Тайрин Кинкейд - Её капитан

Слейт намеревался исполнить клятву.

Но как ему, черт возьми, сберечь Холли, если теперь ей понадобилась защита от смертоносного, травмированного, неуступчивого человека с мертвым сердцем, возжелавшего ее каждым вообразимым способом?

Инь встречает Ян. Ночь встречает день. Непреодолимая сила встречает недвижимый объект.

Все навязчивые мысли импульсивного разума Харпер трепетали, как крылья колибри. Слейт Клайборн потряс ее, словно толчок землетрясения. Подрагивая от волнения, она не знала, прыгнуть ли в его руки, чтобы забраться на него, или же с криком убежать в противоположном направлении.

«О да, ты ведь все понимаешь, хорошая девочка», — напевал ангелок на ее плече.

«Опасность, Уилл Робинсон!»⁶, — предупреждающе кричал чертенок со второго плеча.

Зачем отец велел Холли разыскать бывшего морского пехотинца? Папино посмертное письмо — с указанием не вскрывать конверт до встречи с капитаном Клайборном — уже прожгло дыру под ее подушкой в доме Пиберри, все еще запечатанное и непрочитанное. Неужели папа думал, что печально известный солдат по прозвищу Акула убережет ее от заведомо ошибочного выбора?

Один лишь взгляд на израненного бывшего пехотинца, и Холли стала болтливой, плюс ко всему растеряв всю тактичность, которая и в обычное время была хрупка, а теперь буквально висела на волоске.

— Итак, как насчет того, чтобы помочь мне довезти остатки пирогов до дома Пиберри, капитан? А там посмотрим.

Слейт сжал челюсти, квадратные и угловатые, словно выкованные из металла, и с такой силой стиснул зубы, что у него на щеке задергалась мышца. Холли чуть не рассмеялась тому, как выражение лица капитана стало ошеломленным, серые глаза с отливом цвета пушечной бронзы перестали моргать, а брови взлетели верх, напоминая арки логотипа McDonald’s. Но упомянутое лицо опустошило ее. Если на присылаемых папой фотографиях Слейт казался суровым красавцем, то при виде этого гиганта во плоти у Холли перехватило дыхание, колени превратились в желе, а в животе начало что-то плавиться. Черт, еще секунда, и она начала бы кашлять, чтобы втянуть в горло хотя бы глоток воздуха, как если бы греховно горячий пехотинец выжег из атмосферы весь кислород. Умереть и не встать. От Слейта волнами исходила грубая подавляющая мужественность.

И все же улыбчивое лицо с фотографий, на которое Холли частенько пускала слюнки, исчезло. Не разучился ли стоящий перед ней мрачный мужчина улыбаться? Выражение его глаз ощутимо изменилось, а острый чрезмерно напряженный взгляд сосредоточился на Холли, но… был словно на расстоянии миллионов миль от нее. Несмотря на забавные колкости, которыми они обменивались по поводу упавших пирогов, в его глазах не было ни единого проблеска веселья. Господь свидетель, сама Холли тоже время от времени чувствовала всепоглощающее горе, накрывавшее ее в самые неожиданные моменты и напоминавшее об утрате. Но то, что терзало Слейта, было куда глубже, будто он падал в темную бездну тоски и не мог найти путь обратно.

«Мне нужно помочь ему. Я должна показать ему дорогу».

«Ага, удачи с этим, девочка», — снова напомнил о себе ангелок, но Холли лишь тряхнула волосами и скинула его и чертенка прочь вместе с их громкими голосами.

Да, и что дальше? Ладно, возможно, она не очень-то хорошо управлялась с отверткой и гаечным ключом, но если речь заходила о мужчинах, то, как и в случае с древними зданиями, верила в старую школу.

По общему признанию, опыт Холли по части «сделай своими руками» гарантировал, что ее со скандалом уволили бы из любой команды мастеров. Правило Pottery Barn⁷ «сломала — покупаешь» мало для нее значило. Она не была чертовым доктором, поклявшимся «не навреди». Скорее кошкой, чуть не умершей от любопытства.

Однажды она попыталась разобраться в мыслительных процессах мужчины, но разложив все по полочкам и посмотрев на крутящиеся у него в голове шестеренки, обнаружила, что не может сложить картину воедино, поскольку все равно оставались какие-то лишние детали. В итоге Холли бросила это неблагодарное занятие и, послав его куда подальше, с криком: «Беги, детка, беги» понеслась прочь так, что визг шин был слышен даже на Святой земле. Последний «эксперимент» по изучению мыслительных процессов сильной половины человечества граничил с психопатом, и когда она сообщила ему о завершении, он чуть не превратился в преследователя, вынудив ее залечь на дно.

И все же, когда Холли смотрела на стоящего перед ней красивого мужчину, внутри нее развязывался какой-то жизненно важный узел. Слейт страдал, и его боль казалась осязаемой, пульсирующей. Темные щупальца обернулись вокруг Холли, сдавливая так отчаянно, что она болела за него всем своим существом. В следующую секунду Холли чуть не разрыдалась. Отчаяние подтолкнуло ее к действиям. Ей хотелось вернуть виденную ею на фотографиях — а ныне потерянную — дьявольскую искру жизни.

«Может, он и известен, как Акула в море песка, — писал ее папа, — но на самом деле Слейт — тот еще шутник».

Теперь Холли не видела этому подтверждений.

«Папа послал меня помочь ему? Но как?».

Учась в колледже, Холли подумывала о карьере психолога. Однако стоило ей узнать, что придется часами обрабатывать статистические данные, как она перестала посещать курс.

У Холли не было нужных навыков, чтобы разгадать стоящую перед ней темную головоломку, но она знала мужчин.

Будто почувствовав направление ее мыслей, Слейт покачал головой.

— Что бы ты ни задумала, нет.

Больше не проронив ни слова, он взял стопку коробок и направился в сторону автостоянки.

«Умереть и не встать!».

Значит, рыцарство еще живо. Бывший офицер. Джентльмен. Большой, сексуальный молчаливый самец, несущий кучу пирогов, не прилагая для этого никаких усилий. Тех самых пирогов, из-за которых Холли чуть не растянулась на полу возле прилавка Мейси.

«Господи. Каково было бы заняться любовью с этим сильным великолепным образцом мужественности? Ла-а-адно. Как насчет рискнуть?»

Что угодно, лишь бы принести Слейту успокоение и комфорт. Вернуть на его лицо спокойную улыбку с фотографий.

«Ага, точно», — да кого она разыгрывала?

Холли сама была без ума от Слейта и так сильно его желала, что ее груди стали сверхчувствительными, готовыми к действиям и прикосновениям больших мужских рук. Соски затвердели и, напрягшись, начали тереться о шелковую блузку. Холли уставилась на прекрасный, крепкий, обтянутый джинсами зад шагавшего по ярмарочной площади Слейта. Наблюдая за ним, она чувствовала, как у нее намокает нижнее белье. Длинные, ловкие, четкие шаги по изрытому колеями пути.

Горячая и мокрая для него.

Даже самые яркие фантазии не подготовили Холли к такому. Она заставила себя отбросить идею обвить Слейта своим телом и, оказавшись плотью к плоти, позволить ему сделать все, чего бы он, черт его дери, ни пожелал. Вот только Холли не думала, что Слейт хочет заняться чем-нибудь, требующим ее участия.

Вызов, проигнорировать который она не могла.

Чтобы поспевать за широкими мужскими шагами, Холли ускорилась и дышала, как во время пробежки, зато ей, в конце концов, удалось нагнать Слейта. Он замедлился, и появилась возможность осмотреть его снова, от обутых в крепкие «тимберленды⁸» длинных ног вверх, к сине-зеленой фланелевой рубашке под джинсовой курткой с подкладкой из флиса, а потом обратно к лицу. При малейшем движении становились заметны огромные мышцы — тело, за которое не жаль умереть. Очевидная физическая сила была результатом военной службы и долгих часов работы с сетью на траулере под парусом. Совсем не как в спортзале, что манило Холли и влекло. Сильный мужчина. Мужчина, который всегда защитит женщину. С лицом и телом, способным заставить ее ворочаться ночами в своей постели и, сгорая от похоти, изнывать от боли между ног. Когда Слейт остановился и перехватил стопку коробок, Холли просто не смогла сдержаться. Она потянулась — для этого ей пришлось встать на цыпочки — и провела пальцами по его густым темно-каштановым волосам, намеренно их взлохмачивая. По-военному короткая стрижка, какая была на фотографиях, стала теперь длиннее. Однако Слейт все равно педантично зачесывал волосы, делая сбоку пробор четкий, как вырубленный мачете путь в джунглях.

— Мне нравится, когда ты немного лохматый, — доверительно призналась Холли.

— Иисус. У тебя вообще нет никаких рамок, да? — он сердито глянул на нее и, положив коробки на капот соседнего автомобиля, запустил пальцы в свои взъерошенные волосы. Попытка восстановить некое подобие былой прически с треском провалилась, и одна своенравная прядь упала на лоб. Ворча, Слейт раздраженно откинул выбившийся завиток назад.

— Думаю, нет, — ответила Холли. — Более того, если дело касается тебя, я не собираюсь их устанавливать.

— Холли, мы только встретились.

— Но, честно говоря, я не чувствую, что мы незнакомцы. Папа никогда обо мне не рассказывал? Мне о тебе рассказывал. Кроме того, я — овен. Привыкай.

С растрепанными волосами и озадаченностью на лице Слейт выглядел почти мальчишкой, вернее выглядел бы, если бы не волна исходящей от него чистой первобытной жажды, поражающей Холли, словно удары.

— Ты понятия не имеешь, о чем я говорю, да?

— Овен — созвездие. Я же моряк.

— Также овен еще и знак зодиака. Ты знаешь, что такое гороскоп? На самом деле, из-за равноденствия даты больше не выровнены с созвездиями.

Глаза Слейта немного потускнели.

— Овны импульсивные, порывистые, нетерпеливые и смелые, — Холли продолжила болтать, несмотря на учащенное дыхание после быстрой ходьбы. — Полагаю, овны обладают всеми чертами, какими не обладаешь ты.

— Я тоже бываю нетерпеливым, — нахмурился он, будто речь шла о положительном качестве. Судя по брошенному на Холли взгляду, в данный момент его нервы были несколько расшатаны.

— А учитывая твою последнюю занятость, я подозреваю, что ты еще и смелый.

— Возможно, — признал Слейт. — Но не по характеру или выбору, — он пожал плечами. — В любом случае, теперь я — рыбак. И при необходимости управляю паромом.

— Но все равно по большей части ты серьезный, целеустремленный, трудолюбивый, мудрый, отчаянно преданный, сильный, с виду неприступный, но с начинкой из мягкой теплой нуги. Я бы сказала, что ты — стопроцентный козерог. Готова поспорить, в душе ты тайный романтик, но никогда не показываешь этого миру. Когда у тебя день рождения?

— Нам обязательно играть в эту дурацкую игру?

— Обязательно. И она не дурацкая. Ты бы удивился, узнав, какой бывает астрология. Я ошиблась насчет тебя?

— Ну… — Слейт замолк, и на несколько секунд воцарилась тишина.

— Я приму твой ответ в качестве признания моей правоты, — усмехнулась Холли.

— Ладно, — больше он ничего не сказал, и ей, невзирая на ответы, захотелось его встряхнуть.

— А еще ты разговорчивый, — она постучала ногой по земле и скрестила руки, ненароком привлекая внимание к своей груди.

Но Слейт не понял намека.

«Типичный мужчина», — мысленно застонала Холли.

— Взгляд вверх, моряк, — она щелкнула пальцами у него под подбородком и вынудила поднять глаза. — День рождения? — снова потребовала Холли.

— Через пару недель, — наконец ответил он с таким трудом, словно признание вытянули из него под страхом пыток.

— Так я и знала, — опять щелкнула пальцами Холли. — По-прежнему ничего не понимаешь?

— Не понимаю чего?

— Того, что мы абсолютно несовместимы. Как небо и земля. Черепаха и заяц.

Слейт бросил на нее очередной недовольный взгляд, а потом посмотрел на выход, словно размышляя, как быстро сможет отсюда сбежать.

— О, подожди. Раз я погладила тебя против шерстки, ты передумал мне помогать?

Вместо ответа он разъяренно схватил Холли за руку и, развернув, тянул на себя, пока она не налетела на его очень твердую грудь. Тогда Слейт впился поцелуем в ее губы, жестко, резко и требовательно. Не оставляя ей ни капли личного пространства. Шокируя до потери дара речи.

«Стоп! И я думала, что этому мужчине не хватает спонтанности? О, мои обожаемые булочки с корицей!».

Холли понятия не имела, как долго длился поцелуй. Возможно, секунду…а возможно, годы. Вероятно, эры.