Денис долго молчал, прежде чем заговорить вновь:

— Хорошо, но нам придется вернуться. Лучше играть на своей территории, где будут верные люди твоего отца и представители власти. И ты во всём, слышишь, во всём, будешь слушаться только меня и никого больше!

Саша кивнула в знак согласия и, облегченно выдохнув, закрыла глаза, ещё крепче прижимаясь к Денису.

— Просто будем считать, что наш отпуск подходит к концу, — прошептала в его футболку Саша.

— Ага, и начнутся «веселые» будни, — сострил Керий. — Когда хочешь возвращаться?

— Чем раньше, тем лучше. Расправимся с нашими «веселыми буднями» и заживём скучной жизнью.

— М-м-м. «Скучная жизнь» — заманчиво звучит, — с наслаждением протянул Денис.

— Я тоже так считаю. А ещё думаю, что нужно успеть решить эту нашу проблему до твоего дня рождения. Я хочу праздника!

— Заявка принята, Маленькая. Завтра приступим к сборам.

Выпускать её из своих объятий ему не хотелось. Сердце категорически отказывалось понимать и принимать такое смелое решение его подопечной. Мозг понимал, что так будет лучше, но,… но всё внутри замирало только от одной мысли, что ей может угрожать опасность. Он не всесильный бог, чтобы от всего её уберечь. Сумеет ли он вообще уберечь её?

Сумеет! Из кожи вон вылезет, но причинить боль своей девочке никому не позволит!

Ещё минута крепких объятий и Денис нехотя отстранился и, ловя её взгляд, чётко и строго произнес:

— Мы пока не будем ставить твоих родных в известность о нашем возвращении. Сделаем всё тихо. Я хочу, вернувшись в город, лично осмотреться и выбрать наиболее лучшее место и условия. Я не собираюсь плясать ни под дудку ментов, ни твоих родных. Всё будет на моих условиях, и если мне что-то не понравится — мы уезжаем. Ты поняла меня?

— Ты слишком строг и серьёзен, — с улыбкой подметила Саша, стараясь разрядить обстановку.

— Напротив. Будь я строгим, ты бы и думать о таком не стала.

— Я раньше и не думала. Это ты так плохо на меня влияешь.

— Какой я нехороший, — укоризненно покачал Денис головой. — Когда веселиться закончим, поеду к матери, попрошу, чтобы перевоспитала меня.

— Зачем расстраивать маму известием о том, что её сын вырос нехорошим человеком? И заставлять её перевоспитывать тебя? Я и сама прекрасно справлюсь с этой задачей!

— Да?

— Даже не сомневайся.

— Договорились, Маленькая. Справишься — с меня подарок.

— Так это в корне всё меняет! Ради подарка я из тебя пай-мальчика сделаю!

Денис заразительно рассмеялся, правда, в его смехе проскальзывали горестные нотки. Саша вторила ему.

— А теперь, Маленькая, серьёзно. Тебе придётся открыться мне. Я должен максимально точно представлять картину произошедшего. Необязательно рассказывать о моментах унижения, мягко говоря, но мне надо составить для себя образ Клюева. Я должен хоть приблизительно знать, чего от него ожидать. Я, конечно, попрошу твоего адвоката прислать мне развернутую информацию, чем та которую имею, но мне важны твои наблюдения и выводы.

— Давай переберемся в комнату. И… я постараюсь всё тебе рассказать.

— Пойдём.

Глава 12


В комнате они оставили включенным лишь торшер и под фон тихо включили телевизор. Саша с ногами устроилась в кресле. Денис сел на диван.

Начать рассказ было тяжело. Её рассеянный взгляд долго блуждал по комнате, не находя за что бы зацепиться. В конечном итоге остановила его на экране плазмы. Реклама. Бессмысленная и, мягко говоря, тупая.

Саша нервным движением поднялась со своего места и сбежала в кухню: заварить чай. Пока ожидала закипания чайника, не единожды перевела дыхание, досчитывая до десяти и обратно. Разлила по чашкам горячий напиток и вернулась в комнату. Денис всё так же невозмутимо продолжал сидеть на диване и внимательно наблюдал за её передвижениями. Вот же выдержка и хладнокровие у человека! Но эти десять минут и ей добавили храбрости.

Саша мягко улыбнулась и передала своему телохранителю большую чашку чая. Предпочтение в чае у них одинаковые: покрепче и один кусочек сахара. Получив ответную улыбку, заняла своё прежнее место.

Сашаа насладилась несколькими глотками обжигающей жидкости и, сконцентрировав своё внимание на сидящем напротив Денисе, начала свой рассказ. Говорила тихо, неуверенно и часто сбиваясь:

— В тот год я окончила школу, даже успела поступить в университет, как и хотела на учителя младших классов… Зачем я это говорю?.. — выдохнула. — Был конец августа. Я шла с занятий по танцам, школа находилась всего в двух кварталах от дома, завернула за угол и получила тупой удар по голове… Нас держали в каком-то подвале. Семь девушек на каждый день недели… Клюев любил разнообразие, если можно так сказать. Я была седьмой… Я до сих пор не знаю, за какие такие заслуги, но обо мне вспоминали не часто. В том смысле, что куклой для развлечения я так часто, как остальные девушки не была… Но даже если ты не участник их «развлечений», все равно должен наблюдать. Именно из-за неповиновения у меня большинство шрамов… Тот шрам на спине — это вторая его игра со мной. Ему очень нравилось наблюдать за испытываемой мной болью. Раз провёл тупым лезвием и смотрел, как стекает кровь, получая от этого кайф… Каждой девушке перво-наперво ставили клеймо «Кукла». На внутренней стороне бедра. Он считал, что это очень сексуально и интимно… Когда Константин принес Юлю, у них с Клюевым произошел конфликт. Из-за чего, не знаю, но Клюев был очень зол и вспыльчив. Именно в тот день он истерзал девушку по имени «Четверг». Он так и называл девушек по дням недели… Тоже мне Робинзон Крузо, — зло прошипела она, перевела дыхание и продолжила: — Юлию он окрестил «Рыжей ведьмой». С её появлением он словно окончательно обезумел. Он уже не играл, не наслаждался… Он издевательски убивал…

Её взгляд концентрировался на руках. Руки, как руки, лишь бы на Дениса не смотреть. Стало стыдно и неловко.

— Скольких девушек он убил? — тихо и спокойно спросил Керий.

— Четверых, — глухо и едва слышно ответила Саша.

— Ты видела?

Она отрицательно покачала головой, подняла на него взгляд полный боли и отчаяния.

— Нет. Он… После появления Юлии, он просто брал очередную девушку и уводил с собой… До нас только доносились крики…

— В ту, последнюю неделю, он к тебе прикасался?

Саша отвлеклась от своих воспоминаний и сконцентрировала своё внимание на Денисе. Поза его расслабленная. Взгляд: чистый, спокойный. А голос тихий и деловой. Как ему удаётся всегда держать себя в таких стальных тисках? Ей бы его самообладание в вечное пользование.

— Нет.

— Что ещё можешь сказать?

— Клюев повёрнут на чистоте и порядке. Перед каждой «игрой», он заставлял девушек тщательно принимать душ. Естественно, под его пристальным присмотром и комментариями.

— У тебя только клеймо и один длинный шрам на спине?

— Нет. Есть ещё один большой шрам.

— Где?

Саша покраснела и отвернулась. Денис медленно поднялся со своего места и, подойдя к креслу, в котором она сидела, присел на корточки.

— Этот шрам больше, чем на спине?

— Нет.

— Ты можешь показать мне их: клеймо и второй шрам? — продолжил спокойно допытываться Денис.

— Нет! — испуганно взвизгнула она.

— Почему? Стесняешься?

Саша утвердительно кивнула, но взгляд не подняла.

— А если я очень хорошо попрошу? — вкрадчиво поинтересовался он.

— Нет.

Денис вздохнул. Взял её руки в свои.

— Что-то ещё можешь сказать?

— Всех девушек похитили в течение одной недели… Место, где нас держали, явно заранее было подготовлено… Не знаю, что ещё.

— Хорошо. Для первого раза очень даже хорошо. Ты молодец, Маленькая.

Саша подняла свой робкий, наполненный болью и затаенной надежды взгляд на Дениса. Он улыбнулся. Его ласково-одобрительной улыбке захотелось улыбнуться в ответ.

Керий меж тем удобнее уселся на полу, так и не разрывая их зрительного контакта, и сказал:

— Знаешь, мелким я был вообще не выносимым. Наверное, ещё немного и мать с отцом открестились бы от меня совсем. Или отвезли бы обратно в роддом, откуда когда-то забрали, — усмехнулся он своим словам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Саша натянуто улыбнулась. В его слова верилось с трудом.

— Не верю, — отрицательно качая головой, возразила она.

— Зря, очень даже зря. Мама рассказывала, что я с самого рождения был неспокойным ребёнком. Мне вечно нужно было куда-то забраться, что-то сломать и с кем-то поругаться. Эдакий чертёнок. Отец думал, что какая-нибудь спортивная секция меня усмирит и научит жизни, но не тут-то было. Научившись драться и защищаться, я стал ещё больше вляпываться в сомнительные истории. Как не дошло до наркоты, самому интересно. Но здесь был один нюанс: я, ни спиртное, ни сигареты, ни тем более, всякую дурь — не признавал. Оттянуться и так всегда можно было на полную катушку, чем я и занимался. В школе на родительских собраниях учителя всегда говорили, что из меня не получится нормального человека. Мать в истерику, отец за ремень, а я в окно. Благо жили на первом этаже… К чему я это все говорю? Мне было пятнадцать лет. Девятый класс мне давался трудно и скучно. Я вообще наотрез отказывался сдавать экзамены. На фиг эта учеба вообще нужна, когда на улице тепло, речка, пацаны и драки? Вот я и забил на всё, — Денис горько усмехнулся, и Саша кожей почувствовала его боль.

Его рассказ отвлекал от собственных болезненных воспоминаний, и она ему безмерно была благодарна за предоставленную возможность так быстро отвлечься от своего прошлого на что-то другое. Особенно на рассказ о жизни Дениса, но видеть в его глазах боль и вину… Это, оказывается, тоже может причинить боль.

— Отец работал водителем на хлебозаводе. Чтобы семья ни в чём не нуждалась, работал практически без выходных. Я был так поглощен собой и гульками, что даже не заметил, как отец стал сдавать физически. Не замечал и встревоженного взгляда матери… Отец умер от инфаркта, на работе, за рулем. Но, несмотря ни на что, остановить машину успел. И всё. Больше нет отца. Мама дозвонилась мне только вечером. Я сначала вообще не хотел отвечать, думал, опять начнет нотации читать. А она: «У папы случился инфаркт. Приезжай, пожалуйста, домой, надо готовиться к похоронам». Знаешь, каким бы я не был раздолбаем, но отца я всегда любил и восхищался им. Он отдавал всего себя семье и работе. Никогда не жаловался. Никогда не кричал. Так, повысит голос в воспитательных целях. Всегда собран, благоразумен и с доброй улыбкой на лице. А как он смотрел на мать… Его не стало, а я даже не смог попросить прощение за все обиды и неповиновение. Но как ни странно, но ума произошедшее горе мне не дало. Каким был раздолбаем таким и остался. Прошла неделя после похорон отца, и я сбежал от угнетающей обстановки в доме. Экзамены я, кстати, сдал только благодаря учителям. Они надеялись, что после девятого класса я пойду в какое-нибудь ПТУ или какой-нибудь техникум… Неделю я где-то шлялся, даже пару раз напился. И в один из вечеров мы с пацанами решили пойти на «дело». Градус в крови придавал мужества и дерзости, которых во мне было и так хоть отбавляй. Забрели мы в частный сектор, присмотрели себе дом побогаче, и полезли через забор. Туда путь прошел на «ура», забрели в сад, потрясли яблоню, естественно, она нам ничего не дала. Яблоки зеленые, мелкие, ну мы и залезли на ветки, и давай хомячить. Вкусно было неимоверно. Мы когда уже лезли обратно через забор, я штаниной зацепился и повис головой вниз. Забор со штыками, пацанам ничего, а я застрял. Эти типа друзья поржали с меня и свалили. А я вешу вниз головой и чувствую, как что-то тёплое стекает от локтя вниз по руке. Потом уже пришла адская боль и понимание ситуации: когда сорвался вниз головой с забора — порезал руку. Недолго думая, дёрнулся и полетел на землю, заработал ещё и перелом руки. Как домой доковылял, точно не помню. Помню только глаза матери полные обреченности и боли. Мама не проронила ни слова, молча, обработала раны, отправила в душ. Помогла переодеться и, вызвав такси, повезла в больницу. В тот вечер я в полной мере осознал, какое я ничтожество и какая у меня замечательная мать. А ночью из-за боли в сломанной правой руке и от швов на левой руке, молча глотая свою боль, слушал тихое рыдание мамы за стенкой. Вот так вот я повзрослел.

Денис замолчал. Взгляд его полностью был поглощен Сашей и её реакцией на рассказ. Жалости в её взгляде не было, только сожаление и грусть.

— Шрам, как вечное напоминание о моей глупости остался со мной навсегда, — дополнил он свой рассказ.

Денис привстал и, согнув руку, так чтобы была видна широкая и неровная линия шрама: от локтя и практически до запястья. До этого момента Саша никогда не замечала этой линий и, увидев, не сдержалась, невесомо и нежно провела пальчиками по явно глубокому порезу.