— Мой маленький мистер Поттер… Вы мое божество, знаете об этом? — прошептал Северус, прижимаясь губами к тонким щиколоткам и щекоча шелком волос.

Гарри покраснел от удовольствия и смущения.

— Мистер Снейп, вы говорили, что вы агностик, а вы попросту э-э…

— Идолопоклонник, — подсказал Северус. — Буду приносить жертвы, плясать вокруг вас ритуальные танцы и делать все возможное, чтобы завоевать ваше расположение, мой юный и прекрасный бог.

«Сдурел», — едва не сказал Гарри и рассмеялся, на мгновение представив себе пляшущего Северуса в набедренной повязке.

— Вы же хотели сделать меня верующим, мистер Поттер, — Северус перецеловал все пальцы на его ногах и прибавил: — Вам это удалось. А Бог у каждого свой. Интересно, что из себя сейчас представляет твой, Кит.

Он перелег лицом к своему юному божеству, подпер щеку локтем и теперь разглядывал Гарри с непонятной блуждающей улыбкой.

— Мой? — растерянно переспросил Гарри. — Ну… Э-э… Я верю в Творца. Кто-то ведь все создал, — задумчиво сказал он. — Столько красоты на свете, все такое сложное. Не могло же оно взяться просто так?

— Вы не можете этого доказать, мой дорогой мистер Поттер, — ухмыльнулся Северус. — Случайность это или нет. И кто тогда, по-вашему, создал самого Творца?

Гарри вгрызся в персик.

— Ыэ эаэм… Мы этого не знаем, — глубокомысленно изрек он, наконец. — Но должно же быть какое-то начало всему.

— Ты так уверен? — хмыкнул Северус. — Мы не знаем, где что-либо точно начинается и где заканчивается, все наши «начала» и «концы» существуют лишь в нашем разуме, в границах нашего скудного понимания сути вещей и явлений… К примеру, что считать началом человеческой жизни — мысленное желание зачать ребенка, момент оплодотворения или момент родов? А если перевести это на язык молекул и атомов, то и вовсе ни начала ни конца не видно, мистер Поттер.

— Вот и Бог такой, — обрадовался Гарри. — Ни начала, ни конца не видно.

— Так на кой хрен он сдался, раз уж ничего не видно, — буркнул Северус, закинул руки за голову и уставился в потолок. — Творец есть очередной мираж нашего разума, не способного постичь необъятное. К идее разумного творческого замысла я отношусь с большим подозрением. Но вы вольны думать иначе, драгоценный мой мистер Поттер. Уж лучше верить в Творца, чем в сексуально озабоченного ветхозаветного Бога, любителя нюхнуть жженой плоти.

— Северус, а если ученые докажут, что что-то такое есть? — Гарри положил виноградину в пупок дорогому другу и довольно улыбнулся.

— Вот когда докажут, тогда и поговорим. Я стараюсь апеллировать к логике и обращаться к фактам. На сегодняшний день все выглядит неутешительно, вероятность существования бога настолько мала, что я живу, полагая, что его скорее нет, чем он есть. Некоторые любят порассуждать, что бог есть Высший Разум, непостижимый и сложный. Люди привыкли свой схематичный опыт накладывать повсюду, как кальку, как трафарет, и строить домыслы. Творец всем видится сильным и могущественным, а как же, думает большинство, разве может автомобиль быть умнее конструктора? Может ли книга быть умнее автора? Разум привычно делает вывод: из сложного происходит простое. Но если присмотреться к процессу естественного отбора, становится очевидным, как усложняются организмы, как все движется с точностью наоборот, от простого к сложному, совершенно обратный механизм, мистер Поттер!

— Тебя послушать, так вместо Творца вначале какая-то амеба была! — возмутился Гарри. — Может, теория эволюции — это замысел Бога и есть.

Он наклонился и принялся увлеченно выковыривать языком виноградину.

— Значит, этот любитель замыслов не всемогущ, столько миллионов лет занимался ерундой, фактически лентяйничал, а потом притворился, что вложился в шесть дней, — насмешливо сказал Северус. — Кстати, вера — это тоже леность ума. Лишь недоверие и любопытство стимулируют узнать, проверить, докопаться до сути, мистер По… Что ты творишь, Кит! — он запустил руку в волосы юного божества и ерошил растрепанные вихры, пока Гарри увлеченно вылавливал виноградину из пупка, очевидно, вдохновленный воззванием докопаться до сути.

Северус вздохнул и продолжил:

— Непонятное и тайное — это поле деятельности для мозга, а не очередной фунт в копилку «Непознанный и Великий Бог, Творец, Сущий и Вечный». Как удобно всё, что мы не понимаем, назвать Богом! Бог — это провальная попытка объяснить то, что еще не открылось нашему разуму. Сказать, что нечто непознанное есть дело рук божьих — не что иное, как завуалированное «понятия не имею», прикрытое ритуальными одеждами и мистическими покровами!

— Вы самый ужасный агностик, мистер Снейп, — Гарри поцеловал его в живот липкими губами. — Почти атеист!

— Это лучше, чем почти верующий, живущий под уютным покровом невежества, — пробормотал Северус.

— Это ты про меня? — огорчился Гарри.

— Да нет, так, вообще… Я ни к чему тебя не призываю, милый мой, разве что к одному: пытайся осмыслить все сам.

— Я и хочу осмыслить… Просто… я так счастлив сейчас, — прошептал Гарри, обнимая драгоценного друга и тая от нежности. — Хочется сказать «Спасибо, Бог», — почти жалобно прибавил он.

— Не надейся услышать «пожалуйста», — фыркнул Северус. — А я хочу сказать, спасибо, Кит. За то, что ты есть, — он прижал его к себе и поцеловал измазанные соком губы.

— Ты и про любовь когда-то говорил, что это мираж… иллюзия, — неожиданно вспомнил Гарри.

— Разве? — пробормотал Северус. — Может, я просто боялся, что мое маленькое божество вдруг исчезнет … И все рассеется, как туман, как волшебный сон…

— Ты и сейчас всякие гадости думаешь. Вот что это у тебя под кроватью? — Гарри свесился с постели и извлек за уголок какую-то книгу.

— Биография Жана Маре, — пожал плечами Северус.

— Я понял, — хмуро сказал Гарри. — Я ее уже полистал, пока ты на кухне был. Вот это… Смотри… — Он раскрыл книгу там, где была закладка. Один абзац был отмечен карандашом, с такой силой, что графит процарапал две следующих страницы. Гарри покосился на внезапно нахмурившегося Северуса и прочитал:

— Из письма Жана Кокто Жану Маре: «Я полюбил тебя так сильно (больше всех на свете), что приказал себе любить тебя только как отец. Я смертельно боюсь лишить тебя свободы. Мысль о том, что я могу стеснить тебя, стать преградой для твоей чудесной юности, была бы чудовищна. Ты встретишь кого-нибудь из твоих ровесников и скроешь это от меня. Или мысль о боли, которую мне причинишь, помешает любить его. Лучше лишить себя частицы счастья». Зачем ты это подчеркнул? — он снял очки и пристроил их на поднос с фруктами.

Северус ответил не сразу.

— Потому что был согласен… с каждым словом, — он забрал у него книгу и сунул обратно под кровать. — Жан Кокто был старше Маре на двадцать четыре года, — прибавил он.

— Ну и что! — возмутился Гарри. — Ты и сейчас рассуждаешь, как этот тип?

— Не хочу об этом думать, — поморщился Северус. — Если жить прошлым или страшиться будущего, не удастся насладиться настоящим… Нюхать цветок и терзаться, что завтра он увянет. Лучше жить по принципу «Здесь и сейчас»… — он прижал к себе Гарри и вздохнул. В антрацитовых глазах промелькнула странная горечь и тут же исчезла. — Я не хочу анализировать, что такое любовь. Не хочу препарировать то, что чувствую, мистер Поттер. Буду жить с этой иллюзией, пока… пока… — он зарылся носом в волосы своего юного божества и замолчал.

— Ну и дурак, — с обидой буркнул Гарри. Он обнял драгоценного друга и гладил взволнованно и нежно, будто желая руками передать то, что чувствовал, но не мог произнести вслух. — Ты сам превращаешь все в иллюзию! Не надо из меня какого-то Антиноя делать. Я обыкновенный. Вовсе не красивый и не слишком умный, — вздохнул он.

— Я тебя не идеализирую, если ты это хочешь сказать, — Северус коснулся губами его тонкой выступающей ключицы и судорожно вздохнул. — Надеюсь, что не идеализирую… Я тоже не подарок, мистер Поттер.

— Для меня — подарок, — возразил Гарри. — Самый лучший в жизни.

— Просто я первый. Мало ли каких еще даров преподнесут тебе добрые волхвы, Кит.

— Прекрати! — сердито сверкнул глазами Гарри. — Да что с тобой такое!

— Не знаю, мистер Поттер, — покаянным голосом сказал Северус. — Не слушайте меня, дорогой. Я со вчерашнего не в себе.

— Я не хочу ехать к тетке, — сменил тему Гарри. — Не хочу там ночевать, — хмуро прибавил он.

— Так зачем ехать? Ради банковской бумажки? Ты и здесь ее получишь.

— Я обещал… — с досадой сказал Гарри. — В субботу тетя с дядей уедут на викенд, поэтому…

— Давай я тебя отвезу.

— Ты же дежуришь! Не надо. Я вернусь завтра днем. Литтл Уингинг — это не Бостон, — Гарри попытался разгладить пальцем печальную морщинку между бровей дорогого друга.

Лежащий на столике мобильный внезапно разразился музыкальной трелью. Северус неохотно высвободился из крепких объятий юного божества.

— Миссис Уизли? Доброе у… Что? — нахмурился он. — Из-за чего?

С минуту он молчал, слушая собеседницу.

— Этого следовало ожидать, — наконец, сказал он. — В таком случае, возвращайтесь, Молли. У мистера Поттера недавно был голодный обморок, — сообщил он, покосившись на Гарри.

Юноша сердито подскочил на постели.

— Северус! — он шутливо куснул дорогого друга за бедро. Полы шелкового халата распахнулись. Вместо того, чтобы прикрыться, Северус раскинулся еще вальяжней и бесстыдней, согнув ногу в колене. Не выдержав искушения, Гарри пощекотал носом волосы внизу живота и провел приоткрытыми губами по слегка возбужденному члену драгоценного друга.

— Нет, дом на продажу еще не выставили… — сказал Северус, запуская руку в его шевелюру. — В Ричмонде есть варианты… Не знаю, Молли, вам удобно будет… ездить… ездить в Ричмонд?

Гарри медленно и со вкусом прошелся губами по стволу, и теперь вертел по кромке члена жадным мокрым язычком. Северус вздохнул, ноздри раввинского носа расширились и задрожали.

— На следующей неделе у меня… встреча… с риелтором, — он подался ближе к губам божества, елозящим по головке члена, выгнулся навстречу трепещущему языку и скользящим пальцам, мокрым от слюны. — Если мы будем переезжать… вы… вы… э-э… будете нам о… очень нужны. Я перезвоню, — быстро договорил Северус и выронил телефон из разжавшихся пальцев. — Мелкий ненасытный Кит, — прошептал он, любуясь юным тружеником.

Гарри внезапно оторвался от своего занятия. Глаза цвета олеандровых листьев блеснули лихорадочным возбуждением, щеки подозрительно заалели.

— Можно поцеловать тебя… там, где ты меня целовал? — спросил он.

— Ты еще спрашиваешь? — удивленно прошептал Северус, разглядывая его туманно-дымчатым взглядом из-под опущенных ресниц.

Гарри пристроился между его ног и с энтузиазмом принялся целовать бедра, замедляя движения губ и языка по мере продвижения к намеченной цели, будто раздумывая, стоит ли ввязываться в авантюру.

Северус втянул воздух сквозь зубы.

— О-о… — выдохнул он. — Пожалуйста…

Гарри вспомнил свои ощущения — мучительное ожидание прикосновения, доходящее до умопомрачения, и мысленно возликовал, предвкушая ответную изощренную месть. Пылая от воодушевления, он принялся за дело. Его губы мягко касались чувствительной кожи ягодиц, любопытный язык увлеченно лизал и изучал все, кроме того места, где его больше всего ждали.

Дорогой друг внезапно застонал так жалобно, что Гарри едва не рассмеялся. Его захлестнул восторг и возбуждение: мистер Контролер сдавал позиции. Не прекращая ласкать сжатыми в кольцо пальцами горячий вздыбленный член, он уменьшил радиус ласк, не дойдя до цели всего на полдюйма. Из горла Северуса вырвался еще один хриплый стон досады и неутоленного желания.

Наконец, как ныряльщик с трамплина, Гарри набрал воздуха в грудь и отважно лизнул пару раз опасное и втайне желанное колечко ануса. От волнения не разобравшись в ощущениях, юный смельчак не остановился на достигнутом и храбро вонзил жаркий любопытный язычок в центр.

Северус ахнул. Гарри почувствовал, как задрожали его бедра, напряженные, как тетива.

«Нежнее, чем во рту», — вспомнил он слова дорогого друга. Голова сладко закружилась. Северус был прав: ТАМ было так горячо и так нежно, что Гарри тихо застонал, пьянея от восторга. Собственный язык показался ему слишком грубым для этих прикосновений. Не в силах сдержать стон удовольствия, он осторожно и бережно тыкался мокрым язычком в горячее чувствительное отверстие.

Рука Северуса стиснула его ладонь, в которой томился забытый на фоне новых открытий член дорогого друга. Гарри не успел опомниться, как распаленная плоть под его пальцами затрепетала, из горла Северуса вырвался хрип, их сплетенные пальцы залило теплым и вязким. С сожалением оставив изучение новых окрыляющих горизонтов, Гарри слизал белые капли с живота драгоценного друга.

— Я так тебя люблю, — всхлипнул он, потрясенный новыми ощущениями. — Не смейся, но ТАМ… э-э… похоже на цветок! Как полевой вьюнок. Знаешь, у него лепестки такие нежные, пальцем потрогаешь, и уже помялись.