? Тогда нужно помочь ему преодолеть этот барьер! Наконец Вика решилась, а решившись, взялась за реализацию задуманного всерьёз. Женщина она, в конце концов, или нет?! Всю ночь Виктория обдумывала детали плана соблазнения. И едва дождалась следующего утра, чтобы привести его в исполнение.

Уже третий день подряд она помогала Слейду донести до лодки ведро, куда он ставил пару бутылок колодезной воды, и сегодняшний не стал исключением. Мужчина поджидал её у входа и, когда Виктория появилась перед ним в своём выцветшем, местами заштопанном платье, предупредил:

— Похоже, сегодня опять будет очень жарко, смотри, какое марево! Не вздумай выходить на солнце без головного убора. — Девушка довольно улыбнулась. Вот какой заботливый этот варвар! Настроение сразу же поднялось. Нацепив бейсболку Слейда, она пустилась вперёд. — Эй, Мегги, ведро не забудь!

Но даже грубый окрик не заставил её сбавить обороты. Теперь, когда она решилась действовать, ничье мнение её уже не интересовало, тем более этого злобного варвара!

Виктория схватила брошенное ведро и, пританцовывая, побежала к пляжу. Слейд шёл позади ровным шагом. Дорожка шла вниз, на ней было полно мелких камней. И сделать вид, что подвернула ногу, удалось без труда, ей даже особенно лицедействовать не пришлось. Охнув, Вика вместе с ведром рухнула на песок. Слегка оцарапала голень, но осталась довольна. Падение получилось довольно эффектным, потому что позади раздался крик Слейда:

— Эй, Мегги! Что с тобой?

— А-а-а, как больно! — вскрикнула Виктория, стараясь сделать голос как можно более испуганным, и схватилась за ногу.

Мужчина уже спешил к ней, под ногами его беспокойно хрустел гравий.

— Где болит? Покажи! — он опустился рядом, отбросив снасти. Провёл рукой по голени. — Не пытайся подняться!

Виктория послушно кивнула и закусила губу. Горячие прикосновения Слейда обжигали кожу не хуже палящего греческого солнца.

— Похоже, подвернула ногу, — томно простонала она. — Так больно!

— Я отнесу тебя домой… — Слейв решительно забросил её руку себе на плечо, отрывая девушку от земли, и сердце её зашлось от восторга. — Вот так, держись за меня.

От близости его тела у Вики перехватило дыхание и заискрило перед глазами, когда мужчина подхватил её на руки — настолько это было приятно.


Сердце замирало, а голова шла кругом от предвкушения дальнейших событий. Виктория прижалась к широкой груди Слейда, вдыхая пьянящий запах мужчины. Пора было действовать! Обняв объект соблазнения за шею, Вика дотянулась до его твёрдого, с лёгким намёком на ямочку подбородка, на котором запечатлела свой первый поцелуй.

Но не успела спуститься ниже, чтобы приласкать языком его шею, как Слейд остановился. Виктория и опомниться не успела, как мужчина разжал руки, и она очутилась на песке, больно приложившись копчиком о земную твердь.

— Значит, так, Меган, я, кажется, не давал тебе никакого повода, чтобы ты заигрывала со мной! — его ни с чем не сравнимые голубые глаза теперь смотрели на неё с презрением.

— Слейд, я просто…

— Что за фокусы, мать твою? Разыграла меня с ногой, да? Развела, как лоха? Ведёшь себя как последняя шлюха! Убирайся к чёрту! — при этих словах скулы мужчины побагровели, а глаза так сузились, что девушке, по правде говоря, стало страшновато. Но мгновенный испуг тут же вытеснило возмущение. Да кто он такой, в конце концов?! Как он смеет не вестись на неё, если все остальные ведутся?!

Виктория выпрямилась и сжала кулаки так, что побелели костяшки.

— Скажите пожалуйста, какой недотрога! Ты голубой, что ли, женщины тебя не интересуют от слова «совсем»? — и, топнув ногой, повысила голос: — Что во мне не так? Чем я не хороша для тебя? Некрасивая, скажешь? Чего ты от меня шарахаешься, как чёрт от ладана? Мы ведь с тобой только вдвоём на этом острове…

Но на мужчину её пламенная речь не произвела никакого впечатления. Он оставался холоден, как морозилка «Liebherr».

— Запоминай, Меган, — оборвал её речь Слейд. — Твои прелести меня не интересуют, как ты говоришь, от слова «совсем»! Я всегда любил и буду любить только одну женщину!

Он подобрал снасти и закинул их на плечо с явным намерением продолжить свой путь к лодке.

— И где же она, твоя любимая женщина? — Виктория, не собиравшаяся сдаваться так легко, преградила ему путь. — Я уже вторую неделю как на острове и что-то не вижу её около тебя!

И вот это она явно зря, поутихшая было злость Слейда вспыхнула с новой силой. Он даже кулаки сжал, отчего снасти жалобно хрустнули.

— Не твоё это дело, дура! И до завтрашнего дня на глаза мне лучше не попадайся. Ужин можешь не готовить, обойдусь без твоей помощи. На днях придёт грузовое судно, я отправлю тебя на материк!

С этими словами он обошёл её и зашагал прочь.

В отчаянии Виктория смотрела, как высокая мужская фигура удаляется по направлению к лодке. Вот это засада! Услать, значит, решил… Девушка стиснула зубы. Никуда она не поедет. Ишь, размечтался, так просто ему от неё не отделаться! Однолюб хренов.

И, взяв ведро, она побрела обратно к хижине, проклиная мужское упрямство.

Глава 22

Алексей


Глядя на бесчувственное тело отца, Алексей испытывал раскаяние. Ведь старик простил его и даже обещал включить в завещание. Он ни в коем случае не желал родителю смерти. Какой-никакой, хоть приёмный, но отец его вырастил, дал прекрасное образование.

Успокаивала лишь мысль о том, что появление любимицы осчастливило старика в последние дни. Скончался он с улыбкой на лице. Теперь осталось самое неприятное — сообщить о его смерти Нине. Да, Алексей уже знал имя подставной Виктории, как и то, кто является отцом ее будущего ребёнка. Денис Скворцов, жених девушки, числился среди погибших или пропавших без вести. И самое ужасное, что у бедняжки больше никого нет. Ни отца, ни матери. Жила она сначала с тётей, затем в студенческом общежитии, а, окончив университет экономики и финансов и поступив на работу в одну из туристических фирм, снимала квартиру на окраине города. По данным, которые нарыли люди Алекса, Денис Скворцов недавно потерял работу. Молодые люди еле сводили концы с концами. Так что единственным утешением для Нины должен стать приличный счёт в банке. Как только будет оглашено завещание, она получит, по крайней мере, треть состояния Батуриных. С этим уже ничего не поделаешь. Алексей смирился с мыслью, что их судьбы теперь плотно переплетены. Хотя ключевые решения о судьбе отцовских компаний они будут принимать вместе с Максом. Нина вряд ли станет вмешиваться. Алексей видел эту девушку насквозь — она совсем не такая, как Виктория. Молодой человек пока не знал, насколько сложно будет убедить её признать себя наследницей, но, пока не вернулась память, беспокоиться не о чем. Кроме беременности и стресса, связанного со смертью отца…

Всё это крутилось в голове Батурина-младшего, пока врач заполнял какие-то бумаги.

— Подпишите, пожалуйста, — мужчина в белом халате протянул Алексею ручку. — Максим Георгиевич уже поставил свою подпись.

Алексей бегло просмотрел заключение о смерти и оглянулся на стоявшего чуть поодаль брата. Тот был бледен и собран. Лоб прорезала глубокая морщина, под глазами залегли круги. Когда их взгляды встретились, Макс потёр переносицу:

— Я пойду за Викой. Всё произошло так неожиданно, что мы не успели её подготовить…

— Я сам, — Алексей поставил размашистую подпись и отложил бумагу. — Оставайся здесь.

Подозвав к себе доктора Риноса, он вышел из комнаты. Тот должен помочь её успокоить, в конце концов ради этого Алексей и притащил сюда этого никчемного эскулапа. Лишь бы такой стресс не навредил ребёнку. Алексей точно себе этого не простит.

* * *

Нина


Я сидела, обхватив голову руками, и мучительно пыталась вспомнить хотя бы что-нибудь. Целое утро братья по очереди дежурили возле меня и успокаивали, затем подключился и доктор Ринос. Но, как бы они ни пытались, отчаяние охватывало меня всё сильнее. Казалось, смерть отца катализировала мою потерянность. Кто я, где, зачем? Эти вопросы не давали мне покоя. Пока был жив отец, я еще понимала, зачем нужна, у меня была какая-то забота, цель. А сейчас? Что я такое сейчас? Когда слезы были выплаканы до дна, я просто лежала неподвижно и смотрела в одну точку.

Уже завтра должны были состояться похороны, а я никак не могла смириться с тем, что отца больше нет. Как же это тяжело, когда уходит близкий человек… Но нужно продолжать жить, чтобы частичка его осталась в памяти как что-то хорошее и светлое. Отец был таким добрым и заботливым, рядом с ним я чувствовала, что мне тепло и комфортно. Но, кроме последней недели, проведенной рядом, я так ничего и не смогла вспомнить. Разве что многочисленные семейные фотографии и видео рисовали картину безмятежного счастливого детства.

Как можно не помнить своих родителей? Самых любимых и дорогих людей на свете?..

А самое главное — я никогда не прощу себе, что взяла и уехала, бросив больного отца. И почему так поступила, ума не приложу… Что вынудило меня бежать из дома, когда близкому человеку так плохо? Меня опоили наркотиками? Может быть, шантажировали, угрожали? Я узнаю об этом, только когда всё вспомню…

* * *

Было около трёх часов дня, когда в дверь постучали. Надежда принесла в комнату поднос с едой и поставила на кофейный столик. Как ни странно, я снова почувствовала голод. Вроде бы утром Лёша приносил завтрак, половину которого я точно съела. Но в последнее время мне почему-то постоянно хотелось есть, и это было странно. Казалось бы, ну какая еда, когда на душе так тяжело, и мир, весь окружающий мир чужд и незнаком.

— Ну как ты, деточка? — сочувствующе спросила женщина, ласково и грустно глядя на меня.

За то небольшое время, что я провела здесь, в отцовском доме, мы успели подружиться. Прежняя кухарка уволилась пару месяцев назад. Надежда заняла её место. Она так и не успела познакомиться со мной до отъезда в круиз. Наверное, поэтому мне было легче общаться с ней, чем с другими людьми, которые хорошо знали прежнюю Викторию и теперь качали головами, когда я обращалась к ним на «вы».

— Лучше, Наденька, — я попыталась улыбнуться, но не получилось. — Садитесь, пообедаем вместе.

Домработница тяжело вздохнула:

— Доброе у тебя сердце, девочка. Сейчас не могу, нужно закончить уборку. Не волнуйся за меня.

— Спасибо за заботу. Возвращайтесь, когда закончите, ладно? — попросила я, и почувствовала, как тонко и жалобно прозвучал голос.

Почему-то не хотелось, чтобы она уходила. Слёзы продолжали жечь глаза, но в присутствии братьев я решила сдерживаться. Ведь им тоже нелегко, вся забота о похоронах лежала на их плечах.

Мы обнялись, и Надежда вышла из комнаты, тихонько прикрыв дверь.

Я придвинула себе тарелку с зелёным горошком, приправленным васаби, и с наслаждением вдохнула острый аромат. Макс ещё позавчера познакомил меня с этой необычной закуской, сказав, что это одна из его любимых.

Но не успела взять в рот и кусочка, как дверь снова приоткрылась, и на пороге показался Алексей.

— Не возражаешь, если я присоединюсь? — брат подошёл и, учуяв жгучую японскую пряность, скривился: — Тебе нельзя острое!

— С чего это? — невольно удивилась я.

— В нём полно красителей и стабилизаторов, у тебя может возникнуть аллергия.

Ах вот он о чём… Сейчас меня не волновали такие мелочи.

— Попробуй сначала супчик, — Лёша кивнул в сторону дымящейся тарелки наваристого борща. — Вон как похудела за эти дни, я очень волнуюсь за тебя. Давай сначала поешь, потом поговорим.