Наваждение рассеялось сразу, как только он увидел Люсиль де Жерве: она стала чуть полнее, чем прежде, волосы сделались короче, и в них сверкало несколько седых прядок, которые мадам не желала прятать. Увидав Сезара, она ахнула и бросилась ему навстречу – пошла быстрее, чем того можно было ожидать от респектабельной хозяйки салона, и упала виконту в объятия.

– Боже мой, боже! – вскричала мадам де Жерве. – Неужели это вы? Не верю своим глазам!

– И тем не менее это я, дорогая моя Люсиль! – воскликнул Сезар, смеясь. Мадам де Жерве, носившая платья солнечных оттенков, неизменно вызывала у него улыбку и теплые чувства. Ее доброе расположение всегда было искренним, и в ее присутствии виконту, человеку довольно замкнутому, не грозила скука. – Вернулся и падаю к вашим ногам, смиренно умоляя вновь впустить в привычное общество.

Общество тем временем с любопытством воззрилось на нежданного гостя, отовсюду полетели веселые возгласы – здесь у Сезара имелось немало добрых знакомых. Люди оставляли дела и разговоры, чтобы побеседовать с виконтом, и впервые он остро ощутил, что возвратился домой, – не тогда, когда вошел в особняк на улице Вожирар, а сейчас, увидев адресованные ему улыбки.

Сезар собирался вновь стать мирным человеком и провести несколько дней до приезда Ивейн в праздности и укреплении старых связей.

Увы, планам его не суждено было осуществиться.

Глава 2

Родственница

Утром, около десяти, Сезар читал газету в своем кабинете. Вчера де Моро навестил Видока и действительно нашел того в добром здравии, хотя и изрядно постаревшим. С этим авантюристом, не утратившим с годами острый ум и хватку, виконт, наконец, впервые побеседовал о войне. В салоне мадам де Жерве сие казалось немыслимым, и Сезар отделывался светскими фразами, весьма помогающими, когда не желаешь о чем-либо распространяться. С Видоком такой номер не прошел: создатель полиции Сюртэ, о существовании которого она предпочла забыть (что де Моро полагал несправедливым, а Видок – забавным), выпытал у виконта многое из того, о чем тот предпочел бы умолчать – и вместе с тем не хотел молчать. Они поговорили о войне так, как о ней говорят мужчины: многое оставляя не высказанным вслух, однако прекрасно понимая друг друга.

Сегодня виконт намеревался посетить пикник в Булонском лесу, устраиваемый одним из добрых приятелей, и познакомиться с той частью светского общества, которая вращалась в кругах, близких к императорскому престолу. Власть Наполеона III, похоже, установилась надолго, и казалось благоразумным не игнорировать людей, которым он покровительствовал. К тому же виконт де Моро почти два года прослужил во славу его императорского величества, и теперь общественное положение Сезара несколько изменилось. Если раньше он считался экстравагантным бездельником, который ловит преступников ради собственного развлечения, то ныне стал отставным военным, как будто доказавшим существующей власти свою лояльность. И хотя политические интриги по-прежнему отвращали Сезара, он не мог игнорировать то, что за последние месяцы его взгляды претерпели некоторые изменения, да и сам виконт сделался другим человеком.

Он как раз читал заметку, восхвалявшую роль союзников в Крымской войне, когда дворецкий Рене постучался в кабинет и, дождавшись разрешения, вошел.

– Ваша светлость, – доложил он с поклоном, – к вам с визитом молодая дама.

– Молодая дама, Рене? – уточнил виконт, складывая газету. – Возможно, ты имеешь в виду графиню де Бриан?

– Если бы то была графиня де Бриан, я бы так и сказал, ваша светлость, – заявил дворецкий. – Уж мне ли ее не знать! Нет, эта молодая особа мне незнакома. Она раньше не бывала с визитом в этом доме, иначе я запомнил бы ее. Она просит встречи с вами и уверяет, что состоит с вами в родстве.

Сезар удивленно хмыкнул.

– Родственница? Но… а впрочем, ладно. Проводи ее в гостиную, Рене, и скажи, что я сейчас приду. И подай ей чай или то, что она захочет.

Родственников у Сезара имелось немного, а близких так и вовсе не было. Ветвь рода, к которой он принадлежал, оказалась небогата на наследников, и сейчас из основной линии потомков де Моро оставался один Сезар, носивший по праву титул виконта. Герцогство он унаследовать не мог, ибо титул словно повис в воздухе после грома Революции: тех герцогов уже не осталось, а владения их отошли короне. Сезар не печалился и, хотя являлся представителем старого дворянства, получившего свой титул задолго до Наполеона, никогда не придавал особого значения всем этим вещам. Его устраивало собственное положение, остальное же интересовало мало.

Тем не менее родственники у Сезара все же водились, по материнской линии, и проживали они в провинции, в окрестностях Марселя. Их список имелся у Рене, который два раза в год составлял поздравительные письма – на Рождество и Пасху, – и виконту требовалось только подписать их, чтобы соблюсти формальности. Жившие под Марселем родичи приходились Сезару то ли троюродными, то ли четвероюродными братьями, а может, и сестрами – он не помнил. Они считались недостаточно знатными для его семьи, хотя и принадлежали к ней благодаря запутанной системе браков, что отражено в семейном древе каждого аристократа. Дальние родственники знали, насколько эфемерна связь между ними и Сезаром – связь, обусловленная лишь тем, что когда-то его отец женился на его матери. Никогда прежде они не возникали в его жизни, никогда не заявляли о себе, кроме как точно такими же формальными письмами, коих виконт никогда не читал.

Поразмыслив еще немного, Сезар поднялся и отправился в гостиную. Получить ответы на вопросы можно легко – всего лишь поговорив с визитершей.

Когда виконт вошел, женщина, стоявшая у окна, обернулась, и Сезар понял, отчего Рене сказал, что запомнил бы ее.

Незнакомка была мила, более того, она была красива. Утреннее солнце, падавшее из окна широкой полосой, словно облило ее золотом, превратив серый дорожный наряд в бальное платье, а из девушки создав подобие ангела. Золотистые волосы плавными волнами падали из-под шляпки, гладкая кожа словно бы светилась, как светится «мягкий» фарфор[1]. У незнакомки были большие темные глаза, ладная фигурка и пухлые губы, так и притягивавшие взгляд. Девушка смотрела чуть испуганно; так смотрит молодой зверь, который еще не познал несовершенства мира, но уже начинает об этом догадываться. Ударят его или погладят? Незнакомка стояла, нервно сжимая руки в тонких перчатках, и неотрывно глядела на виконта.

– Сударыня. – Подойдя ближе, Сезар легко поклонился ей. – Не имею чести быть знакомым с вами, но рад вашему визиту в мой дом. Я виконт де Моро.

– Сударь. – Девушка быстро присела в реверансе. Голос у нее оказался звонкий, но у Сезара возникло чувство, что она сознательно его приглушает. – Мое имя Сабрина де Греар, и я прихожусь вам четвероюродной сестрой.

– Да, сударыня, вполне допустимо, что это так, – ответил Сезар со всей возможной любезностью, – однако мы не были представлены друг другу, и, по правде говоря, я не ожидал вашего приезда. Вероятно, уведомление о нем задержалось в пути?

– Боюсь, никакого письма не было, ваша светлость, – ответила мадемуазель де Греар виновато, – я сочла, что приеду сама быстрее, чем оно дойдет.

– Прошу вас, садитесь, – пригласил виконт, – и расскажите, что привело вас сюда.

Начало ему не понравилось.

Сезар никогда не стремился познакомиться со своими дальними родственниками поближе. По правде говоря, они были ему совершенно безразличны, а по опыту друзей виконт знал, насколько назойливыми и неприятными могут оказаться иногда провинциальные дворяне. Они ведут совершенно иную жизнь, чем столичные обитатели, имеют иные интересы и зачастую не ведают, где пролегает граница между родственной любезностью и откровенной навязчивостью. Подписывать поздравительные письма – вот все, на что готов был пойти Сезар ради родственников, которых совсем не знал. Он не собирался с ними знакомиться. Зачем? Ему хватало приятных связей, а остальной мир мог катиться к черту.

К чести Греаров (а именно такую фамилию носили марсельские родичи, это виконт помнил), они никогда не надоедали ему своими знаками внимания; проще говоря, до сегодняшнего дня виконт ни одного из них никогда не видел и даже не знал, какова их семья, сколько человек состоит с ними в родстве и кто они. Наверное, знал Рене, как и положено хорошему дворецкому, который помогает хозяину разбирать корреспонденцию и поддерживать определенный статус. У виконта не было секретаря, исполнявшего подобную обязанность, Рене вполне хватало, да и покойный Флоран, камердинер, помогал. Так что Сезар впервые и видел Сабрину, и слышал о ней.

На столике уже было расставлено все, что нужно; вошедшая горничная разлила чай и поспешно удалилась. Мадемуазель де Греар подождала, пока за служанкой закроется дверь, и заговорила:

– Прошу простить меня, ваша светлость, что я приехала сюда без предупреждения. Это неслыханная дерзость с моей стороны. Я не должна была наносить такой визит родственнику, который намного выше меня по положению и к тому же мужчине. Но обстоятельства вынудили меня поступить подобным образом.

– Сударыня, – произнес Сезар терпеливо, – прошу вас, переходите к делу.

– Возможно, вы знали моего отца, господина Гийома де Греара?

– Не имел чести.

– Тогда я… – Она запнулась и покачала головой, глядя в свою чашку с чаем. – Тогда я не понимаю, зачем он это сделал.

– Что именно, сударыня? – начал раздражаться виконт.

– Я приехала просить – нет, умолять вас, – сказала мадемуазель де Греар, наконец взглянув на Сезара, и сколько смятения и грусти было в ее карих глазах! – Умолять жениться на мне, и чем скорее, тем лучше.

Виконт опешил.

Он ожидал, что белокурая красавица, которой явно не больше двадцати, попросит вывести ее в светское общество, или ссудить деньгами, или выскажет еще какую-нибудь вроде бы невинную, а на самом деле – донельзя практичную просьбу. Ко всему этому Сезар был готов, и ответы у него имелись. Но жениться?!

– Мадемуазель, – бросил виконт, уже не скрывая раздражения, – ничего абсурднее я не слышал в своей жизни. Если это не шутка, если вы всерьез приехали с такой просьбой, то я ставлю вас в известность о том, что сие невозможно.

– Я и думала, что ваш ответ будет таким. – Карие глаза девушки подозрительно заблестели, и Сезар разозлился еще больше – только громких рыданий ему не хватало! – И говорила об этом Мишелю. Но он уверял, что мы должны попробовать…

Виконт протяжно вздохнул.

– Будьте любезны объяснить мне все с самого начала, сударыня.

Мадемуазель де Греар достала из рукава платочек, промокнула глаза и заговорила тихо, но решительно:

– Моя семья, сударь, небогата. Возможно, вы знаете об этом. У нас небольшие владения неподалеку от Марселя: старый дом, сад и луга, несколько деревень – словом, то, что милостиво оставила нам Революция. Наша семья также невелика. Моя мать умерла вскоре после моего рождения, и нас со старшим братом Мишелем воспитывал отец. Около месяца назад, к сожалению, он скончался.

– Сочувствую вашей утрате, но до сих пор не понимаю, при чем здесь я.

– После смерти отца нотариус зачитал нам завещание, – сказала мадемуазель де Греар, – и мы пришли в ужас. Я не знаю, о чем думал папа в последние свои дни; он серьезно болел, и, возможно, его разум помутился… Конечно, дом завещан Мишелю, ведь он старший сын и наследник; но все остальное, а также часть состояния, причитающуюся мне, мы получим лишь в том случае, если я выйду замуж в течение полугода после смерти отца.

– Но почему вы приехали ко мне?

– Потому что в завещании написано, что я должна выйти замуж за вас, – просто ответила мадемуазель де Греар, – за вас, виконт де Моро, и ни за кого другого. Оспорить этот документ не представляется возможным. Если я не выполню условие завещания, мы потеряем все – состояние и земли будут отданы на благотворительные цели. Мой отец был очень добрым человеком и много жертвовал на благотворительность. Но мы не ждали, что он поступит с нами так.

Виконт молча поднялся и подошел к окну, сложив руки за спиной и отвернувшись от гостьи. Почему-то он сразу ей поверил; долгий жизненный опыт подсказывал Сезару: девушка говорит правду. Но что ему толку от этой правды? И обязан ли он вникать?

С одной стороны, родственники и их беды в какой-то мере касались виконта; все-таки не чужие люди. С другой – Сезар их не знал и знать не хотел, и предполагал, что так оно и останется до конца его жизни. И тут такой сюрприз!

– Где же ваш брат? – осведомился Сезар, не оборачиваясь. – Почему он не приехал вместе с вами, чтобы объясниться?

– Мишель остался держать оборону, – сказала у него за спиной мадемуазель де Греар. – Видите ли, все те люди из благотворительных обществ, с которыми водил знакомство отец… Они услышали, что им может достаться нечто большее, чем приличествующая случаю сумма пожертвований. И теперь они, словно стервятники, кружат вокруг нашего дома. Если бы мы с Мишелем уехали вдвоем, боюсь, наше родовое владение осадили бы со всех сторон.