Жасмин Майер - Её невыносимый лжец

— Ты поэтому так и не развелась с отцом, да? — спросил я перед тем, как шагнуть в лифт. — Все еще волнуешься о том, что подумают другие?

— Да как ты смеешь, Андрей?!

— А ты? Ты дала мне снотворное, чтобы вырубить меня, пока отец по твоей указке поехал к Соне. Думаешь, я так просто прощу это?

Выждав паузу, она все-таки зашла следом за мной в кабину. Я нажал на свой этаж. Похоже, я так просто от нее не отделаюсь. Молча, мы дошли до номера, и никогда еще коридоры отеля не казались мне настолько бесконечными.

Войдя в номер, я сразу сбросил мокрую верхнюю одежду и бросил:

— Я буду заказывать ужин, а после иду в душ. Тебе что-то взять?

— Только чай. Спасибо.

Мама осталась стоять посреди номера, глядя на ряд чемоданов, как будто до последнего не верила, что я все-таки сделаю это. Соберу вещи и съеду.

— Я просто желала тебе счастья, Андрей, — тихо сказала она.

— Не очень на это похоже. Десять лет назад ты точно также была против моего брака с Никой, — не удержался я. — Угрожала мне, что я погублю свою карьеру, потому что она тут же забеременеет и мне придется искать другую работу. Помнишь? Говорила, что мы слишком молоды для брака. Что если я разведусь, Доронин-старший с меня шкуру спустит. Помнишь?

— Нет.

— А я запомнил. Ты ошиблась тогда, мам. Ника не стала шантажировать меня детьми, не разрушила мою карьеру. И точно так же ты ошибаешься сейчас. Это моя жизнь. Только моя. И я не позволю вмешиваться или влиять на мои решения. Я все равно сделаю все, чтобы быть с Соней, хочешь ты этого или нет.

— Но у нее даже есть ребенок, Андрей! А у тебя собственных-то еще нет!

— И что из этого?

— Ей нужны твои деньги!

— Ты не знаешь ее мама, чтобы судить. И я больше не хочу это слушать. Еще одно слово в ее сторону, и этот вечер станет последним, когда я вообще общаюсь с тобой или отцом.

Мама поджала губы. Я потянулся к телефону и набрал обслуживание номеров. Попросил записать все на счет, заказал себе мяса с салатом, маме — чай.

— Я в душ. Откроешь дверь обслуживанию номеров, пожалуйста. Платить ничего не нужно.

Я очень надеялся на то, что вода смоет мои ярость и обиду, но помогло слабо. Натянув свежую одежду, которую захватил с собой в душ, я вернулся в номер.

Мама сидела на краешке кресла, уставившись на уже остывший чай в чашке. Она и раньше была склонна к драме, но сейчас явно перегибала палку.

Я сел за стейк и сказал:

— Теперь расскажи мне четко и по существу, какие проблемы у вас с Дорониными.

Я был как тот кот Васька, слушал и ел, пока мама говорила срывающимся голосом. Как я и предполагал, ничего такого, что нельзя было решить полюбовно. С чего мама решила, что теперь после развода Доронины задушат их бизнес и повысят ставку по кредитам, непонятно. Драма — наше все. Да, Доронины могли негативно отреагировать на наш развод, все-таки их дочка, но я был уверен, что Ника убедит их, что нет причин для паники и разрыва отношений с друзьями, с которыми они дружат столько лет. Мы не собирались разводиться из-за обмана, лжи и измен, с битьем посуды и скандалами, в которые оказались бы втянуты обе семьи. Я хотел этого избежать и, кажется, разговор с Никой помог мне добиться именно этого.

Расправившись со стейком, я сложил приборы на пустой тарелке и сказал матери:

— Я поговорю с отцом Ники, если тебя так тревожат кредиты, которые они ссудили вам. Но вряд ли они решатся давить или шантажировать вас этим. Вы же друзья, мама. А мы расходимся, потому что оба хотим этого с Никой. Есть что-то еще, что я должен знать?

Мама так и не притронулась к чаю.

— Твой отец изменял мне.

— Это я уже понял. Но как это касается меня, мама? Это ваш брак. И он твой муж, понимаешь?

— Я родила ему двоих детей, Андрей! А он переспал с секретаршей!

— Так разведись с ним.

— Что? Ты в своем уме? Остаться одной в моем возрасте не то же самое, что уйти к другой женщине в твоем возрасте!

— А лучше жить так, как ты сейчас живешь, мама? Ты ведь ненавидишь его. А он больше похож на марионетку, которая сделает все лишь бы загладить собственную вину. Но он ведь никогда не исправит сделанного, а ты никогда его не простишь.

— Как он мог предать меня, Андрей?

— Я не знаю, мама.

— Как это не знаешь, ты ведь тоже изменил жене!

Да, хорошо. Я прекрасно знал, как и почему это происходит. Один из вариантов, возможно, и у каждого мужчины найдутся собственные причины, почему однажды он оказывается в постели с другой женщиной, к тому же вряд ли моя мама хотела услышать именно это. На ее риторические вопросы не было правильных ответов. Да я и не был готов обсуждать с ней свою сексуальную жизнь, а их с отцом — тем более.

— Разводись, мама. Другого совета ты от меня не услышишь. Отпусти его. И отпусти себя. Ты не простила его и никогда не простишь. И вряд ли сможешь жить с ним нормально после всего. Как и он.

Мама закрыла лицо руками, и впервые в жизни я услышал, как она плачет.

Я не простил ей ее поступка, но и стоять в стороне и делать вид, что ничего не происходит, не мог.

— Я ведь так любила его… Андрей.

— Мне очень жаль, мама, что так вышло.

Думаю, что и мой отец уже сотни раз пожалел о том, что сделал под воздействием эмоций или других чувств. Мне было жаль обоих. Крепкий брак по любви, который они оба демонстрировали окружающим, был лишь красивой картинкой, как идеальная семья в рекламе майонеза, где и дети, и взрослые были чужими друг другу людьми.

Железным я не был. Опустился перед ней на колени и обнял, пока она впервые в жизни позволила себе быть слабой рядом со мной. Она разрыдалась еще сильнее.

— Прости меня, — наконец, выдохнула она, успокоившись. — Прости за то, что я совершила. И за таблетку, и за то, что заставила отца поехать к ней. Прости, Андрей. Я запаниковала. Испугалась, что ваш брак станет таким же, каким стал наш. И что теперь я потеряю не только мужа, но и последних друзей. В моем возрасте не так просто заводить новые знакомства или начинать жизнь заново. Я думала, что смогу помочь тебе. Но ты все равно поступил по-своему, собрал чемоданы и уехал. А я недооценила тебя. Прости. Прости меня, Андрей.

— А мы очень спешим, мамочка? — спросила Аля с заднего сидения.

Мы стояли в пробке, и я места себе не находила. Конечно, мы спешим! Проще было сказать, когда мы не спешили. Ведь я всегда куда-то мчалась, неслась, опаздывала, не успевала, делала несколько дел одновременно, потому что никак иначе их выполнить было нельзя.

— Да, Аль, мы спешим, — задумчиво отозвалась я, думая о том, где бы срезать дорогу, потому что пробка рассасываться не желала. — Нас ведь Роза Валерьевна ждет.

Имя нашему логопеду по иронии судьбы досталось как раз такое, чтобы не каждый ученик мог выговорить.

— Ро-о-о-за, — протянула задумчиво Аля. — Валер-р-р-ревна!

Я перестала гипнотизировать багажник впереди стоящей машины и обернулась к дочери.

— Супер-р-р! — подхватила я с рычанием. — Рр-р-оза Валерьевна будет рада!

Вместо того, чтобы разделить мою радость, дочь наоборот отвернулась к окну.

— Ага, — кисло согласилась она.

— Что такое, котик?

— Снег идет, мам.

Я перевела взгляд в окно и впервые заметила крупные белые хлопья, кружащие над городом. Первый снег задержался в этом году, но календарь неумолимо мчался вперед, и вот и он… Тихо сыпался на автомобили в пробке, чьи огни мигали красными и желтыми огонечками, как вытянувшаяся вдоль дороги новогодняя гирлянда.

— Жаль, что мы всегда спешим. Потом ведь тоже обратно, быстро-быстро, и будет уже поздно и холодно, — продолжала Аля спокойным, ровным тоном, от которого у меня аж сердце оборвалось. — И надо будет еще заскочить в магазин, приготовить ужин, почитать и спать. А утром снег растает.

Я все смотрела на снежинки, на волшебство, мимо которого собиралась промчаться на полной скорости, потому что жизнь давно была расписана по минутам.

Но ведь кое-что изменилось и продолжает меняться.

Пиликнул телефон и на экране появилась смс-ка:

«Андрей: С первым снегом!»

Он тоже заметил. Как и Аля. А я бы не заметила никогда сама, просто промчалась бы мимо по делам, не обращая внимания на мир вокруг, сосредоточившись на важных, как мне казалось, делах.

А значение имели совсем другие вещи.

Я потянулась к телефону.

— Роза Валерьевна, добрый вечер. Это Соня Минаева. Вы нас простите, но мы сегодня не приедем. Да, к сожалению так вышло. Конечно, оплатим это занятие. Да-да, мы повторяем с Алей ваши упражнения. До свидания.

— Мам? — непонимающе протянула Аля.

— Ты пока застегни куртку, Аль, нам скоро выходить, — отозвалась я.

Включив поворотники, я спокойно объехала пробку, свернув в более тихие улочки. Но не для того, чтобы мчаться по ним по графику, которому раньше была подчинена вся моя жизнь.

Припарковалась, натянула на себя шапку, подхватила перчатки и телефон и вышла освобождать из детского кресла Алю. Завязала под горлом шарф. Помогла с молнией на одном сапоге, а после, не удержалась, поцеловала ее в нос, и она засмеялась.

Снежинки кружились беззвучно, и моя дочь запрокинула голову, чтобы поймать одну языком. Зажмурилась, пробуя ее на вкус.

— Мне бабушка говорила, что когда видишь первый снег, обязательно нужно загадывать желание, — сказала я ей.

— Любое? — уточнила Аля.

— Да.

Она снова запрокинула голову так, что ее шапка немного съехала с головы, и я ее поправила на волосах, будто впервые подмечая, как сильно она уже выросла. Моя любовь к ней была безусловной, безграничной, такой большой и сильной, что от нее болело в груди. Я не представляла себя без нее.

А ведь этого ребенка могло не быть на свете. Как бы я жила теперь без нее, если бы послушалась и взяла те деньги?

Иногда я думала о том, что однажды, наверное, придется рассказать Але, кто был ее отец. А еще до сих пор ломала голову над тем, нужно ли рассказывать о дочери ему. Ведь считается, что мужчина имеет право знать о том, что где-то у него растет ребенок.

Но что-то менялось, и я в том числе. И глядя на Алю, я поняла, что конкретно этот мужчина был недостоин того, чтобы знать, что на свете живет такое чистое существо, которое он, несмотря на то, какой он сам, смог породить. Все эти годы он продолжал делать то, что делал. И если шесть лет назад сунул деньги мне на аборт, то сомневаюсь, что теперь так уж обрадуется этому ребенку, который и тогда не был ему нужен, а теперь и подавно.

Может быть, я неправа, но сейчас именно это мне кажется правильным. А еще я не знала, есть ли у него дети с женой. Ведь в таком случае никто из них никогда не обрадовался бы нам с Алей.

Аля посмотрела на меня, вырывая меня из задумчивости:

— Я придумала.

— Хорошо, — кивнула я.

Она вдруг вздохнула и выдала, как на духу:

— Хочу, чтобы Андрей оказался моим папой!

Слова повисли белым облачком, а после растворились, словно их и не было. Я тоже запрокинула голову, чтобы со стороны казалось, что и я любуюсь снежинками. На самом деле, мне нужно было, как следует проморгаться, чтобы не разрыдаться.

После я опустилась перед ней на колени, чтобы посмотреть дочери прямо в глаза.

Это не мои глаза, но, пожалуй, на этом сходство заканчивалось. Надеюсь, дочь не станет злиться на то, что я утаила от нее настоящего отца. Потому что именно в этот момент я окончательно решила, что в ее свидетельстве навсегда останется прочерк. Никто не спас меня от этой связи, но я хочу оградить от него свою дочь.

Только свою.

— Ох, детка… — выдохнула я и крепко-крепко обняла ее.

Мы пока не строили никаких планов с Андреем. Недели бежали, и мы встречались, как он и обещал. Пять дней в неделю я ходила на тренировки, пока мама забирала Алю из детского сада. Организаторы конкурса пошли мне навстречу и приняли заявление даже, когда срок приема документов уже вышел.

А на выходных мы все втроем вместе ходили в кино, музеи, кафе и детские развлекательные центры, и Аля только сильнее привязывалась к Андрею.

Меня же по-прежнему не покидало ощущение, что я как будто ходила по тонкому льду, опасаясь, что в любой момент он может треснуть, хотя Андрей делал все, чтобы я расслабилась и поверила в то, что теперь так будет всегда. Ну по крайней мере, надолго.

Его синяки на лице зажили, как и перелом носа. С каждым днем я только сильнее боялась высоты, самолетов, и того, что ему скоро снова подниматься в воздух. Не знаю, как его родители и бывшая жена вообще отпускали в рейсы. После аварии я места себе от беспокойства не находила.