— Куплю.

— Вот видишь. Поэтому с ними я больше не пойду гулять.

— Допивай молоко и в кровать. Спать пора.

— Как же я хочу вырасти! — он вздохнул. — А то опять спать отправляют.

Не было ничего удивительного, что Настя и Лика нашли общий язык. Небольшая разница в возрасте, да и Лика всегда была папиной дочкой. Он для нее был авторитетом, в отличие от меня. Даже если он не прав, она встанет на его сторону. Получается детей мы разделим. Правильно ли было это? Не знаю. Но и неволить их было глупо. Они и так переживали по поводу развода.

Страшное это слово развод. За ним следуют перемены, одиночество, воспоминания о человеке, который поддерживал все это время, но почему-то отвернулся. Можно в голове прокручивать вечные вопросы, искать виноватых и думать, что делать дальше, но надо принять, что как прежде уже не будет. Я уже отпустила Гришу. Поняла, что у нас с ним разные дороги. Теперь оставалось понять, что прежней жизни уже не будет. Не будет семьи, как привыкла я ее себе представлять. Еще и Лика стремилась вылететь из-под моей опеки. Я знала, что это рано или поздно случится, но не была готова, что все произойдет так скоро.

Дети спят. Одиннадцать ночи. Сходила в душ. Дышать стало легче, словно я все проблемы смыла вместе с водой. Хоть и разговаривать вода со мной не хочет, зато грязь смывает хорошо, включая и моральную.

Гриша спал отвернувшись к стенке. Завтра он должен был идти на работу. Ночевать тоже не придет. А во вторник я уже перееду вместе с Ваней на съемную квартиру. Значит, нам еще предстояло спать вместе две ночи. Или эта и вовсе была последняя. Может он в понедельник у Насти останется. Ревную? Немного. Неприятно это. Раздражает. В мыслях вроде я понимала, что он свободный человек и может жить так, как считает нужным. Но в душе все равно ворочался огонек недовольства. Что бы там не говорили психологи, он был моим, а теперь стал чужой.

Я услышала, как он перевернулся. Я лежала на самом краю кровати к нему спиной. Не хотелось даже случайно прикасаться к нему. А ведь раньше часто обнимала его. Я не ожидала. Рывок и он повалил меня на спину. Сердце испуганно замерло. Его руки задирают мою ночную рубашку.

— Гриша! — возразить не удалось. Он зажал мне рот рукой.

— Не знал, что ты у меня шлюха. — прорычал он.

Никогда в жизни я не видела его таким злым и агрессивным. Я пыталась бороться, скинуть его с себя, скинуть его руки, которые лапали тело. Больно, неприятно. Я не хотела этого. Не ожидала. В комнате была тишина, которая почти не нарушалась тиканьем часов, его сопением и моим прерывистым дыханием. Тихая борьба, которая закончилась моим поражением. Это было грубое насилие. Он специально делал мне больно. Я в какой-то момент отстранилась от всего происходящего. Словно это происходило не со мной. Ведь это не могло быть со мной. Это сон, неприятная сцена в книге, в фильме. Все что угодно, но не реальность. Потому что этого в реальности не могло быть.

Он вышел в последний момент пачкая мне ночную рубашку. Напоследок отвесил мне пощечину и ушел в ванную. Меня всю трясло. Рубашка, где было мокрое пятно, прилипала к телу. Я сдернула ее и кинула на пол. Взяла из шкафа первые попавшиеся вещи и ушла в ванную. Отмыться. Слезы. Похоже я плакала. Не знаю сколько часов я провела в ванной. Все случившиеся было слишком сильным потрясением. Кожа вся съезжались от воды. Я истратила половину бутылки с гелем для душа. По всему телу были отвратительные синяки от его пальцев. Хотелось проснуться. Открыть глаза и понять, что это сон. Страшный, неприятный, но сон. Такого ведь не может произойти в реальности? Не может. А если и происходит, то с другими.

Помню, что я зашла на кухню. Поставила чай. Нет, не из электрического чайника. Хотелось воды вскипяченной на газу. Поэтому пришлось поставить ковшик, в котором обычно варила кашу. Я чувствовала пустоту. Неприятную, пугающую пустоту и глупую детскую надежду, что все это сон. Три часа, четыре. Я ни о чем не думала. Просто сидела с кружкой горячего чая, и пила его, пока не затошнило от горечи на языке.

Уснула я за столом, положив голову на руки.

Меня разбудил будильник, что прозвенел в комнате. Хлопнула дверь в ванной. Гриша собирался на работу. Что я к нему испытывала? Разочарование. Не было ненависти или страха. Разочарование в нем, как в человеке. Теперь он для меня был слизняком, противным слизняком, от которого хотелось избавиться. Я все еще находилась в шоковом состоянии, но чувство гадливости, которое появилось стоило ему зайти на кухне, запомнилось мне на долго.

— Сегодня я уеду к маме. Во вторник мы с Ваней переедем на съемную квартиру. Куда Лику девать будешь? — прошептала я. Голос пропал. Я с трудом могла говорить.

— К бабушке пусть едет. — ответил Гриша, окинув меня внимательным взглядом.

— С разбором вещей закончишь сам. Свои и Ванины я собрала. Надеюсь, квартиру удастся быстро продать.

— Я тоже на это надеюсь. Потом созвонимся по поводу детей. — спокойно сказал он, словно не было той отвратительной ночи.

Я только кивнула. У меня было желание, чтоб больше его вообще не видеть и не слышать, но я понимала, что это не получится. Нас связывали дети. Когда он ушел, я сдернула постельное белье и выкинула его. Пусть оно было недавно куплено, но видеть его я больше не могла. В помойку отправилась и ночная рубашка. Я легла прямо на матрас. Было плохо. Слезы стояли в глазах, но плакать я больше не могла.

— Привет, моя хорошая. Как вчера дошла? Не смог вчера тебе позвонить. Уснул. — раздался голос Антона в телефонной трубке.

— Нормально. — просипела я.

— Тебя плохо слышно.

— Голос пропал.

— Болеть не нужно. А то разболеешься, как мы с тобой в следующие выходные гулять пойдем?

— Я не знаю получится ли. Я теперь с Ваней буду.

— Значит и его с собой возьмем. Все будет хорошо. Сонь. Не расстраивайся. Черная полоса рано или поздно закончится.

— Хотелось бы в это верить.

— Так оно и будет.

А ведь он прав. Все рано или поздно закончится. Надо пережить это время. Переждать. Дальше все будет хорошо. Ведь плохое не может длится вечно. Когда проснулись дети, я накормила их завтраком. Сказала Лике, что отец велел ей к бабушке ехать. Она все еще меня игнорировала. Делала вид, что я пустое место. Так только подростки могут игнорировать. Хотелось встряхнуть ее, заставить со мной поговорить, но я сдержалась.

— Хоть ты на меня и обижена, если будут проблемы всегда звони, приезжай. Я помогу. Надеюсь со временем ты поймешь, что я ни в чем не виновата. — сказала я. На мои слова Лика только хлопнула входной дверью. Я только про себе повторила, что она находится в подростковом возрасте, когда такое поведение вполне нормально. Только мне неприятны ее выкрутасы, как матери.

Вечером мы с Ваней уже сидели у бабушки на кухне. Родная квартира всегда действовала на меня успокаивающее. Все знакомые с детства вещи на своих местах. Мама не любила перемены, предпочитая хранить воспоминания в вещах. За всю жизнь она только диван на кухне поменяла, и то потому что он истрепался. А так все те же кухонные шкафчики, которые были повешены, когда я в первый класс пошла. Та же чехословацкая стенка, которой мама очень гордилась. Уже страны такой нет, а стенка стоит. Журнальный столик с накрахмаленными салфетками и колченогое кресло с деревянными подлокотниками и продавленным сидение. Когда я приезжала к маме, то словно совершала прыжок во времени и оказывалась в СССР. Те времена я почти не застала. Мое сознательное детство и юность пришлись на девяностые годы. Но вот эта атмосфера благодаря квартире и маме о тех временах долго еще была со мной.

Мы с мамой почти все время жили вдвоем. Отец появлялся набегами. Не мог он долго жить на свободе. Пять лет отсидит, три месяца на свободе. Потом семь лет его не было. Полгода он прожил с нами и сел на десять лет. Мама его все время прощала. Думала, что он за ум возьмется. Писала ему письма, ждала. Но потом терпение у нее лопнуло. В последний раз она не пустила его на порог. Я не успела понять, что он за человек. За всю жизнь я была с ним меньше года. Да, тогда были постоянные праздники. Походы в цирк и кино. А потом раз, и все это заканчивалось. Мы с мамой вновь оставались вдвоем. Бабушка часто ее ругала. Говорила, что она глупо проживает свою жизнь в вечном ожидании. Мама с ней не спорила, только грустно улыбалась. А потом она стала помогать мне сидеть с Ликой и Ваней. И вот, недавно, в ее жизни появился Артур. Я к нему относилась нейтрально. Ей хорошо с ним и ладно. Мне он особо не нравился. Неприятный какой-то тип. Отталкивающий, хотя мне дурного слова не сказал. Может это была банальная ревность с моей стороны? Возможно. Ведь до этого мама по сути принадлежала мне, а тут ее внимание переключилось на другого человека. Но я не спорила, не вела войну против него. Это Лика может такое устроить, а мне и своих проблем хватало.

— Значит, все таки разводитесь?

— Да. — ответила я. Мы сидели на кухне и пили чай. Ваня в комнате смотрел телевизор. Артур был на работе.

— Может все еще можно вернуть назад?

— Мам, а что возвращать? Он перешел все границы. На прощание вытер об меня ноги. Я это прощать не собираюсь. Всему есть предел.

— И что теперь? Будешь одна куковать?

— Пока одна. Там посмотрим. — пожала я плечами. Разговор прервал телефон. Звонил Антон. Очередной разговор ни о чем. Про прошедший день, про здоровье, про планы на завтра. Прям такие у меня планы могут быть! Работа, дом — вот и все планы. Вроде разговор ни о чем, но приятно когда кого-то интересует моя скромная персона.

— Это кто такой? — спросила мама, когда я положила трубку.

— Знакомый.

— Серьезно?

— Вряд ли. Мальчишка еще зеленый. Скорее всего или играется, или корыстный интерес преследует. Но в любом случае, его внимание мне пока нужно.

— Смотри, не обожгись.

Ночью я спала на диване вместе с Ваней на кухне. Все произошедшее ужасом накрыло меня. Я тихо плакала в подушку. Страшно, больно, одиноко. А в окно уже стучался новый день, когда нужно будет улыбаться и показывать, что у меня все хорошо. Я вновь буду обманывать других и себя. Только опять придет ночь, а с нею вернется и правда. Ночью будет сброшена маска, а под ней обнаружится, что душа разорвана на мелкие кусочки. Только ждать когда она заживет мне некогда. Жизнь не стоит на месте. Жизнь все время бежит вперед, и мне нужно не отставать.

Глава 10

Новая квартира встретила чужим запахом и пустотой. Маленькая однокомнатная квартира. Кухонька в шесть квадратных метров и шестнадцать метров комната. Шкаф, диван и два кресла, которые можно было раскладывать и письменный стол. Техники, кроме холодильника, не было. Ладно, у меня остался мой ноутбук. Ваня выглядел растерянным.

— Это теперь наш дом? — спросил он.

— Пока здесь поживем.

— Мне не нравится. Домой хочу. — Ваня стоял и смотрел в пол. Губы надул. Мне тоже хотелось домой, но надо учится жить на новом месте, новой жизнью.

— Зато отсюда ближе до школы идти. Можно теперь спать на пятнадцать минут больше. И бабушка рядом. В двух домах от нас. И Петька живет в соседнем доме. Теперь во дворе сможете вместе гулять. — сказала я. Наверное, это стало главным аргументом. Ваня постоянно жаловался, что Петя так далеко живет.

Я лежала на диване, жестком и неприятным. Пружины впивались вбок. Сна не было. Не было мыслей. Нужно думать, что делать дальше? Хотя что тут думать? Надо жить. Пару месяцев поживем с Ваней здесь, потом когда продадим квартиру, купим другую в области. Правда, придется искать новую работу, и Ване другую школу. Но это будет потом. А сейчас оставалось лежать и смотреть в потолок.

«Я хочу с тобой переспать».

Смотрю на смску и не верю своим глазам.

«Это ты мне?»

«Тебе, моя хорошая».

«Ты сейчас должен спать».

«Уже выспался. Представляешь, заболел. Пришлось с работы уйти. Отлеживаюсь».

«Вот и болей, отдыхай».

«Чем я и занимаюсь. О тебе мечтаю».

Через минуту Антон перезвонил.

— Привет, моя хорошая. Не разбудил? — спросил он. Хриплый голос периодически прерывался на кашель.

— Нет. Я не сплю.

— Почему?

— С тобой хотела поболтать. — хмыкнула я.

— Как интересно, что наши желания совпали. — он закашлялся.

— Что-то сильно ты болеешь.

— Ничего, вылечусь. Сонь, похоже я в тебя влюбился.

— А мне кажется напился.

— Немного. Выпил две стопки, развезло как после двух бутылок. Знаешь, есть лекарство такое, натереться, прогреться, пропотеть и выздороветь.