— Допустим. Ладно, вернёмся к безвременно почившему Марику и якобы проигравшему Шинскому, что было потом?

— Ничего не было. Я вообще забыл об этой истории, и даже когда обнаружил, что оба пакетика исчезли, не придал этому особого значения — я ведь знал, что в них.

— То есть исчезли пакетики с фиктивным рицином?

— Да.

— А вот это может быть интересным! Когда их не стало?

Борис разволновался:

— Точно не знаю, я это обнаружил совсем недавно, а потом появилась эта женщина и Лена… она во всём призналась. Я же, правда, не знал ничего, а она теперь меня преследует!

— Стоп! Стоп! — Май поднял руки, пытаясь остановить этот бурный и малопонятный поток красноречия. — Лена, это ваша жена?

— Да.

— И в чём она призналась?

Глинский замялся, не зная как поступить: подставлять любимую не хотелось, с другой стороны она его первой подставила, да ещё как! Арбенин внимательно наблюдал за внутренней борьбой весьма красноречиво отражавшейся на бледном лице парня.

— Борис Михайлович, если я не вызываю у вас доверия и желания поделиться сокровенным, настойчиво предлагаю проследовать в ближайшее отделение — к вашим старым знакомым. Возможно, им вы расскажите больше.

Глинский, вспомнив последнюю встречу со «старыми знакомыми», не почувствовал ни малейшего желания увидеть их снова.

— Не надо в отделение! Я расскажу. В общем, Лена кому-то эту историю растрепала, и одна баба уговорила её продать яд. Мне она, естественно, ничего не сказала, просто стащила порошок втихомолку. А я ещё думаю, откуда у неё деньги, у нас ведь после ремонта с финансами совсем туго было.

— Так, стоп! Кто хотел купить яд?

— Не знаю, я эту бабу раньше никогда не видел. Ленка с ней в каком-то салоне познакомилась.

— А когда увидели?

— Несколько дней назад. Она вдруг заявилась, требовала вернуть деньги, кричала, что я ей фальшивку подсунул. Я ничего не понял, за дверь её выставил, это потом уже Ленка покаялась.

— И что именно она рассказала?

— Случайно сболтнула, что у мужа есть доступ к рицину, а та женщина предложила выгодную сделку.

— И как она объяснила столь острую потребность в яде?

— Сказала — в их районе бездомные собаки совсем распоясались, стаями ходят, типа, для них нужно. Ежу понятно, что это отмазка, но Ленка у меня такая доверчивая, к тому же деньги были нужны.

— Как банально — всем всегда нужны деньги, — философски подытожил Май. — А могу я лично пообщаться с вашей доверчивой женой?

Борис тяжело вздохнул.

— Не получится, она сейчас у родителей живёт — в Королёво. Сначала эта дама стала нас преследовать, потом мы поругались очень сильно, Лена ушла, а я остался расхлёбывать. Сегодня, правда, за вещами прийти обещала, но пока не было.

Беседу мужчин прервал пронзительный и настойчивый звонок в дверь.

— Возможно, это она. Давайте откроем вместе, — предложил Арбенин, направляясь в прихожую.

Борис со вздохом поплёлся следом. Он весь день ждал прихода жены, чтобы поговорить по душам и попробовать наладить отношения, но вот присутствие милиционера в этот план совсем не вписывалось. Впрочем, в дверь звонила не Лена. Май открыл сам и почти не удивился, увидев на пороге Нину Костенко, та в свою очередь испуганно уставилась на его погоны.

— А вот и она, — радостно заявил Борис, — та самая баба, которая хотела купить рицин!

Маникюрша, оценив ситуацию, стремительно бросилась вниз по лестнице. Помощник детектива кинулся за ней, даже не успев попрощаться с Глинским. Нину он не догнал, женщина легко затерялась в толпе спешащих по своим делам прохожих, и Май вернулся к помощнице. Он не слишком расстроился, упустив из виду Костенко. Неизвестно какую роль дама играет во всей этой истории, а значит, и предъявлять ей пока нечего.

Ангелина, закрыв глаза и нацепив наушники, настолько погрузилась в музыку, что совсем не заметила появление начальника. Май недовольно покосился на что-то напевающую девушку и, вытащив из её уха наушник, громко сказал:

— Звезда, приём! Земля вызывает!

— Ой, вы уже вернулись?! — девушка поспешно отключила музыку. — Удалось что-нибудь узнать?

— Чёрт его знает, я пока и сам не понял. Возможно, ты сможешь прояснить ситуацию.

— Я?! Каким образом? Опять нужно в кого-то переодеваться?

Май отрицательно покачал головой.

— Помнишь, ты говорила, что знакома с маникюршей из «Орхидеи» Костенко? Что ты вообще о ней знаешь?

— Практически ничего, я ведь объясняла, что до сегодняшнего дня мы встречались только один раз. Нас познакомила Маша, её младшая сестра.

— Жаль, а с этой Машей, у тебя какие отношения?

Ангелина смотрела на Арбенина, не понимая, к чему он клонит.

— Никаких, с ней мы тоже встречались лишь однажды. А почему вы спрашиваете?

— Плохо, Скворцова, плохо! — Май задумчиво взлохматил волосы. — Значит, ты о них ничего не знаешь?

— О старшей сестре — ничего, а о младшей — только то, что в газетах пишут, не больше. А почему они вас так интересуют?

Май проигнорировал вопрос помощницы, слишком удивлённый её ответом.

— Не понял насчёт газет. Чем эта Маша так прославилась, что нашу прессу заинтересовала?

— Так она в «Рождении звезды» победила. Ну, тогда, четыре года назад в самом первом проекте. А потом сольная карьера не сложилась и она… сломалась. Сейчас лечится в частной клинике от наркотической зависимости.

— Подожди! — Май потрясённо смотрел на девушку, с трудом переваривая услышанное. — Ты хочешь сказать, что сестра Нины Костенко та самая Маша Голубева, которая участвовала в самом первом выпуске шоу вместе с Заряной?!

— да, та самая! Может, теперь вы ответите хотя бы на один мой вопрос?

— Не сейчас, дай с мыслями собраться! Это что же получается, в финал вышла Голубева, а лавры славы и любовь поклонников достались Заряне? В итоге — финалистка оказалась на дне жизни!

Ангелине не понравился тон начальника.

— Да, так получилось, Заряне повезло больше и что с того?

— Скворцова, если ты действительно собралась покорять сцену, вычеркни слово «везение» из своего словаря. Оно там никакой роли не играет.

— Вы так хорошо разбираетесь в шоу-бизнесе? — недовольно огрызнулась девушка.

— Я хорошо разбираюсь в жизни. Шоу — не более чем приставка, ключевое слово — бизнес, ну а бизнес, он и в Африке бизнес. А теперь расскажи мне ещё раз, о чём вы говорили с Костенко, и как она отзывалась о Заряне?

— Она ей сочувствовала, как и Маше, говорила, что их обоих погубила тяга к славе. Об этом и говорили.

— И это всё? — недоверчиво уточнил Май.

— Э… да, — слегка покраснев, кивнула девушка.

Она не рассказала лишь о том, как горячо убеждала её Нина не рваться в звёзды и не пополнять ряды жертв шоу-бизнеса.

— А какое отношение сестра Маши имеет к смерти Заряны?

— Вопрос хороший, но, к сожалению, открытый. Возможно никакого. Дождёмся результатов экспертизы, — неопределённо ответил Май.

— Какой экспертизы? Почему вы мне ничего не рассказываете?

— Скворцова, успокойся, бога ради, нечего пока рассказывать. Ты же всё равно детективы не любишь, вот когда следствие подойдёт к концу, тогда и… чёрт!

Май с досадой хлопнул себя по лбу:

— Экспертиза — Элла! Я же про цветы забыл!

— При чём здесь цветы? — не поняла помощница.

Арбенин со вздохом посмотрел на часы и поморщился. У него ещё оставалось несколько неотложных дел, и тратить время на походы по цветочным магазинам не хотелось. Точнее ему не хотелось примерять на себя роль галантного ухажёра, которым он, собственно, никогда не являлся, и объяснять продавцам-консультантам, какие ему нужны цветы и для кого. Вот это самое неприятное!

Май представил себе понимающие улыбки обслуживающего персонала, интересующегося, какие цветы предпочитает его дама и сразу погрустнел. С другой стороны, обещания нужно выполнять, ведь за язык никто не тянул, да и не так уж часто он их даёт особенно женщинам. Ангелина повторила вопрос более настойчиво и он, наконец, обратил на неё внимание.

— Что? Нет, цветы здесь не при чём, это к делу отношения не имеет, хотя…, - Май задумчиво посмотрел на девушку и вдруг понял, как ему следует поступить. — Послушай, ты по-прежнему не хочешь идти домой?

— Нет, а что?

— Тогда для тебя есть задание. Найди любой цветочный магазин и закажи доставку букета от меня по этому адресу для Элеоноры Кулешовой. — Май написал координаты женщины. — Вот деньги, понятия не имею, сколько сейчас стоят цветы, но, думаю, на что-нибудь хватит.

Ангелина смерила начальника неприязненным взглядом и спросила:

— А что плохого вам сделала эта Элеонора Кулешова?

— Плохого — ничего, только хорошее! Вот я и хочу её отблагодарить.

— Тем, на что хватит? Хороша благодарность!

— Я не понял, в чём дело? Тебя смущает сумма? Я мало денег дал?

— Меня смущает формулировка. Ладно, скажите хоть из чего выбирать: розы, герберы, орхидеи, фрезии?

— Только не орхидеи! — взмолился Май. — Просил ведь это слово не произносить! И не розы! Для вас женщин, розы что-то вроде символа вечной любви. Глупейшая аналогия и мне она ни к чему, а то ещё настроит воздушных замков, доказывай потом, что ни на что не намекал! Пусть лучше будет что-то более официальное, например, гвоздики или ромашки.

— А может, лучше одуванчики? — Ангелина не знала Элеонору Кулешову даже заочно, но почему-то очень за неё обиделась. — Вон, за городом их полно: и официально, и бесплатно!

Май удивлённо смотрел на разгневанную помощницу, не понимая причины её негодования.

— Скворцова, в чём дело? Объясни нормально, а впрочем, не стоит. Я слишком устал для нравоучительной лекции, которую ты собираешься прочесть. Просто закажи цветы, если тебя это не слишком затруднит.

— Вас бы тоже не затруднило, можно и по телефону заказ оформить, курьер сам за деньгами приедет.

— Делать мне больше нечего, чем сидеть на одном месте этого курьера ждать. У меня ещё дел выше крыши. Хотя действительно, проще курьера дождаться, чем тебя уговорить! Такое впечатление, что я не цветы попросил, а луну с неба! В чём проблема?

«В вашем отношении к женщинам!» — хотела сказать Ангелина, но сдержалась и, покачав головой, молча вышла из машины.

— Эй, ты куда? Давай хоть до метро подброшу!

— Не стоит, сама доберусь, у вас ведь дел выше крыши. А цветы я, так и быть, закажу.

— Вот и отлично, договорились — не прошло и полгода!

— Да, можете не беспокоиться!

— Я и не беспокоюсь.

— А зря… — едва слышно прошептала Ангелина и, не оборачиваясь, улыбнулась, какой-то новой загадочной улыбкой.

Если бы Арбенин увидел её в этот момент, то понял бы, что беспокоиться — самое время.


Домой Ангелина вернулась, как Золушка, ровно в двенадцать. Ей по-прежнему не хотелось объясняться с тётей, но возвращение после полуночи взаимному пониманию обычно не способствовало. В доме Анны Константиновны царила почти военная дисциплина, нарушение которой каралось довольно жёстко, например, весьма активно применялся домашний арест. Поэтому младшие члены семьи предпочитали не рисковать короткими минутами и без того неполной свободы.

Ангелина давно устала объяснять знакомым, да и самой себе, почему она, совершенно взрослая девушка, так слепо и безропотно подчиняется тётиным правилам. Ведь ей уже двадцать — она имеет полное право жить своей жизнью и устанавливать свои правила. Казалось бы, чего проще — взять и уйти на квартиру, начать жить отдельно, не отчитываясь за каждый вздох, но сила привычки, как правило, гораздо сильнее желания от неё избавиться. Ещё одним сильным сдерживающим фактором было чувство долга: женщина приняла и вырастила её как родную дочь, уже имея на руках двоих детей. Нет, не могла она отплатить ей такой чёрной неблагодарностью!

К тому же посеянные семена дали всходы, и это тоже многое объясняло. Девушка одиннадцать лет прожила под чутким, но твёрдым руководством Анны Константиновны, которая, разумеется, из лучших побуждений день за днём прививала ей осознание собственной беспомощности перед этим огромным жестоким миром и не менее жестоким мужским полом, в чём весьма преуспела. Племянница на многое в этой жизни смотрела глазами тёти. На многое, но не на всё. Страх перед большой жизнью не смог заглушить голос далёкой детской мечты, а желание когда-нибудь непременно вырваться из добровольного плена только усиливало её, делая нестерпимо яркой и до боли желанной.