— Ещё раз?

Она закатывает глаза.

— В социальном плане, я имею в виду. Он практически уничтожил твоё социальное положение. Ты станешь изгоем, когда вернёшься. Ты станешь прокажённой.

— Я принцесса. Я не собираюсь становиться изгоем. Тебе не кажется, что это немного драматично?

— Неужели?! Ты уже несколько недель нигде не публиковалась, Алекс. Это в основном социальный эквивалент годам. Ты набросилась на Кардашьян и полностью исчезла. Люди спрашивают, всё ли с тобой в порядке? — она показывает на свой висок. — С головой, я имею в виду.

— Кто спрашивает в порядке ли я? А Ким Кардашьян исчезла после того, как мужчины ворвались в её квартиру в Париже. Я уехала загород, как мы делаем каждое лето на каникулах. Вряд ли это одно и то же.

— Репортёры спрашивают, — настаивает Шарлотта. — Они расспрашивают твоих друзей о твоей психической устойчивости. Мы с Евой вчера гуляли, и они спросили нас о тебе.

Теперь я смеюсь.

— Что ж, я рассчитываю, что ты дашь им знать, что я так же психически неуравновешенна, как и всегда.

— Я не могу сказать им этого, потому что внезапно ты станешь скучной принцессой, которая скрывается со своей, в скором времени, полноценной семьёй с двумя родителями и новой сводной сестрой, наслаждаясь семейным временем.

— Ну, может быть, я наслаждаюсь семейным временем.

Шарлотта морщит нос.

— Честно, Алекс, — вздыхает она. — Твой отец устроил тебе лоботомию? Потому что ты говоришь, как Степфордский ребёнок, — подруга делает паузу, её глаза расширяются. — Оххх.

Я смеюсь.

— О, что?

— О, ты что-то принимаешь. Вот так. Ты нашла какой-то новый наркотик, который превращает вас в домоседа. Что бы это ни было, это опасно, и тебе нужно перестать его принимать.

— Я не домоседка, — протестую я. — И я ничего не принимаю.

На самом деле, это абсолютно верно.

Когда я в последний раз принимала наркотики? Или даже выпивала? Боже мой, это было на вечеринке по случаю помолвки. Это было так давно?

Я не заметила. Я был так поглощена, ну… другими вещами.

Как трахаться в конюшне с моим телохранителем.

Ты меняешься. Тебе лучше быть осторожной, или, прежде чем ты поймёшь, всё в тебе будет по-другому, и ты даже не узнаешь себя больше.

— Прошлым летом ты была занята тем, что убегала в город практически весь сезон, — возражает Шарлотта. — Ты стала настоящей домоседкой. Ты затворник. Отшельник. Ты вообще принимаешь душ?

— Боже мой! Да, я принимаю душ. И я не затворник.

Её глаза сужаются.

— Что на тебе надето? Ты носишь спортивный бюстгальтер? — мне кажется, я вижу, как она вздрагивает.

— Я начала бегать, — отвечаю я, защищаясь.

— Ты начала бегать?

— Я бегаю по утрам, — говорю я ей. — Недолго. Всего несколько дней.

— У тебя что, проблемы со здоровьем? — скептически спрашивает Шарлотта. — Девушка, чьё представление о здоровье сводится к тому, чтобы выпить бутылку шампанского из-за винограда?

— Виноград полезен, — говорю я, ощетинившись на её намёк на то, что я внезапно становлюсь кем-то другим.

Я определённо не становлюсь. И, даже, если у меня есть пара более здоровых привычек, они не имеют никакого отношения к Максу. Мне бы пригодились более здоровые привычки. Во всяком случае, мои полезными не назовёшь. С тех пор, как умерла мама и поры моей учёбы в школе — всё было, как в тумане. Я не останавливалась, чтобы замедлить шаг, даже для того, чтобы перевести дыхание.

— Когда ты в последний раз выходила в люди? — хочет знать Шарлотта.

Я пытаюсь думать.

— Понятия не имею. Недавно?

— Пожалуйста, скажи мне, что ты ходила в клуб с другими друзьями. Не говори мне, что это был последний раз, когда ты была со мной.

— Уверена, что нет, — отвечаю я, ломая голову. Это был последний раз, когда я выходила повеселиться?

— Если ты так говоришь, мне придётся назвать тебя жалкой. И не забудь, что ты собиралась быть на открытии моего клуба в конце лета.

Я перехожу к новой теме разговора, радуясь, что могу отвлечь подругу от допроса и её стыда за мои новые привычки не посещать клубы.

— Я не забыла об этом, потому что это всё, о чём ты говорила, — поддразниваю я. — Кстати, как дела в клубе?

— Знаешь, строители, подрядчики и так далее, и тому подобное, и тому подобное… — её голос срывается, и она переворачивается на живот, кладя телефон на кровать. — Скучные вещи. Мой отец всё равно обо всём заботится. Это его дело, не моё, даже, если он говорит, что это мой клуб.

Отец Шарлотты — крупнейший застройщик в Протровии и, возможно, даже в Европе. Он чертовски подозрителен в связях с русской мафией, итальянской мафией и бог знает с кем ещё. Но он сам стал миллионером, который вдруг решил несколько месяцев назад, что существование Шарлотты в качестве светской львицы далеко не достаточно хорошо для его дочери, и что она должна следовать по его стопам. Ночной клуб — его попытка вовлечь Шарлотту в семейный бизнес. Беда только в том, что его дочь больше интересуется вечеринками, выпивкой и мальчиками, чем бизнесом.

Вся наша дружба основана на вечеринках, веселье и снятии ответственности, которая кажется немного грустной при свете дня, теперь, когда я думаю об этом.

— Разве ты не хочешь внести свой вклад в это дело? Ты собираешься управлять им, когда он будет построен, не так ли?

Она отмахивается.

— Фу, — снова стонет подруга своё любимое слово. — Мы обе знаем, что произойдёт, Алекс. Мы пригласим наших друзей и устроим вечеринку, сделаем это место популярным, и папа закончит тем, что заплатит мне за выступления. Не то, чтобы я собиралась что-то делать сама. Знаешь, он захочет и тебе заплатить за твоё присутствие.

— Я не могу принять твои деньги, Шарлотта, — говорю ей. — Ты же знаешь.

— Знаю, знаю. Все королевские правила о конфликте интересов. Он пожертвует его на благотворительность или что-то ещё, — говорит она пресыщенно. Шарлотта садится на кровати. — Понимаю. Давай съездим в выходные на побережье. Конечно, твоя семья может отпустить тебя на выходные, чтобы увидеть своих друзей. Давай! Мы будем веселиться всю ночь, отключимся и полдня проспим на пляже.

Это в основном то, что я делала всё лето в прошлом году. Отец кричал, что мне нужно остаться загородом, что это важная традиция, а потом я срывалась с места и бежала с друзьями на побережье во Францию или Италию. Потом он угрожал отобрать у меня банковский счёт и корону, и я возвращалась на неделю, прежде чем всё повторялось.

Вспенить, промыть, повторить.

В конце концов, мой отец может быть королём, но он всё равно только мой отец. На самом деле я не в ловушке.

И всё же мне не хочется убегать.

— Не знаю, — нерешительно отвечаю я.

— Что, чёрт возьми, удерживает тебя в сельской местности Протровии? — раздражённо спрашивает Шарлотта.

Что меня здесь держит?

Макс связывает мне запястья в конюшне.

Макс раздвигает мои ноги и зарывается лицом в мою киску.

Макс говорит мне встать перед ним на колени, мои колени в синяках от твёрдого пола. Макс трахает мой рот своим членом, используя меня по своему желанию.

Язык Макса внутри меня, мои руки связаны, делая меня неспособной сопротивляться, когда он даёт мне самый интенсивный оргазм, который я когда-либо испытывала.

Пульсация между ног напоминает мне о том, как сильно это удерживает меня в летней резиденции.

— Оххх! — Шарлотта смотрит на меня поверх видео-чата. — О. Мой. Бог. Ты трахаешься.

— Что? — визжу я. — Вовсе нет!

— Так оно и есть. Ты не хочешь ехать с нами, потому что ты трахаешься. Кто это? Финн приехал к тебе в гости?

— Что?! Нет, конечно, нет. — Я морщусь при упоминании Финна. — Мерзко.

— Твои щёки пылают.

— Потому что я после пробежки.

— Ты ведёшь себя очень странно. Ты уверена, что не трахаешься?

— Думаю, я бы знала, если бы занималась сексом, — отвечаю подруге.

— Ладно, тогда поехали в клуб и займёмся с тобой сексом. Я приглашу мальчиков.

— Да, я имею в виду, ты знаешь, моя семья делает много вещей здесь, и мой отец был очень строг этим летом, угрожая моему трастовому фонду и всему остальному, кто знает почему, — бормочу я запинаясь. — Вот дерьмо. Кажется, я слышу кого-то за дверью. Думаю, это может быть мой брат. Я тебе перезвоню.

— Я не слышала стука, — говорит она.

— Поговорим позже. — Я вешаю трубку, прежде чем она успевает возразить, хотя прекрасно знаю, что Шарлотта права. Я и так слишком долго отсиживалась в летней резиденции.

Я не из тех девушек, которые становятся другими, когда парень начинает доставлять ей оргазм.

Один оргазм. Он дал мне один оргазм.

Ничего не изменилось. Я всё та же старая Принцесса Александра, какой была до появления Макса.

Абсолютно ничего не изменилось. Если бы всё было по-другому, это означало бы, что я могла бы влюбиться в Макса, а это невозможно.

Принцессы-ходячие-катастрофы не западают на своих телохранителей. На самом деле, они вообще ни на кого не западают.

26

Макс

— Твоя принцесса давно не появлялась в новостях, Максвелл, — замечает мама. Её голос звучит так, будто она ругает меня за то, что принцесса Александра вела себя прилично и не показывалась на людях.

— Она не моя принцесса, — огрызаюсь я. Это определённо правда. После того, что случилось в конюшне, принцесса более чем ясно дала это понять. Она пренебрегала мной в течение нескольких дней, избегая зрительного контакта и избегая меня, как можно больше.

Она думает, я не знаю, что она встала рано утром, чтобы пойти на пробежку. Она также думает, что я не знаю точно, почему она избегает меня. Очевидно, я зашёл слишком далеко, связав её в конюшне.

— Не надо так со мной обращаться, Максвелл Доннелли, — упрекает меня мать. — Мне всё равно, взрослый ты или нет. Кроме того, ты знаешь, что оставил свой след на принцессе.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, кашляя, почти задыхаясь. Образы заполняют мою голову, один за другим: сковав руки Александры за спиной, прежде чем задрать юбку и кончить ей на задницу в библиотеке; кончая на её открытый рот и грудь на шезлонге у бассейна; кончая ей в рот в конюшне.

Да, очевидно, я оставил на ней свой след.

— Она заплатила за наш дом! — восклицает моя мать.

— Ты не знаешь, что это была она, — вру я, мой протест неубедителен.

— Конечно, она, — настаивает мама. — Кто ещё мог это сделать? Платёж поступил из Протровии. Банк очень чётко дал это понять.

— Это был бонус, мам.

— Какой такой бонус, — говорит она, кудахча. — Когда ты позволишь мне поговорить с ней?

— Ты не можешь просто настаивать на разговоре с принцессой, мама, — говорю я ей. — Это так не работает.

Кроме того, я не уверен, что Александра сейчас со мной разговаривает. И моей маме определённо не нужно знать почему.

— Я знаю, что она принцесса, Макс, но она также принцесса, которая заплатила за наш дом. Скажи ей, что она всегда желанная гостья в Кентукки.

Я сдерживаю фырканье, потому что приглашение мамы — не шутка. Она абсолютно серьёзна. Во всяком случае, моя мать — один из самых приветливых и гостеприимных людей в мире. Она действительно хочет, чтобы Принцесса Александра приехала в Саус-Холлоу.

Если бы принцесса Александра посетила Саус-Холлоу, мой родной город не узнал бы, что их поразило. И наоборот.

— Я скажу ей это, — лгу я.

— О, ты не сделаешь этого, — упрекает меня мама. — Возможно, нам с отцом придётся приехать к тебе в гости и поблагодарить её лично.

— Сделайте это, мама, — говорю я ей. Я знаю, что ни один из них и близко не подойдёт к самолёту. Моя мать смертельно боится летать, а отец настаивает, что у него есть всё необходимое в радиусе тридцати миль от Саус-Холлоу.

— Я могу просто противостоять своему страху перед самолётами, если это означает встречу с девушкой, от которой мой сын находится не в своей тарелке, — угрожает моя мать.

— Не нахожусь я не в своей тарелке, — протестую я. — Я совершенно спокоен. И нет никакой девушки.

— Значит, между тобой и принцессой ничего нет?

— Возможно, от старости ты впадаешь в маразм, — поддразниваю я.

— Не будь таким грубым маленьким засранцем, или я скажу твоему отцу, что ты потерял все свои манеры, когда переехал в Европу, — отвечает мама.

Я смеюсь.

— Тогда мне пришлось бы позвонить пастору Рэндоллу и сказать, что его лучшая учительница воскресной школы только что назвала своего сына грубым маленьким засранцем.

— Он, наверное, согласится со мной, — хихикает она.

— Может, и так.

— Я не видела ни одной фотографии принцессы в таблоидах. — Моя не очень-то деликатная мать возвращается к теме разговора, нисколько не смущаясь. Я стону. Она как собака с костью, когда разойдётся, а её любимая тема — моя личная жизнь или её отсутствие. — А это значит, что она уже не гуляет, как раньше.