Джошуа ни разу не обсуждал с Кэрриол свое отношение к закрытию клиники в Холломене и отъезду братьев с женами за границу, чтобы помочь ему. Но, вспомнив его реакцию на услышанную из уст матери новость, она поняла, что эти события стали причиной формирования Третьей Личности. Джошуа был явно потрясен. В смятении. Убит горем? Джудит не могла разобраться. Наверное, он считал, что, когда все уляжется, ничто не помешает ему вернуться к прошлому – точке перед тем, как все началось. И кроме того, трезво себя оценивал и испытывал на свой счет здоровый скептицизм. Вдохновение вдохновением, думал он, но успех будет все-таки скромным, в лучшем случае короткой вспышкой: мол, вся эта слава на один день – всколыхнулось и успокоилось. Однако стать в один миг не только объектом преклонения, но и супергуру – это все-таки нечто совершенно иное.

Итак, было много оснований для возникновения Третьей Личности, которую Джудит называла супергуру. Но, оглядываясь назад, можно было обнаружить сколько угодно ростков Четвертой.


Кристиан больше не терзал себя самоанализом – он превратился в губку, обреченную впитывать любой нюанс оглушающих его со всех сторон чувств.

Первые несколько недель он хорошо справлялся – его самооценку укрепляла новизна ситуации, знакомство с новыми местами и людьми. Затем он как бы поглядел на себя со стороны – худой, некрасивый, жалкий, похожий на пугало, но вечно окруженный толпой. И, радуясь и ликуя, что его чаяния сбываются, ощутил грусть. Его, такого уродливого, объявили красавцем, каких свет не видывал, не ощущавшего в себе магнетизма – невероятно притягательным и полным харизмы, возбуждающим, держащим в напряжении, могущественным и т. д., и т. д., и т. д. Определения и метафоры сыпались, словно сверкающие блестки на конвейере фабрики елочных украшений.

Кто он такой, что чувствует и о чем думает, кем стал и к чему стремится, – все изобреталось без его участия. Он барахтался в волнах идолопоклонства – несчастный, снова оказавшийся не в своей среде, тюлень, которого бросало туда-сюда с такой силой, что не хватало энергии сопротивляться. Единственное, что ему оставалось, это пытаться удержаться на поверхности.


Второе и третье мероприятия в радиостудиях в Канзас-Сити проходили в зданиях неподалеку друг от друга. Когда закончилось первое, шофер подал машину прямо к подъезду. Куда бы Кристиан ни направлялся, эта машина была в его распоряжении – не лимузин, время лимузинов давно прошло, но достаточно удобный большой государственный автомобиль без всяких признаков того, кого он обслуживает в другое время.

Мать приучила себя устраиваться в машине за две-три минуты до того, как появлялся Джошуа, доверив Джудит вести сына сквозь толпу зевак. Та прекрасно справлялась со своей задачей: Джошуа оставалось улыбаться, махнуть рукой, прокричать что-нибудь приветственное, и вот он оказывался в автомобиле, дверца за ним закрывалась, и машина тотчас отъезжала.

Но на этот раз Кристиан заартачился. У входа в радиостудию собралось так много людей, что их вполне можно было назвать толпой. Расписание мероприятий гостя было опубликовано на первой странице местной газеты вместе со статьей о его визите в Канзас-Сити, и люди знали, куда прийти. Порядок наводили с полдюжины полицейских – они расчистили проход в толпе из трех или четырех сотен человек, иначе гость был бы отрезан от ждущей его машины. Температура опустилась ниже двадцати пяти градусов по Фаренгейту, дул пронизывающий ветер, но люди не расходились. Джудит посмотрела сквозь стекло вестибюля и крепко сжала руку Кристиана.

– Пойдемте, надо торопиться. – Она почти силой вытолкнула его из здания.

Когда Джошуа появился на улице, по толпе пронесся вздох. Некоторые стали выкрикивать его имя и потянулись к нему. Но Кристиан был не кинозвездой, люди это понимали и не напирали, никто не лез вперед и не толкался.

На полпути к машине Кристиан уперся и сердито вырвал руку у своей спутницы.

– Я должен поговорить с этими людьми. – Он повернулся влево, где толпа была плотнее всего.

Кэрриол опять схватила его, но он решительно стряхнул ее руку.

– Я буду с ними говорить.

– Джошуа, нельзя! – Джудит было все равно, сколько человек ее услышат. – У вас встреча через пять минут.

Он рассмеялся, подошел к полицейскому и почти ласково провел ладонью по его синей нейлоновой куртке.

– Офицер, вы не возражаете, если я поговорю с этими людьми? – И, обратившись к народу, спросил: – Где тут у вас еще радиостудия?

Ему ответили с дюжину голосов. Полицейский отошел в сторону.

Кристиан рассмеялся и раскинул руки:

– Тогда проводите меня туда!

Восторженные люди благоговейно сомкнулись вокруг него, но не давили, шли спокойно, следя, чтобы Кристиану было удобно. Полицейские, не зная, как себя вести, двинулись за ними.

Джудит Кэрриол осталась одна.

Мать опустила в автомобиле стекло и высунулась из окна:

– Джудит! Джудит! Что происходит?

Кэрриол повернула к машине, мотнула головой готовому выскочить шоферу и, сама открыв дверцу, упала на заднее сиденье.

– На радиостудию, – коротко отдав приказ, она повернулась к матери Джошуа. – Хотите верьте, хотите нет, решил идти пешком. В такую-то погоду. Приспичило поговорить с людьми. Теперь наверняка опоздаем. Черт!

Кристиан опоздал на полчаса, но он пользовался таким авторитетом, что ради него изменили сетку вещания. Следующей в расписании гостя стояла редакция газеты, но там решили пожертвовать формальным интервью ради репортажа об общении гостя со все возрастающей толпой по пути в ратушу, где ему предстояло произнести речь. По радио сообщили о необычном поведении Кристиана, и люди стали сбегаться со всех сторон.

Джудит больше не управляла событиями – на этот раз ее единственной слушательницей оказалась мать Джошуа, та теперь внимала лишь оглушающему молчанию. Ежилась она не только от холода.

Лишь оказавшись за закрытыми дверями гостиницы в Литл-Рок, Джудит получила возможность выразить неудовольствие. Поскольку в ходе рекламного тура к их расписанию добавлялись все новые города, они метались, словно огоньки на болоте: сегодня на север, завтра на юг, послезавтра снова на север, то на запад от Миссисипи, то на восток. Высказав все Джошуа, она позвонит Гарольду Магнусу и спустит на него всех собак: доктор Кристиан принимает на себя непосильную ношу, так что будьте любезны, прикажите лучшим умам Четвертой секции тщательнее продумывать маршрут. Такие места, как Сент-Луис и Канзас-Сити, слишком далеко на севере. Из Литл-Рок, чтобы не попасть в жуткую зиму, нужно двигаться на юг и запад.

Но сначала первоочередное. Прежде всего ей надо разобраться с Кристианом.

Им отвели номер «люкс» для Джошуа, две соседние комнаты для сопровождающих его женщин, а пилота Билли поместили отдельно на нижнем этаже.

Как только за носильщиком и матерью закрылась дверь гостиной, Джудит приготовилась к схватке:

– Ну и что, по-вашему, вы сегодня сделали, Джошуа?

Кристиан собирался в ванную, но по дороге удивленно остановился.

– Что такого я сделал?

– Это ваша выходка с пешей прогулкой. Забраться в середину толпы. Господи, вас могли раздавить!

– Ах, это… – Его лицо прояснилось. – Не понимаю, как я раньше не додумался.

– До чего?

– Окунаться в массы. Кляну себя за это. Я должен был знать, что, только непосредственно общаясь с людьми, я смогу лучше всего выполнять свою работу. Радио и телевидение по-своему тоже полезны, но в Атланте я исчерпал их возможности. Провинциальные теле– и радиостанции менее важны, чем сами провинциалы. Сегодня, общаясь с живыми людьми, я принес больше пользы, чем если бы участвовал в сотне региональных шоу.

Джудит была поражена и не нашла что ответить. Стояла и изумленно смотрела на Кристиана. Заметив выражение ее лица, Джошуа рассмеялся, подошел и крепко взял за задиристо вздернутый подбородок.

– Джудит, пожалуйста, не портите все, не устраивайте сцену. Я знаю, вы помешаны на пунктуальности, любите, чтобы были заранее расставлены все точки над i. Но если вы хотите, чтобы я продолжал этот тур, его характер должен измениться. Я понял это, как только вышел из здания радиостанции и увидел ждущих меня на жгучем морозе людей. Я совершаю эту поездку не для того, чтобы подскочили рейтинги средств массовой информации, а чтобы помочь людям. Как же я могу себя от них изолировать? Почему трачу время, глядя в объективы и говоря в микрофоны? Зачем передвигаюсь на машине? О, Джудит, неужели вы не понимаете? Люди пришли и ждали меня в жуткий холод. Надеялись, что я поступлю так, как должен поступить: одарю чем-то бо́льшим, чем царственной улыбкой и взмахом руки. Когда я пошел с ними, они расцвели, словно крокусы в оттепель. Сегодня я чувствую, что на самом деле совершил доброе дело. И не ощущал себя виноватым, забираясь в машину, в то время как ни у кого из них машин нет. Шел с людьми, был одним из них. Джудит, это было замечательно!

Кэрриол остыла. Разве можно сердиться, если приведены такие веские основания? Его лицо так далеко от нее. Но какое оно умиротворяющее – не красивое, не сексуальное – просто естественное.

– Да, – печально сказала она. – Я вас понимаю, Джошуа. Вы, конечно, правы.

Кристиана смутило, что он так легко одержал победу. Он настроился на серьезную борьбу и теперь не знал, что сказать. Вместо этого подхватил ее на руки и, громко смеясь, закружил по комнате, а она вырывалась и визжала.

На шум прибежала мать и чуть не зарыдала от счастья. Они не поругались, как хорошо! Джудит просто побурчала и успокоилась.

Вид матери отрезвил Кристиана. Он тут же поставил Джудит на пол и смущенно потер ладони.

– Я победил, – запинаясь, объяснил он. – Отныне буду гулять по всем городам, которые мы посещаем.

– Боже! – испугалась мать и буквально рухнула на стул.

– Не волнуйся, – успокоил ее сын. – Я не жду, что вы с Джудит станете ходить со мной, вы по-прежнему будете ездить на машине.

Кэрриол собрала остатки собственного достоинства и предприняла контратаку:

– Все это прекрасно, Джошуа, но не надо терять благоразумия. Ваши выступления на радио и телевидении никто не отменял. А главная беда маленьких городков в том, что студии в них далеко друг от друга. Предлагаю компромисс: гуляйте сколько хотите. Но если расстояние больше мили, будете ездить на машине.

– Нет, только пешком. Никаких машин.

– Джошуа, посмотрите на вещи трезво. Мы уже пять недель колесим по стране, и впереди еще не меньше десяти недель. С каждым днем, на который удлиняется тур, с каждым новым чертовым городом, куда нас посылают власти предержащие, мы теряем все больше энергии, и самое лучшее – закончить все как можно скорее, пока нас не оставили силы. Я и так уже проигрываю войну с Вашингтоном. – Джудит пришла в ужас от собственной несдержанности.

Но Кристиан даже не заметил ее замечания.

– Это не рекламный тур. Это дело всей моей жизни! Я для этого рожден! И для этого меня увезли из Холломена. Мне казалось, вы понимаете!

– Конечно, понимаю, – кивнула она. Однако она упустила из виду, как изменилось его мироощущение после Мобила и привезенной матерью новости. – Вы правы. Больше ни слова. – Она положила ладони ему на голову. А затем пододвинула стул и села. – Мне надо подумать. Вот что: мы сейчас в Литл-Роке. Севернее нельзя – зима вступает в свои права. Надо поворачивать на юг. Посетим точки переселения в Арканзасе, потом двинемся в Техас, затем в Нью-Мексико, Аризону и Калифорнию. Скажем, двенадцать недель максимум. Но вместо того, чтобы проводить в городе один день, будем оставаться на два, так что вы сможете ходить по городу, не изнуряя себя. А на север ни шагу.

Предложение Джудит ужаснуло Кристиана:

– Нет, так не пойдет! На Север нужно ехать именно зимой. Оставшиеся там люди нуждаются во мне больше, чем те, кто живет на Юге, будь то переселенцы или местные. Северные города пока не умерли. Но после решения Вашингтона продлить временное переселение с четырех месяцев до шести они начнут угасать. Это известие заставляет северян взглянуть в глаза правде, с которой они до сих пор не хотели мириться. Люди напуганы, подавлены, они чувствуют, что почва уходит у них из-под ног. Нет, никакого Юга! Или Север, или ничего! Рождество в Чикаго. Новый год… скажем… в Миннеаполисе или в Омахе.

– Джошуа Кристиан, вы сошли с ума! Туда нельзя соваться зимой. Можно замерзнуть насмерть!

Свою скромную лепту внесла и мать, слезно умоляя сына. Кэрриол надеялась на логику и силу убеждения, но Джошуа оставался глух к их словам, отгородив от них свое сердце. Он поедет на Север или никуда. И будет ходить пешком.


Поэтому из Литл-Рока они повернули на Север, все больше погружаясь в самую суровую зиму, какую видел мир. Снег уже шел даже на берегах Мексиканского залива, а в северных городах ноги утопали в нем и целую неделю мела пурга. Но Джошуа ходил пешком. В Цинциннати, Индианаполисе, Форт-Уэйне. Кристиан оказался прав: люди выходили ему навстречу и шли за ним.