Стартовой площадкой для нее стало знакомство с человеком, который не только болтал попусту языком, но и на самом деле владел технологией делать звезд из тинейджеров. А уж после ее снимки попали в каталог моделей и были замечены одним из самых влиятельных фотографов, Северином Каганом. Северин пришел в восторг от телосложения Сьюзан, но еще большее восхищение у него вызвала индивидуальность девушки. Он тут же сообщил ей, что она напоминает ему Розалинду Расселл и что ей необходимо немедленно посмотреть фильмы с ее участием. В тот же вечер Сьюзан пересмотрела все фильмы, в которых снялась Розалинда Расселл, и Северин влюбился в нее. Не в прямом смысле — интеллектуально. Он посоветовал ей перекрасить волосы в рыжий цвет, научил пользоваться косметикой профессионально, а также стоять, двигаться и придавать лицу выражение, которое требовалось для того или иного рекламного сценария. Так что вскоре она превратилась в суперзвезду. Сьюзан очень быстро освоила все правила, и Северин вздохнул с облегчением, получив подтверждение тому, что не ошибся в ней.

Северин был инициатором карьеры не одной мегазвезды «Мейджор моделз», своей популярностью ему обязаны и Кара Мерксон и Зули Стюарт. На самом деле у Северина была душа супермодели. Просто по иронии судьбы он родился не женщиной, а мужчиной и вынужден был как-то сообразовывать этот факт с выбором профессии. Его длинные ухоженные волосы и утонченные женственные черты лица говорили сами за себя. Думаю, именно эта особенность его натуры и помогла ему сделаться одним из величайших модных фотографов современности. Сьюзан любила его и доверяла во всем. Она относилась к нему как к старшей сестре, но смею предположить, испытывала перед ним благоговение как перед своим создателем.

Всю дорогу, пока мы ехали до Манхэттена, я слушал ее рассказ об отпуске.

— Сначала это было просто ужасно. Их программа наблюдения за пациентами напоминает методы нацистов. По-другому не скажешь. Я чувствовала себя как зависший компьютер. Они все ждали, когда же я начну исповедоваться и скажу им что-нибудь вроде: «Привет, меня зовут Сьюзан, я алкоголичка и наркоманка». Но я так не могу сказать! Потому что это вранье! Но уж если сказала, потом уже не смогла бы от них отклеиться. Вон Зули когда-то тоже у них находилась и приняла их правила игры, так теперь каждый раз ездит на встречи, где они снова и снова повторяют, что алкоголь — яд, и заставляют каяться снова и снова… И это вынуждена терпеть супермодель ее уровня!

— Ужасно, — согласился я, — они не имеют права вмешиваться в частную жизнь. И что это за требования исповедей вопреки желанию…

— О, они и многое другое делают! — воскликнула Сьюзан. — Вы бы не поверили, если бы услышали. Представляете, кто там был, — Дэн Петербороу, очень известный спортсмен, и доктор Элиот Маркэм, хирург с мировым именем! Он делал самые сложные операции безнадежным больным. Но это еще не все. Там был и Уилрайт. Они держались вместе. Вообще-то мне они очень нравились. Мы часто болтали, я слушала, как они играют на гитаре… Правда, там была жена Уилрайта, которая с него глаз не спускала и заставляла глотать все пилюли, какие ему назначали.

Сьюзан закурила четвертую по счету сигарету, когда мы въехали на Манхэттен.

— Я сразу им заявила: «Меня зовут Сьюзан, и я, как все модели в старые добрые времена, предпочитаю напиваться хорошим шампанским!» Они на меня страшно злились. Но если я действительно не алкоголичка и не наркоманка, с какой стати я должна клепать на себя? Только для того, чтобы они могли со спокойной совестью считать потом, что вылечили меня?

— Я полностью согласен, это того не стоит…

Она удовлетворенно кивнула и продолжила беседу:

— Я пашу больше, чем кто бы то ни было. Встаю в пять утра и до понедельника все время на ногах. А потом ночью лечу в Милан, затем в среду в Париж, потом в Японию… У меня вся жизнь проходит в перелетах и суете. И я не нуждаюсь ни в каком лечении. Все, что мне нужно, — это спокойный отпуск на некоторое время, я просто смертельно устаю, как и все люди, но предпочитаю это не демонстрировать. Я даже не могу есть то, что мне нравится, я ношу туфли, в которых большинство женщин и стоять-то не сможет. Вот смотрите! — Она вытянула ногу, тронув мой ботинок носком своей туфли. — Они совершенны, безупречны по форме и на ноге изумительны. Это высший класс, как «кадиллак». При взгляде на них испытываешь эротическое удовольствие.

Лимузин свернул в парковую аллею и выехал на Четырнадцатую улицу.

— Куда мы едем? Я думала, вы меня домой отвезете.

— Мы едем на встречу. Вас ждет Лоренцо ди Лоренци вместе с Северином.

— О, мой дорогой Северин! Я жажду вернуться к работе. Жаль только, что не могу заскочить домой и потискать моих собачек. Бедненький Чарли, он так по мне соскучился! Может, вы их мне привезете?

Я не возражал против того, чтобы доставить ей ее любимцев, но сначала нам необходимо было явиться в офис. Мы прошли в студию, на двери которой висело объявление «Вход воспрещен», и сразу столкнулись с Северином. На лице у него был толстый слой грима, а темные длинные волосы в стиле американских индейцев свисали ниже плеч. Одетый в рабочий костюм, он всем своим видом напоминал Шер, слегка поднакачавшуюся стероидами.

С Северином в студии находились Хосе Рукола, художник по прическам, и еще одна женщина-стилист, афроамериканка по имени Хони.

Узрев друг друга, Сьюзан и Северин радостно воскликнули:

— Дорогой!

— Скуби-Ду!

Сьюзан, видимо, давно привыкла к прозвищу, и они искренне поцеловались, стараясь не притрагиваться друг к другу, чтобы не смазать макияж. Воздух наполнился громким чмоканьем.

— Дорогая!

— Дорогой!

— Жожо!

— Хони!

— Привет, малышка!

— Скуб, милая!

— Ты выглядишь божественно! — констатировал Северин. — Я тоже решил немного отдохнуть и поправить здоровье.

— И я, — с воодушевлением вмешался Хосе.

— Но пить тебе все равно не следует, — напомнила Хони, разглядывая кожу лица Сьюзан с придирчивостью дерматолога.

— Я подумаю, как это поправить, — обнадежил ее Северин.

— Но только не думай слишком усердно, — посоветовала Сьюзан.

— Ну почему же, эта проблема стоит того, чтобы о ней поразмыслить, — добавил Хосе.

Я уже не следил за их шутками, подхихикиваниями и приветствиями, слишком много было возгласов: «О Боже! Восхитительно! Потрясающе!»

Смысл их общения передать довольно сложно, поскольку оно происходило на специфическом и только им понятном языке. Сьюзан представила меня Северину и Хосе, и те сказали: «Привет», — без особого энтузиазма. Вообще-то они рассчитывали, что Сьюзан приедет одна, мне они не слишком обрадовались. Сьюзан это прекрасно поняла и послала мне воздушный поцелуй, который означал, что мне надлежит немедленно отправиться за ее собачками, не задерживаясь там больше ни минуты.

Но когда лимузин отъезжал от здания офиса, я заметил впереди ярко-алое пятно, которое стремительно приближалось ко входу в студию. Мне нетрудно было распознать в нем красный гоночный автомобиль. Данте Казанова распахнул дверцу и резво выскочил из машины, одетый в джинсы и майку от Версаче, с сияющим золотым крестом на шее. Загар у него был такой ровный и гладкий, что можно позавидовать. Почему-то в тот момент мне подумалось, что ему не помешало бы сняться в каком-нибудь фильме о гладиаторах.

Я даже не мог заранее вообразить себе, на что похожи апартаменты Сьюзан, но мне и в голову бы никогда не пришло, что они могут быть битком набиты дорогими картинами и эксклюзивной мебелью вкупе с плетеными индейскими ковриками. Это был во всех отношениях необычный дом. Я бы подумал, что он принадлежит какому-нибудь эксцентричному профессору-искусствоведу, если бы не знал, кто на самом деле его хозяин.

Прихватив собачек Сьюзан — Коко, Ива и Чарли, — я вернулся в офис и остановил лимузин на углу улицы — увидел пожарную машину. Не имея понятия, что случилось, я окликнул полицейского.

— Пожар! — сообщил он мне, разглядывая свору зверюшек, которых я держал на руках так аккуратно, словно они произведения ювелирного искусства.

Когда пожарная машина чуть отъехала в сторону, я увидел пламя. Горел автомобиль Данте Казановы. Пожарные суетились как могли, стараясь залить огонь пеной, но ее не хватало. Приходилось переключать шланги, и пламя успевало разгореться опять.

— Осторожно, Эдди, давай подождем нормальный объем, — велел шеф пожарных, — спасать ее все равно бесполезно, опоздали. Что за тачка? «Феррари»?

Казанова в это время бесновался на ступенях офиса, пытаясь что-то как можно громче крикнуть в телефонную трубку и безудержно жестикулируя.

— Кто-то взорвал мою машину! Меня хотели убить! Да! Говорю же тебе! Я был бы сейчас мертв, если бы не случай! Ты когда-нибудь видел, как горит «ламборгини»?

В ту же минуту из дверей студии выпорхнули Сьюзан и Северин. Сьюзан, в соболином манто, накинутом поверх переливавшегося золотыми нитями платья, и в золотых босоножках, встала перед горящей машиной и мгновенно начала принимать самые экстравагантные позы, а Северин ожесточенно защелкал камерой.

— О, супер! Великолепно! Гениально! Встань в профиль! Да! Да! Сделай что-нибудь с пальто! Отлично! Я в восторге! Держи его! Хосе, волосы! Надо убрать от ее лица волосы!

Северин, не обращая внимания на то, что его собственные волосы растрепались и макияж смазался, подошел к Сьюзан и поправил ей прическу.

— Просто великолепно! О да! Невообразимо!

Пожарные, показывая друг другу на это представление, хохотали до слез.

— Потрясающе! Дивно! — Северин повернулся к Эми: — Хочешь сняться в «Вог»? Станешь на ступеньку ближе к звездам. Надо тебе что-нибудь взять в руки. Хочешь топор? Да… ты умеешь его держать! Это здорово!

Бригада пожарных продолжила сражаться с пламенем.

— О'кей, Эдди, мы уже переключили, оставайся сзади.

Но помощник Северина, Рик Хомовдли, стоя рядом с шефом пожарных, что-то упорно бубнил ему в ухо. Вероятно, просил чуть-чуть повременить, пока закончится съемка.

— Ладно, погоди, не включай, Кэси, пусть они еще пощелкают.

Северин спешил из последних сил, стараясь снять как можно больше.

— Да, Эдди, это красиво, но можешь сбросить свою каску? Да! Точно! А теперь обними Сьюзан! Сью, дорогая, расстегни манто! Да не волнуйся о манто, Эдди! Оно не наше, это собственность Фенди, это они нам платят миллионы. Да! Вот правильно! О, гениально!

В ту же минуту зазвонил мой телефон. Я поневоле опустил собак Сьюзан на сиденье автомобиля.

Это была Мисс.

— Как Сьюзан?

— Прекрасно, — отозвался я. — Вам стоило бы на нее взглянуть сегодня. Северин снимает ее тут на фоне горящей машины Данте Казановы. Авто взорвалось у дверей студии.

— Так она хорошо выглядит? — Я позабыл, что Казановы во вселенной Мисс не существовало.

— Я ее раньше не видел, поэтому мне она показалась изумительной.

— Скажи, я хочу с ней поговорить.

— Включайте! — закричал Казанова. — Чего вы ждете?

— Мы потеряем такое пламя! — в отчаянии возразил Северин. — Нам нужно еще чуть-чуть!

В визге сирены и вспышках огней прибыла полицейская машина.

— Что, «скорая помощь» приехала? — с надеждой в голосе поинтересовалась Роттвейлер.

— Нет, это полиция. Похоже, они не ожидали увидеть здесь Сьюзан в расстегнутом платье.

— Ну, поцелуй от меня Северина, — добавила Мисс и повесила трубку.

Казанова не унимался и продолжал кричать, повернувшись к полицейской машине:

— Они взорвали мою машину, триста тысяч долларов! Единственный экземпляр в Штатах!

— Кто взорвал ее? — Коп смерил Казанову внимательным недоверчивым взглядом. — Вы кого-то подозреваете, сэр?

— Конечно, нет. Откуда я знаю?

— Может, это ИРА, Мёрфи? — заметил второй полицейский.

Сьюзан подбежала к Казакове, чмокнула его в щеку и побежала обратно к пылающему авто.

— Будем составлять рапорт, сэр, — сказал первый коп, — нам надо обследовать машину на предмет установления, было в ней взрывное устройство или нет.

Казанова с сомнением посмотрел на него, затем покосился в мою сторону. Вскоре за ним приехало такси, которое он вызвал по телефону.

Северин тем временем принялся снимать группу пожарных.

— Не могу поверить, что никто из вас никогда не был моделью, — ворковал он, — вы просто неотразимы, вы совершенны! Я обязательно предложу вас «Вог».

— «Вог»? — переспросил один из парней.

Пламя взметнулось последний раз, рассыпав сноп искр по их защитным комбинезонам.

— О'кей, все замечательно, — констатировал Северин.

Он сфотографировал напоследок покрытые лишаями белой пены останки обгоревшего автомобиля ценой в четверть миллиона долларов и стал болтать с бравыми парнями из нью-йоркской пожарной команды, пока Эдди, пребывавший в полном восторге от Сьюзан, слушал чепуху, которую она плела ему, умеренно строя глазки.