И Слейт прекрасно понимал, что именно это она и делает. И позволял ей.

— Мне кажется, Горацио Берри навещает свой дом, — сказала Холли.

— Почему ты так решила?

— Даже не знаю. Порой я слышу стуки, шорох, громыхание. Вещи пропадают. Особенно по ночам.

— Конечно, ведь ставни, крыша и половицы в таком превосходном состоянии, что не издают ни звука.

— Ладно, пускай так, — вздохнула она. — Я знала, что ты придумаешь какое-нибудь прозаичное объяснение. Ты — козерог. Может, ты и романтик в душе, но не по отношению к паранормальным явлениям. Таков уж ты есть и ничего не можешь с этим поделать.

Слейт ничего не мог поделать со многими вещами, среди которых не на последнем месте стояла нарастающая потребность в Холли.

Лампы отбрасывали на ее блестящие рыжие волосы отблески, а зеленые глаза игриво блестели жизнью, словно отражая эротические образы у него в голове. Слишком чертовски давно Слейт в последний раз был с женщиной такой же привлекательной и манящей, как Холли. От нетерпения у него напряглась мошонка. Тело знало, чего хотело, даже если разум отказывался позволять.

А потом с треском и шипением замигал и погас свет.

— Отлично, — пробормотал Слейт.

В затопившей весь дом непроглядной тьме Холли потянулась к нему и безошибочно нашла. Она погладила Слейта по тыльной стороне ладони.

Все вопросы о свечах, фонарях, генераторах, содержимом холодильника и морозильной камеры умерли на губах Слейта прежде, чем он успел их произнести.

— На самом деле, и вправду отлично, — произнесла Холли. — Удобно.

— Иисус. Мы оказались заперты в прохудившемся ведре, которое в любой момент может сдуть ветром, а теперь еще и электричество отключилось. И ты считаешь, что все отлично?

— Ну, мы вместе. И не так уж важно, тепло ли мне, мокрая ли я или…

Член отреагировал на слово «мокрая» и снова привлек к себе внимание. Жажда, сильная и всепоглощающая, отринула логику и вышла на первое место. Слейт громко застонал, заглушив последние слова Холли.

Она вздохнула и внезапно убрала руку. Тут же его окутал восхитительный аромат дикой земляники. Встав со стула, Холли подтолкнула Слейта, пока он, к собственному изумлению, не подвинулся. Секунду спустя она подвинулась сама и, обвив рукой его плечи, уселась к нему на колени.

На его твердые напряженные колени. Он сжал обеими руками ее ерзающее тело, и она, дразняще потершись ягодицами о пульсирующий член, устроилась удобнее. Предплечье Слейта оказалось зажато между мягкими округлыми грудями, покрытыми шелковой блузкой.

— Черт возьми, Холли, — его голос вышел хриплым, как при удушье.

— Ты так хорошо пахнешь, — сказала она, проигнорировав его проклятия и шквал ругательств. Холли уткнулась носом ему в шею. — Как сосна, море и сильный, порядочный мужчина. Я бы для разнообразия не отказалась от сильного порядочного мужчины. Мой папа тоже так думал.

От ее слов Слейт оторопел. Не успев скинуть Холли с ее места, он спросил:

— А как пахнет сильный и порядочный мужчина?

— Как ты. Я же только что сказала, разве нет? — она потерлась щекой о его щеку. — Небритый. Мне нравится. Идеальная текстура. Гладкая, но совсем чуть-чуть колючая, достаточная для небольших потертостей, но не сдерет кожу, когда я тебя поцелую.

— Этого не случится, — его голос стал еще более хриплым, словно удавка на горле затягивалась, пока не осталось лишь жгучее желание, требовавшее вколачиваться в Холли и удовлетворять жажду. Слейт содрогнулся, сражаясь за самоконтроль и сдержанность.

— Думаешь, сможешь меня остановить?

Он не хотел ее останавливать. Даже отдаленно. И она об этом знала.

— Отпусти ситуацию, Слейт, — убеждала Холли, податливая, сексуальная и очаровательная. Она погладила его руку у своей груди и потерлась о его шею сначала носом, потом щекой, а затем губами и языком. — Разве ты не можешь хоть раз плюнуть на все, прекратить думать о прошлом, будущем, своих планах, графиках, распорядках…и просто прочувствовать момент?

— Но это не в моей натуре, Холли.

— А ты попробуй, — она понизила голос до шепота, интимностью соответствовавшего окружавшей их тьме. — Я в долгу не останусь.

— Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать, — в ту же секунду, как слова вылетели изо рта, Слейт мысленно обругал себя, вспомнив о несдержанном обещании отцу Холли.

— Кто сказал, что я не сдержу? — прошептала она.

— Холли, прекрати, — глубоко вздохнул он. — Я дал слово твоему папе.

— Какое? Что именно ты ему пообещал?

— Заботиться о тебе.

— Тогда позаботься обо мне, черт тебя дери. Пока что ты не очень-то хорошо справляешься.

Слейт попытался передвинуть Холли на своих коленях и сместить с твердого жаждущего члена. Однако она снова извернулась, дразня так, будто догадывалась о его возбужденном состоянии. Черт возьми, догадывалась она. Вне всяких сомнений, Холли даже через одежду чувствовала упирающуюся ей в ягодицы эрекцию, однако совершенно не смущалась.

Холли опустила руку и, потянувшись между телами, на ощупь оценила обхват члена, длину, и насколько твердым его сделала.

— Аха, еще не все потеряно? — она ласкала его через одежду.

— Я — мужчина, — прорычал Слейт.

— Это хорошо, — Холли наглаживала его, пока он не стиснул зубы. Не хватало еще кончить в штаны, как какой-то подросток. — И для справки, твой длинный твердый член прямо под моей задницей. Так что я более-менее смогла предположить твой пол.

Холли сжала объятия, теплым дыханием овевая шею Слейта, и нашла своим мягким влажным ртом его губы. Поцелуй кардинально отличался от двух предыдущих, горячих и потрясающих, которыми Слейт одарил ее ранее. Теперь контакт был предельно близким, сплавляющим воедино, душераздирающим, нежным, легким, но эротичным и полным обещания иного рода.

— Ты же знаешь, что сейчас речь не о починке моего проклятого потолка. Мы можем подарить друг другу немного комфорта, как думаешь?

Рано или поздно Холли бы его убила. Слейт уже был наполовину мертв. Очевидно, за исключением члена.

Он вернулся из пустыни жалкой оболочкой, сломленным человеком, пытающимся в знакомой среде восполнить пустоты. Но Холли…Господи. Поцелуи, ее аромат. Обещание. Ненавязчиво, а порой напористо она открывала в его душе все двери и окна, чтобы впустить свежий воздух и…мечты.

Слейт не мог дышать. Несмотря на все усилия держать себя в руках, он начал под столом выстукивать ногами дробь по полу. Женщина, извивающаяся у него на коленях в попытках заставить его чувствовать и отвечать на ее восхитительные поцелуи, заслужила кого-то гораздо лучше, нежели человек, которым он стал.

Слейт опустил руку на стол и сжал пальцы в кулак.

— Прекрати сопротивляться, — убеждала Холли. — Ты дома на острове Пиберри, Слейт. Мы нашли друг друга. Ты не сделаешь мне больно. Я хочу быть с тобой. Я хочу тебя.

— Я сломлен, Холли, — вот оно. Первое озвученное признание проблемы вытянуло из комнаты весь воздух, как леденящий отголосок смерти.

— Я знаю. И не ожидаю, что ты станешь прежним. Не думаю, что хоть один из нас способен вернуться. В любом случае, я не знакома с человеком, которым ты был. Зато знакома с тем, которым ты стал. И мне он нравится. Я хочу его. И если, пока я здесь, смогу ослабить хоть часть боли…

И тогда Слейт поцеловал ее. Отчаянно. Он припал ко рту Холли, вынуждая ее разомкнуть губы. Проведя языком по их уголкам и контуру улыбки, он проник между ними. Слейт вдохнул ее приветственный выдох. Холли поняла его так, как не понимал даже он сам, и почему-то по-прежнему хотела. Все прошлое отпадало, будто луковая шелуха. Они столкнулись зубами, но Слейт наклонил голову и, углубив поцелуй, проникал между губ Холли в диком ритме, пробуя ее рот изнутри. Коснувшись ее языка, он сначала погладил его, а потом втянул в свою игру.

Холли страстно хваталась за Слейта, ища поддержки, и вцеплялась в его плечи с такой силой, что укол ногтей чувствовался даже через фланелевую рубашку. Там, где проходил самый глубокий шрам. Однако ее прикосновения…

Холли отстранилась и, хватая ртом воздух, положила ладони Слейту на грудь. Но не отталкивала. Она начала рывками открывать кнопки на его рубашке и нетерпеливо стаскивать ее с плеч. Склонив голову к груди Слейта, Холли покружила языком по его соску, целуя, покусывая и сводя с и без того нахрен выжитого ума.

— Холли… — снова застонал Слейт.

— Я не остановлюсь, — она укусила его за шею.

Вскочив со стула, он взревел в поражении, триумфе и уникальном сочетании мужских мук с возбуждением, бешенством и жаждой, которая скоро будет утолена.

Слейт крепче прижал к себе Холли и вслепую пошел к лестнице.

— Спальня, — прорычал он.

— Первая дверь справа.



Глава 6

Слейт бросил Холли по центру кровати и, опустившись следом, придавил ее к постели своим телом.

— Будет быстро и грубо, — хрипло прошептал он ей на ухо отчаянно и бескомпромиссно.

— Меня все устраивает, — Холли раздвинула для него ноги. — Я хочу тебя любым способом, каким смогу получить. Я хочу трахаться с тобой, пока ты не потеряешь способность думать и помнить. Заполнить черную дыру внутри тебя.

Слейт в ответ застонал, и она принялась возиться с его рубашкой. Больше никаких разговоров и никаких поддразниваний. Он срывал с нее одежду, как обезумевший.

Приподняв бедра, Холли извивалась под ним, помогая стянуть с нее джинсы и трусики вниз по ногам, пока они не оказались на лодыжках. Слейт не потрудился разуть ее или разуться самому, но ей было плевать. Она знала этого мужчину всего лишь день, но в то же время, будто всю жизнь. Холли никогда никого не хотела сильнее. Оба оставались более чем наполовину одетыми, когда он рывком открыл пуговицу на своих джинсах и, дернув вниз застежку-молнию, освободил великолепный член.

Уже через миг Слейт устроил пульсирующую головку у входа Холли, и жемчужная капля предсемени смешалась с ее текущими соками. А затем он был в ней, двигаясь глубоко, торопливо и великолепно. Слейт вбивался в Холли снова и снова — красивый дикарь, потерявший контроль — проникал в нее все быстрее и быстрее в карающем, но потрясающем ритме.

Зажав запястья Холли в одной своей большой руке, он удерживал их над ее головой и, придавив к матрасу, наваливался на нее своим телом. Свободной рукой Слейт ухватился за ворот ее рубашки и разорвал шелк, словно бумагу. К черту проклятую одежду и мимолетные мысли, что блузка стоит столько же, сколько некоторые необходимые ремонтные работы в гостинице. Холли наслаждалась тем, как в нем пробудился пещерный человек, берущий ее с голодом, пробужденным ею и сделавшим в этот момент самой желанной женщиной в мире.

Отодвинув в сторону разорванную ткань, Слейт задрал вверх лифчик. Он обхватил своей большой ладонью грудь Холли и, сжав мягкую плоть, потеребил большим пальцем сжавшийся сосок. Заменив палец губами, Слейт втянул пик в рот. Завтра на ее нежной коже появятся покраснения.

«Хорошо», — Холли хотела на себе отметку Слейта. Она хотела принадлежать ему каждым возможным способом. Однако Холли подозревала, что позже он попытается сбежать. Вот только она не собиралась позволять ему уходить или сожалеть. Сама она совершенно не сожалела. Холли хотела владеть его душой и телом. Особенно душой.

А затем она больше не могла мыслить, полностью поглощенная соединением. Диким, жестким примитивным спариванием. Великолепным и почему-то таким очищающим, будто все, что было прежде, включая воспоминания о других мужчинах, таяло под бушующим приливом проникающего в нее Слейта.

Удовольствие нарастало, и Холли начало казаться, что больше вынести невозможно.

— Слейт, — она кричала и шептала его имя, пока не охрипла.

Напряжение нарастало в ней и укоренялось, а мышцы сжимали Слейта, вырывая сдавленные стоны у обоих. С одним последним яростным толчком он ворвался в нее, толкая за грань, чтобы наполнить уже иначе, радуя и удивляя горячими рывками излияния.

К счастью, Слейт окутал Холли собой и удерживал не хуже якоря, иначе она уплыла бы на облаке невероятного, безупречного сексуального удовлетворения.

Как он и обещал, все было быстро, грубо и изумительно. Куда лучше всего, что помнила Холли.