Жаклин Санд - Фамильное дело

– Обещаю. Но почему ты думаешь, что здесь опасно?

– Не знаю, мне кажется, это связано с лодкой. – Виконт поднялся и отошел на другой конец беседки, чтобы взглянуть на море, ослепительное при свете дня. Настолько ослепительное, что головная боль снова вернулась.

– С лодкой?

– Да. В бухте у причала стоит лодка. Сабрина уверяет, что ею давно не пользуются, но следы на уключинах совсем свежие, и весла… – Он умолк, так как от кричащих красок и жары вдруг начал задыхаться. Перед глазами поплыло, пульсирующая боль взорвалась в висках, и заныл старый шрам под ребрами, отдаваясь жжением в желудке. Виконт пошатнулся; Ивейн бросилась к нему.

– Сезар! Что с тобой?

– Жара… и старые раны.

С помощью графини виконт дошел обратно до скамьи и рухнул на нее, едва не свалив Ивейн. Она отстранилась; Сезар, морщась, прижал ладонь к ребрам.

– Ты писал, что был ранен, но легко, – осторожно произнесла графиня де Бриан. – Это было преуменьшением?

– Нет. Я действительно не получил серьезных ранений на войне. Это случилось еще до моего отъезда из Парижа. – Он виновато на нее покосился. – Один изворотливый тип с ржавым ножом… Прости, я не сказал тебе, не хотел, чтобы ты волновалась и прерывала свои занятия с госпожой Отто-Петерс. Ты тогда так радовалась пребыванию в Лейпциге.

– Глупец, – сказала Ивейн с печальным вздохом, – какой же вы глупец, виконт де Моро!

– Это верно, – согласился Сезар.

Они сидели молча; виконт ждал, пока боль уйдет, и та медленно отступала, жгучая и неприятная, как будто он глотнул кислоты. Впрочем, глотни Сезар кислоты, вряд ли он разговаривал бы сейчас с графиней.

– Лодка, – продолжил виконт, когда неприятное марево перед глазами немного рассеялось, – и огни в море. И призраки, что заманивают корабли на скалы. Вчера ночью я охотился за призраками, но ни одного не поймал, зато набил шишку на голове. Можешь ты представить что-то более нелепое?

Ивейн приподняла его волосы надо лбом; прикосновение прохладных пальцев было приятно.

– Что тут ответить, если это касается вас, виконт? Вас, который так высокомерен в обществе, но не гнушается ползать по парижским катакомбам в поисках преступников, затаившихся там? Вас, который почти не водит дружбу с личностями, популярными в свете, зато часто навещает отверженного большинством авантюриста Видока? Надеюсь, старый лис еще жив?.. Прекрасно. Что может быть нелепее вас, требующего отдать вам это поместье за свадьбу с девочкой, которую вы искренне жалеете? Охота на призраков? Вы думаете, что удивили меня?

– Нелепее можешь быть лишь ты, которая согласна мне подыграть, – усмехнулся Сезар.

Ивейн перестала перебирать его волосы и, опустив руку, вздохнула.

– Заранее прости меня, Сезар. Из меня плохая актриса, а негодяям я обычно высказываю в лицо все, что думаю.

– Если бы я знал, кто негодяй и есть ли он тут, непременно позволил бы тебе это. Вернее, не препятствовал бы. – Виконт помнил, как трепетно Ивейн относится к границам своей свободы – не менее трепетно, чем он сам. – Но пока нам придется быть осторожными, милая моя. И действовать так, словно мы – типичные жители Парижа, неспособные что-то разглядеть дальше своего длинного носа. И я не желаю, чтобы здесь знали об… особых отношениях, связывающих нас. Это может навредить тебе.

– Думаешь, кузина Сабрина придушит меня ночью подушкой? – оживленно поинтересовалась Ивейн. – Или ее брат, которого я еще не видела, сбросит со скалы в море? О, Сезар, так мило с твоей стороны предупредить меня! Хорошо, хорошо, шучу. Я буду невыносимой, язвительной, высокомерной светской дамой. Раньше это у меня неплохо получалось; не думаю, что я все забыла. И искренне надеюсь, что ты ошибаешься, дорогой. Почему ты всегда думаешь о страстях столь темных, что о них неловко даже упоминать? Сразу подозреваешь в людях худшее? Хороших людей неизмеримо больше, чем плохих.

– Но мне известны темные свойства человеческой натуры, – возразил виконт, – и, зная их, я предпочитаю обманываться в людях в лучшую сторону. Если Греары невиновны и ни в чем не замешаны, если они лишь жертвы сумасшедшего старика-отца, я первый буду рад этому и постараюсь, чтобы они получили свое состояние до последнего су. Только пока я вынужден исходить из того, что мне – а теперь и тебе – угрожает опасность. Здесь речь идет не только о деньгах, но и о чести семьи, а Мишель де Греар, как я успел заметить, достаточно честолюбивый молодой человек. – Сезар помолчал. – Теперь же нам надо вернуться. Ты и так вызвала переполох своим появлением в доме, не стоит задерживаться и давать людям лишнюю пищу для размышлений.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – беспокойно спросила графиня.

– Вполне. – Радужный туман перед глазами рассеялся, и боль под ребрами почти угасла. – Готов к продолжению спектакля. И ты сказала, что не отпустила коляску?

– Бедняга кучер, наверное, уже зажарился.

– Ничего с ним не станется. Отвезет нас в Марсель – надеюсь, мой камердинер уже вернулся с нужными мне сведениями.

– О, так ты ведешь самое настоящее расследование? – поддела его Ивейн. – А что думает по этому поводу Сюртэ и инспектор Кавье?

Сезар вздохнул.

– Инспектор Кавье, слава Господу, понятия об этом не имеет. Да и не стоит ему знать. Это семейное дело. Идем же, дорогая моя.

Когда виконт с графиней де Бриан возвратились в дом, брат и сестра Греары поджидали их в гостиной. Войдя, Сезар не стал предлагать Ивейн сесть, так как не собирался задерживаться надолго, и Мишелю с Сабриной пришлось подняться, чтобы не показаться невежливыми. Виконт представил Ивейн молодому де Греару, после чего заявил:

– Графиня прибыла сюда, чтобы немного скрасить мой досуг, и хочет осмотреть окрестности, а также Марсель. Коляска стоит у дома, потому мы не станем задерживаться.

– Я мог бы дать вам свою, – сказал Мишель в замешательстве, – и, возможно, сопровождать вас? Или вы пожелаете, чтобы с вами отправилась Сабрина?

– О, в этом нет никакой необходимости! – отрезала Ивейн, смерив девушку холодным взглядом. – Мы прекрасно обойдемся без сопровождающих. Я желаю побеседовать с моим старым другом, а он уже и так провел несколько дней здесь, не так ли? Мы возвратимся к обеду. – Графиня взмахнула снятыми перчатками – загадочный жест, призванный, видимо, обозначить, что ничего хорошего Ивейн от обеда не ждет. – И я надеюсь, мои комнаты будут к тому времени готовы.

– Дорогая, вы не желаете переодеться с дороги? – заботливо осведомился Сезар.

– Чтобы испортить еще одно платье отвратительной местной пылью? Нет, хватит того, что я загублю это. Моя служанка будет разбирать вещи, не стану ей мешать. Идемте же, виконт.

– Подождите меня в коляске, дорогая графиня. Я схожу за шляпой и тростью.

Когда они прошествовали мимо безмолвных Греаров и вышли в коридор, Ивейн шепнула:

– Я не слишком отвратительна?

– В самый раз. Мне кажется, они тебя уже ненавидят.

– А это хорошо?

– Просто прекрасно.

Глаза ее смеялись.

– Я видела тебя воинственным, злым и благородным, видела добродушным и сдержанным, но еще никогда не видела интригующим.

– Потому что обычно я терпеть не могу интриги. Подожди меня в коляске, хорошо? Я скоро приду.

Сезар поднялся в свою комнату и обрадовался, увидав там Филиппа.

– Ваша светлость! – Камердинер, перекладывавший рубашки виконта в сундуке, чтобы хоть чем-то себя занять, выпрямился и, вынув из кармана сложенный лист бумаги, протянул его Сезару. – Здесь записаны адреса, которые вы просили узнать. Я также сходил по ним и выяснил, что оба господина в городе.

– Прекрасно. – Виконт взял сложенный листок. – Дай мне шляпу и трость. Мы с графиней де Бриан едем в Марсель.

– Та самая графиня де Бриан, которой вы писали из армии? – осторожно спросил Гальенн, протягивая хозяину цилиндр и трость с серебряным набалдашником в виде головы льва. – Она здесь?

– Да, не смогла оставаться в Париже, авантюристка. – Сезар улыбнулся и глянул в зеркало, чтобы убедиться, что галстук повязан идеально. – Вечером я познакомлю тебя с ней.

– Она станет виконтессой, не так ли? – ухмыльнулся Филипп.

– Держи шутки при себе и не смей упоминать это при ней! – приказал Сезар. – Я не делал официального предложения.

– Но вашим слугам лучше задобрить будущую хозяйку, – продолжал посмеиваться Филипп. – Хорошо, капитан, я все понял.

– Дерзкий мальчишка, – буркнул виконт де Моро.

Мудрая Ивейн наняла на вокзале экипаж с откидным верхом, который сейчас был поднят, так что оставались шансы не зажариться под полуденным солнышком. Сезар устроился рядом с графиней де Бриан, и коляска покатила по аллее. Заговорщики переглянулись и улыбнулись друг другу.

– Что же, – произнесла Ивейн, – вот теперь ты и расскажешь, куда мы едем.

– Нам нужно навестить двоих друзей покойного господина де Греара, которые подписали то самое безумное завещание. Говорят, они весьма уважаемые члены марсельского общества, и если их репутация такова, как рассказывают, мы получим любопытный расклад. Не желаю забегать вперед, сперва послушаем, что они нам поведают. А также заглянем к нотариусу, заверившему завещание, – надеюсь, он уже возвратился из своей поездки. Не желаю встречаться с ним в присутствии Греаров.

– О, теперь мне все, конечно же, ясно. – Графиня положила ладонь на рукав Сезара. – Ты действительно на крючке, милый. Не стану портить себе удовольствие и послушаю, как ты говоришь с ними. А сейчас о другом. Пока мы едем, и эта ужасающая пыль стоит столбом, и вознице нет до нас никакого дела, скажи мне, что произошло с нашей последней встречи? Ты стал немного незнакомцем. Или это южный воздух так на тебя влияет?

Виконт молчал. Он не знал, как объяснить Ивейн, насколько те, кто прошел войну, отличаются от тех, кто просто читает о ней в газетах. Раньше он и сам относился ко второй категории, а теперь навсегда останется в первой – потому что, даже если ему никогда больше не доведется понюхать пороху, Сезар не забудет этот запах. Он увидел войну изнутри, и ничто и никогда больше не заставит его увидеть ее снаружи. Змея не вползает в сброшенную шкуру.

Это знание было для него одного, он не желал этого для Ивейн и потому категорически препятствовал ее приезду в армию – так поступали многие жены и возлюбленные офицеров. Слава Создателю, она послушалась и осталась там, где было спокойнее. Она училась, читала книги и ждала его. Она дождалась, и вернулся немного другой человек, к которому ей предстоит привыкнуть – или нет. Виконт надеялся, что Ивейн привыкнет.

– Это довольно сложно объяснить, – наконец произнес Сезар.

– Да, понимаю. Ты не можешь об этом рассказать так, чтобы я почувствовала все то, что почувствовал ты. И не нужно. Скажи то, что я должна знать, и на этом покончим, и будем возвращаться, только когда ты пожелаешь. Душевное спокойствие – очень хрупкая вещь; если ты обрел его среди смерти, храни крепко, а я помогу.

Сезар уставился на нее потрясенно. Коляска ехала меж высоких сосен, и тени летели по лицу Ивейн; она казалась моложе, чем раньше, и гораздо спокойнее. Что ее изменило за эти годы, и что ему, виконту де Моро, предстоит узнать о своей нареченной?

Он подумал, что нужно попросить ее выйти за него прямо сейчас, однако тут же отказался от этой мысли. Ивейн заслуживает большего. Красивого предложения, уникальных обстоятельств. Сезар попросит ее руку так, чтобы Ивейн не забыла этот момент.

– Кажется, нам предстоит еще немного познакомиться, моя дорогая, – произнес виконт. – Что ж, я могу начать… Помнишь, когда я только приехал в армию, то разбирал дело об убийстве капитана де Эмона?

– Да, ты писал мне об этом и говорил. Говорил, что научился у него понимать ценность своей жизни. Как это случилось?

– Я сам толком не понял, но, когда его убийца был взят под стражу, я осознал, что приехал туда не напрасно. И если моя способность разгадывать загадки и помогать закону пригодилась даже там, где, думалось, никогда не пригодится, – я живу не зря. До тех пор это казалось мне… прихотью, полезной, но все-таки прихотью, и многие мои знакомые так полагали. Я богат и свободен, могу заниматься чем хочу, и от скуки я занимался расследованиями… Как ты говорила? Ползал по парижским катакомбам в поисках преступников? Так и было. Я недоумевал, отчего приглянулся Видоку, ведь оказался не первым и не последним, кто поступал подобным образом. И лишь найдя убийцу капитана де Эмона, я осознал – не сразу, постепенно, – что это не прихоть.

– Как странно, что ты раньше того не понимал, – мягко произнесла графиня де Бриан, – потому что мне кажется, я знала это о тебе всегда.

– Женщины мудрее. – Он сжал ее ладонь. – И дальновиднее. Часто другие знают о нас то, чего мы о себе не знаем, и не верим, если нам сказать. До некоторых вещей нужно дойти самому, чтобы понять: они всегда были частью нашей жизни, частью нас самих. В редкие моменты я стыдился своего увлечения, я не относился к нему серьезно, я сознательно делал его менее ценным, словно все это игра, которую можно прекратить в любой момент. Только это не игра, Ивейн. У меня мало талантов, я не слагаю оды, не исписываю страницу за страницей занимательными историями, не изобретаю новый дирижабль, как мой друг Анри Жиффар. Но я умею находить ответы, которые стоят жизни и чести. Видок знал это про меня много лет назад, ты знала – а я сам узнал лишь недавно.