Разумеется, в Москве Игорей Шинских найдётся не один и не два десятка, но в сочетании с утренними газетами на столе Холмса, на простое совпадение это не походило.

— Извините, мне нужно больше информации, — твёрдо заявила Ангелина, — иначе я могу просто завалить ваш блестящий план.

— Каким образом? — угрожающе спросил Май, его раздражала дотошность новой помощницы, к сожалению, выбирать не приходилось.

— Вдруг, этот самый Игорь задаст мне какой-нибудь вопрос о деле, а я буду не в курсе.

— Тебе и не надо быть в курсе, солнышко, а вопросы там задавать буду я, так что не переживай! — Май остановил машину и вышел, кивком приглашая девушку последовать за ним.

Ангелина так и сделала.

— Всё равно я должна знать больше, раз уж мы теперь работаем вместе! — настаивала она.

— Ты же будешь присутствовать при нашей беседе, вот и узнаешь! — отмахнулся Май.

Он и сам понимал, что девушка права — ей нужно знать схему хотя бы в общих чертах, чтобы ориентироваться в ситуации, которая ещё неизвестно как сложится. Вопрос в том, что именно ей сказать, точнее, о чём умолчать. Ведь правда в больших дозах — весьма сильнодействующее средство с кучей побочных эффектов в виде непредсказуемых реакций и действий собеседника.

— Послушайте, я не собираюсь играть в вашем нелепом спектакле, не зная в чём его смысл! — упрямо повторила помощница. — Я ничего не буду делать вслепую! Откуда мне знать, что это законно и безопасно?

— Значит, ты не доверяешь Антону Прекрасному, с которого часами не сводишь глаз? — насмешливо заметил Май.

Ангелина вспыхнула от столь непрозрачного намёка и поспешила возразить:

— Я не доверяю вам!

— Зря, мы теперь одна команда.

— Тогда расскажите мне всё!

— Рассказывать особенно нечего, просто нужно проверить одно самоубийство.

— Самоубийство Заряны? — тихо уточнила девушка, оглушённая собственным неестественно участившимся сердцебиением.

— Да. — Арбенин удивлённо вскинул брови, но спрашивать ничего не стал. — Теперь ты довольна? Можно мне, наконец, поработать?

— А что значит проверить самоубийство? Вы хотите сказать, что её могли….

— Стоп! Ничего такого я не говорил! Просто любому действию предшествует причина, вот её нам и нужно выяснить. Но если ты и дальше будешь мне мешать и соваться под руку с дурацкими вопросами…

— Не буду! — горячо заверила Скворцова. Она поправила волосы и серьёзно, даже немного торжественно сказала: — Наоборот, обещаю вам во всём помогать, можете на меня рассчитывать.

Май недоверчиво покачал головой:

— Ух, ты! Звучит как клятва верности, что, даже огрызаться не будешь?

— Не буду, если перестанете хамить!

— А кто хамит?! Лично я даже слова такого не знаю, — усмехнулся Арбенин.

Он не спеша, подошёл к одному из подъездов нового двадцатиэтажного дома и уверенно набрал код на бронированной двери, она плавно открылась.

— Вперёд, Скворцова, нас ждут великие дела и большие гонорары! Ну, во всяком случае, меня!


Антон удручённо разглядывал предполагаемое местожительство Виктора Товкаленко: коммуналка, к тому же совершенно допотопная! Подобные места почему-то всегда нагоняли на детектива тоску и вызывали смутное чувство вины. Сам он с детства был окружён роскошью и совершенно не представлял, как можно жить иначе.

— Надо было сюда Арбенина послать, — вздохнул он, неохотно выбираясь из машины.

Его новенький алый «Бентли» смотрелся здесь совершенно неуместно, как нечто чужеродное. Впрочем, для жителей этого здания он и был вещью из другого мира.

Нерешительно потоптавшись на пороге, детектив открыл некогда зелёную, а теперь совершенно облупившуюся дверь и оказался в узком тускло-освещённом коридоре. В лицо сразу пахнуло сыростью, подгоревшей картошкой, неисправной канализацией и ещё целой смесью далеко не изысканных ароматов — ароматов бедности и безысходности. Холмс невольно поморщился и пожалел, что не переоделся во что-нибудь более скромное и подходящее для посещения подобных мест. Нет, дело было не в брезгливости, хотя и это имело место, просто у людей, живущих в подобных условиях, всё дорогое, но не принадлежащее им, вызывает, как правило, зависть и злобу. А эти чувства отнюдь не способствует спокойной, доверительной беседе, на которую рассчитывал Холмс. С другой стороны, он ведь не знал куда едет.

Скрипнула одна из многочисленных полурассохшихся дверей, выпуская толстого неопрятно одетого мальчишку лет пяти и дородную женщину с фигурой летающей тарелки, несущую огромный таз с мокрым бельём. Увидев Антона, она остановилась, придирчиво оглядела его с ног до головы и сердито спросила:

— Кто вы и как сюда вошли? Что-то я не слышала звонка домофона.

Под этим пристальным недовольным взглядом детектив почувствовал себя неуютно.

— Простите, мне не пришлось звонить — дверь была открыта.

— Опять этот алкоголик не закрыл, — устало проворчала женщина, поставив таз на стол в коридоре. — И всё равно нужно было позвонить. Думаете, если коммуналка — всё можно? А здесь, между прочим, такие же люди живут!

— Простите, я не хотел никого обидеть! — виновато пробормотал Холмс. — Я ищу Товкаленко Виктора Петровича.

— Петрович! Ну, надо же! — презрительно фыркнула «летающая тарелка» и, подтолкнув глазеющего на Холмса мальчика к выходу, велела ему идти погулять.

— Судя по вашей реакции, вы с ним знакомы?

— Ещё бы! Десять лет за одним столом — кухня-то общая! Правда, он всё больше под столом валялся, да и здесь в коридоре частенько храпел.

— Э… извините, как вас зовут?

Женщина усмехнулась:

— Ну, если даже он — Виктор Петрович, то я — Анастасия Филипповна! А вы, мужчина, вообще кто? Приходите без приглашения, вопросы странные задаёте, на милиционера вроде не похожи. Документы покажите.

Антон мысленно чертыхнулся, но достал красную корочку.

— Да, конечно, вот моё удостоверение, я частный детектив и хотел бы поговорить с господином Товкаленко. Не подскажите где его найти?

Анастасия Филипповна залилась неожиданно звонким смехом:

— Ой, не могу, держите меня семеро! Это Товкаленко господин? Эта пьянь и рвань?! Ну а я тогда — английская королева!

Антон стоял то, бледнея, то краснея от раздражения в ожидании более вразумительного ответа, а когда его не последовало настойчиво повторил вопрос.

— Да откуда же я знаю, где этого наркомана носит? Он здесь, слава богу, уже месяца два не появлялся! Надеюсь, и дальше не появится! Весьма неприятный тип! А почему вы его ищите? Вас мамаша его наняла?

— Какая мамаша? — не понял детектив.

— Не она? Кто тогда?

— Подождите, Анастасия Филипповна, вы разве никогда не смотрели сериалы про детективов?

— Смотрела и что? — насторожилась женщина.

— Тогда вы должны знать, что задавать вопросы — это наша привилегия. Позвольте отнять ещё немного вашего времени.

Антон послал тучной даме одну из своих самых очаровательных улыбок, но она её стойко проигнорировала.

— Зачем это?

— Надеюсь, с вашей помощью разобраться в одной очень запутанной истории. Просто расскажите мне о Товкаленко всё что знаете.

Ещё одна ослепительная улыбка и снова мимо. Анастасия Филипповна нахмурилась и направилась к своему белью, проворчав:

— У меня на болтовню времени нет, уж, извините! Вон, вещи надо развесить, ужин приготовить, квартиру убрать. У меня, знаете ли, домработницы нет, помогать некому!

Антон опередил её и не спеша, достал новенький, пахнущий кожей туго-набитый бумажник.

— Вы меня не поняли. Я говорил о взаимопомощи: вы поможете мне, а я оплачу вам, скажем, ужин в кафе и можете сегодня не готовить.

Женщина подозрительно посмотрела на бумажник.

— Ужин в кафе стоит дорого, а у меня в семье пять человек!

— Не вопрос, особенно если вы поможете мне осмотреть комнату Виктора Петровича.

Анастасия Филипповна явно колебалась. Не сводя глаз с бумажника, она нервно облизнула пересохшие от волнения губы, и почему-то перейдя на шёпот, сказала:

— Ну, не знаю. Запасные ключи есть у Зои Семёновны, она у нас вместо коменданта, вот только вряд ли не отдаст их без повода. Даже, не знаю, что ей сказать.

Холмс медленно отсчитал несколько купюр и протянул терзаемой сомнениями даме.

— Вы ведь умная женщина, это сразу видно. Полагаю, найдёте нужные слова.

Анастасия Филипповна, воровато оглядевшись по сторонам, схватила деньги и, отвернувшись, быстро разместила их под платьем на своей пышной груди.

— Хорошо, я скажу ей, что звонила мать этого дебила, пардон, господина и просила принести какую-нибудь вещицу из квартиры.

— Отличная идея! А она здесь раньше жила?

— Да, это же её квартира.

— Тогда где она сейчас?

— Понятия не имею! Года два назад она устроилась домработницей к каким-то богачам, а потом, когда от сына совсем житья не стало, она к ним совсем перебралась. Устроилась, так сказать, с проживанием.

— Давно?

— Месяцев восемь назад.

— А сын?

— К сожалению, остался. Днём пьяный и обкуренный в хлам тут, в коридоре валялся, а по ночам с дружками в квартире кутил. Да так, что несколько раз милицию вызывали. Теперь, слава богу, исчез, так мы тут все не нарадуемся! Подождите здесь, я сейчас.

Женщина, предварительно постучав, скрылась за одной из дверей и буквально через минуту вернулась, торжествующе помахивая ключом.

Холмс облегчённо вздохнул — возможно, время и деньги потрачены всё же не напрасно. Увы, эта надежда разбилась о серые обшарпанные стены пустой клетушки-комнатушки. По-другому эти двадцать квадратов назвать язык не поворачивался. Из мебели здесь присутствовали лишь потрепанная раскладушка да старый трельяж. Стёкло в единственном окне было разбито. На грязном, покрытом толстым слоем пыли, полу валялись промасленные газеты, окурки и пустые бутылки. А на стене, из последних сил цепляясь за единственную ржавую кнопку, висел календарь двухлетней давности с изображением певицы Ирмы. Вот и весь интерьер — никаких зацепок, записок, адресов и паролей.

Антон тяжело вздохнул. Он, конечно, не ожидал, что найдёт здесь телефон Товкаленко, сохранивший текст отправленных эсэмэсок, тем более что, судя по рассказам женщины, тот был просто не в состоянии их набирать, но и на полный тупик тоже не рассчитывал.

— И это всё? — разочарованно спросил детектив.

— Ну да, а вы чего хотели? Он же всё, что только можно было сразу пропил!

— А телефон у него есть? — ещё один глупый вопрос.

Женщина пожала плечами.

— Когда я Витьку видела в последний раз — был, а теперь уже пропил, наверное. Только номер я не знаю, он разве что у его матери есть, кому ещё этот забулдыга нужен?

— А где искать мать вы тоже не знаете?

— Нет.

— А кто знает? У неё были здесь подруги, приятели?

— Была подруга — Верка из 5 квартиры, но она умерла ещё в прошлом году. А так с ней мало кто общался. Витьку боялись, он и трезвый дурной, а пьяный так вообще зверь зверем!

— Понятно.

Антон ещё раз внимательно осмотрел помещение и неторопливо вышел в коридор.

— А что с ним случилось, с Витькой-то? Он хоть жив? — без каких либо признаков тревоги, скорее просто из любопытства спросила женщина.

— Не знаю, — честно признался детектив, — я надеялся получить от него кое-какую информацию, но не вышло. Кстати, вот моя визитка, если он вдруг появится, сообщите мне, пожалуйста.

— Хорошо, сообщу.

— Чтож, до свидания и спасибо за помощь, Анастасия Филипповна. Кстати, имя у вас красивое — литературное, знаете, у Достоевского была такая героиня.

Анастасия Филипповна горько усмехнулась.

— Конечно, знаю. Думаете, если я в такой дыре живу «Идиота» не читала? Я, между прочим, в МГУ училась, журналисткой мечтала стать, а потом ушла на втором курсе в академический отпуск, по семейным обстоятельствам, да так больше и не вышла — не судьба!

Тяжело вздохнув, женщина взяла таз с бельём и скрылась в своих двадцати квадратах.

Антон проводил её задумчивым взглядом, чувствуя, как в душе зреет и поднимается росток тягучей тёмной жалости. Усилием воли детектив поспешил его раздавить, вспомнив одно из напутствий отца: «никогда никого не жалей, сынок, это оскорбляет и унижает! Запомни, люди способны простить друг другу многое, но только не жалость!»