— Дом Божий? — испугался юный евангелист.

— Зал собраний, — поморщилась миссис Макгонагалл. Слова «кинотеатр» она старалась по возможности избегать. — Вы поставили пастора в очень неловкое положение, брат Гарри. Вы теперь убираете зал только по вечерам и выходным, а все так же пользуетесь благословением божьим — бесплатной комнатой.

— Но ведь и моя оплата за уборку втрое умень... — начал Гарри.

— Да, дорогой мой, мы всё понимаем, — скорбно вздохнула сестра Минерва. — Пока мы живем на этой грешной земле, мы вынуждены добывать хлеб в поте лица своего.

Гарри некстати вспомнил, что миссис Макгонагалл работает в банке, и пота на ее лице он ни разу не видел — вероятно, потому, что морщинистое лицо сестры во Христе было всегда аккуратно припудрено.

— Раз уж сложилась такая ситуация, что днем некому убирать зал, администрация кинотеатра настаивает на том, чтобы вы платили за помещение, Гарри, — подвела печальный итог сестра Минерва. — Добр и милостив Господь, восемьдесят фунтов в неделю — это не деньги.

Очевидно, на лице юного христианина не отразилось должного восхищения божьей милостью.

— Мы будем за вас молиться, брат Гарри, — сестра во Христе по-матерински сжала его плечо. — Господь не оставит вас. Верьте, Он все устроит.

Несколько утешившись обещанием самой сестры Минервы, Гарри сел на свое привычное место. Надо было помолиться, но в голове молодого человека вертелись злодейские цифры: прожить можно было, только игнорируя десятину и пожертвования, но добавлять к своему послужному списку новый грех не хотелось.

«Бог все устроит», — вспомнил Гарри. Его грызло подозрение, что сие изречение касается только праведников. Если бы Бог «все устраивал» и для грешников, у тех бы не было никакого стимула двигаться в Духе, думал юный евангелист. Юноша знал, что отвратительное жилье без удобств где-то на окраине города стоит не менее пятисот фунтов в месяц, к чему присовокупятся расходы на проезд, поэтому жаловаться и в самом деле было грех.

Гарри привычно здоровался с входящими в гостиную собратьями по вере. Следовало пожимать друг другу руки и говорить «Будьте благословенны».

«Прикосновение к телу другого человека вызывает много эмоций», — вспомнил он вдруг слова профессора. Очевидно, мистер Снейп все же ошибся — прикосновения к чужим рукам не вызывало ничего, кроме простой симпатии и ощущения теплых ладоней.

Внезапно высокие двойные двери гостиной распахнулись, и в комнату вошел не кто иной, как пастор Дамблдор. Все вскочили, несколько удивленные — пастор редко осчастливливал своим посещением домашние группы.

Гарри заметил, что пастор сегодня весьма серьезен. Дамблдор кивнул собравшимся и жестом попросил всех сесть.

— Дорогие мои, возлюбленные братья и сестры, — начал он. Голос пастора был особенно густ и насыщен благодатью от Господа. — Все вы знаете, что Отец испытывает тех, кого любит. Я сегодня здесь для того, чтобы сказать об этом. Да, Господь посылает нам нелегкое испытание.

В гостиной повисла гнетущая тишина.

— Новость может показаться вам благоприятной. Но не обманывайтесь, возлюбленные мои. Дело в том, что к нам приезжает лидер американской харизматической церкви, благословенный пастор Риддл. Возможно, кто-то из вас его знает.

— У меня есть его книги, — неожиданно проскрипела маленькая старушка. — Целых три штуки.

Сестра Минерва изничтожила пожилую леди осуждающим взглядом.

— Как бы то ни было, пастор Риддл принадлежит к нашей деноминации, церковь «Упивающиеся Духом» также является харизматической. Однако каждому пастору, как известно, Господь открывает Себя по-своему, — Дамблдор обвел прихожан тяжелым взглядом, означающим, что пастору Риддлу открыто не столь много, как могло бы показаться человеку неискушенному. — Я не имею ничего против проповедей нашего американского брата во Христе, тем более, что на нем помазание от Господа.

— А то на вас не помазание, — возмутилась мадам Хуч. — Зачем нам американское помазание? Своё — не хуже.

Пастор Дамблдор снисходительно улыбнулся.

— Помазание Божье равно для всех, сестра Роланда, — царственно сказал он. — Благость Господа не разделяет людей. Если людей что и разделяет, так это грех, — вдруг прибавил он и ввинтил холодный острый взгляд в брата Гарри.

Юный евангелист помертвел. Где-то внутри заскребли тонкие коготки нехорошего предчувствия.

— Да, на чем я остановился, — продолжил пастор, оглаживая бороду. — Итак, нас почтит своим приездом благословенный пастор Риддл. Все это было бы прекрасно, если бы не одно «но». Господин Риддл арендовал зал в нашем же здании. Финансовые возможности «Упивающихся Духом» настолько отличаются от скромных возможностей «Источника Любви», что мы вынуждены будем ограничить наши служения до трех в неделю, — тяжело вздохнул Дамблдор. — Кинозал практически выкуплен под служения пастора Риддла, сеансы кинофильмов отменены.

— Ну и слава Господу, — опять не сдержалась мадам Хуч. — Меньше порнографии в Доме Божьем.

— А где мы будем собираться, сестра Роланда? Вы об этом не задумались? — по-кошачьи ощерилась сестра Минерва.

— У вас разве нельзя, сестра? — простодушно отозвалась сестра Помона. — Места хватает, — она широко махнула рукой, едва не сбив с Гарри очки.

Поджатые губы и опущенные долу очи были красноречивым свидетельством того, что такая жертва сестры Минервы Господу неугодна.

— Дорогие братья и сестры, — сказала миссис Макгонагалл. — Я, конечно, могу предоставить свою квартиру и для служений, и взять на себя все связанные с этим хлопоты. Но скажите мне, кого в таком случае благословит Господь, меня или вас?

По гостиной пошел задумчивый гул.

— Конечно, Отец благословит сестру Минерву, — пастор одобрительно кивнул миссис Макгонагалл. Та сидела, выпрямив спину и опустив глаза, чинно сложив морщинистые руки в замок. На ее коленях покоилась Библия в красно-коричневом кожаном переплете, с серебряными уголками и серебряным же ажурным крестом — предмет светлой зависти собратьев во Христе. — Отец щедро благословит ее, как благословлял до сих пор, видя ее бескорыстие и преданность делу Божию. А вот благословит ли он вас, собратья? Если бы мы, возлюбленные дети мои, собрали наши скромные пожертвования, не утаили от Господа десятины и приношения наши, то давно бы имели средства для строительства собственного Храма. И нас не беспокоил бы приезд американского пастора, не огорчали бы грешники, оскверняющие церковь блудом и развратом. Господь читает в наших сердцах. Много ли мы сделали для Отца? Много ли собрали в житницы?

Гарри понурил голову. Ему очень хотелось сделать для Отца что-то хорошее. Он, Гарри, искупит свою вину. Отдаст все, что у него есть. Будет строить Храм своими руками, носить по кирпичику. Только бы Отец не сердился. Только бы простил и помог.

— Так вознесем же молитву Господу, да изольет Он благодать на каждое щедрое сердце, — воззвал пастор. — Объединим наши усилия в богоугодном желании жертвовать на Храм, — проникновенно сказал он. — И да вернет Отец нам сторицей все, что не пожалело сердце наше ради Него. Вознесем хвалу Отцу, Сыну и Духу.

Урезанная до пятерых душ группа прославления вознесла в небеса чистые ангельские голоса.

— Велик наш Бог, о, как Ты велик, наш Бо-о-ог, — зазвенела нежная хвала Господу.

Гарри внезапно прошиб холодный пот. Первые девять нот этой самой мелодии сегодня сыграл ему на ухо сигнал белого Роллс-Ройса, когда юный христианин вылетел из дома нечестивого мужеложца. Вот он, перст Господень: Гарри едва не погиб под колесами пасторской машины. Очевидно, Господь благословил пастора Дамблдора новым автомобилем — предыдущий серебристо-серый Мазерати Кватропорте с наклейкой «Со мной Иисус» юный евангелист узнал бы мгновенно: пастор неоднократно брал с собой Гарри, чтобы тот помог грузить коробки с брошюрами «Источника любви». Мазерати Кватропорте был так хорош, что сам Иисус наверняка не отказался бы составить компанию святому человеку, тем более что, когда пастора спросили о цвете автомобиля, Дамблдор скромно ответствовал: «Цвет Иисусова осла».

— Велик наш Бо-ог, — осторожно пел Гарри, подозревающий, что Господь забыл благословить его слухом. К его утешению, в этом несчастье он был не одинок: чего стоили режущие ухо звуки, издаваемые сестрой Роландой. — Воспоем Тебе славу и хвалу-у... — юный евангелист поднял глаза к небу, чтобы песня его скорей достигла ушей Всеблагого.

На лепном потолке сестры Минервы пухлый веселый купидон задорно натягивал свой арбалет. Проклятое оружие древних напоминало формой губы мистера Снейпа. Гарри вновь ощутил жар в своей ладони.

Он задумался. Что подумал профессор, когда он, Гарри, убежал? Быть может, он почувствовал себя так же ужасно, как он сам тогда, в раздевалке? Вряд ли, утешил себя юноша, вспоминая наглые серые глаза Драко. У профессора есть тот, другой. Они погибнут оба. Гарри пытался отыскать в своем сердце христианское сочувствие к блондину, но его было ничтожно мало, а может, и не было вовсе.

Юноша очнулся от размышлений только тогда, когда в руки ему ткнули бархатный красный мешочек для пожертвований. Спохватившись, Гарри вытащил из кармана все, что там лежало, и без раздумий погрузил фунты в мягкую кумачовую пасть.

* * *

— Ты ничего не хочешь мне рассказать, мой мальчик? — по-отечески спросил пастор Дамблдор по окончании служения.

Сердце юного евангелиста тревожно сжалось.

— Вы хотите спросить, что я делал на Ноттинг Хилл? — тихим голосом агнца, обреченного на заклание, спросил он.

Пастор задумчиво поглаживал бороду. За бородой, очевидно, был особый уход, ибо она блестела и тонко серебрилась, как воды Иорданские.

— Я хотел выяснить, сможешь ли ты оплачивать комнату в «Электре», — спокойно сказал пастор.

— Да, сэр, — сказал Гарри. — Это дешевле, чем снять квартиру.

— Можно снять комнату за сорок пять в неделю, — вмешалась мадам Хуч. — Правда, придется жить вдвоем или втроем, а то и...

— Сестра Роланда, вы когда-нибудь поймете, что перебивать людей — не есть благо пред лицем Господа, — сурово сказал пастор. — Неужели вас не ждут домашние дела?

— Ну так бы сразу и сказали, — проворчала мадам Хуч. — До свиданья. Да пребудет с вами Господь.

— Аминь, — буркнул пастор и опять повернулся к Гарри. — То есть ты не уйдешь, мой мальчик?

— Нет, что вы, — удивился Гарри. — Куда я пойду?

Пастор встал, провел для верности ладонью по серебру ниспадающих вод Иорданских.

— А я было подумал, подыскиваешь себе жилье в Ноттинг Хилле, — прищурился он.

Гарри вспыхнул до корней волос.

— Нет, сэр, я просто... — пролепетал он.

— Шучу, мой мальчик. Это богатый район. Там поселился пастор Риддл, — вздохнул он. — В это воскресенье пройдет его первое служение.

— Вы его хорошо знаете, пастор Дамблдор? — спросил Гарри.

Старик вздохнул.

— Том Риддл — мой ученик. Но он пошел дальше своего учителя, — пастор встал и мрачно глянул через окно на белый Роллс-Ройс. Пригнувшись к сестре Минерве, Дамблдор негромко произнес: — У Риддла на таких машинах прислуга ездит.

На его плечо легла сочувствующая ладонь сестры во Христе.

— На чем же ездит сам пастор Риддл? — полюбопытствовала сестра Минерва.

— У него Майбах. Вот же Господь благословил, — хмуро сказал Дамблдор. — Ты еще здесь, брат Гарри? Я думал, ты спешишь убрать зал. Работающие руки по сердцу Господу нашему.

Юношу не надо было долго упрашивать. Через минуту он был уже на улице. «Господь — мощь моя», — гласила надпись на заднем стекле Роллс-Ройса.

«Пятьсот семьдесят лошадиных сил. Мощь», — с уважением подумал юный евангелист.

______________________________________________________________________________________________________

http://img217.imageshack.us/img217/9558/36318303.jpg

Фанарт jozy. Лидеры церкви

______________________________________________________________________________________________________

* * *

Дешевую кондитерскую Гарри углядел еще на прошлой неделе. На фунт здесь можно было купить целых четыре булочки, посыпанные ванильным сахаром. К сожалению, на улице моросил мелкий дождь, и посидеть на скамейке, глядя на коричневые воды Темзы и наслаждаясь недорогим ланчем, не казалось заманчивым. Гарри понадеялся, что сможет пронести булочки в столовую Лондон Бридж и взять к ним бесплатный чай.

Народу в вестибюле было так много, что можно было незаметно пронести мини-пекарню, и Гарри со спокойным сердцем пристроился к очереди, ожидающей лифт. Юноша был так озабочен судьбой булочек, что совершенно растерялся, когда толпа буквально внесла его в кабину и сдавила со всех сторон. Но это было малой бедой. Неизвестно, что сказали бы булочки, если бы умели говорить: они оказались плотно зажаты между подбородком Гарри и грудью невесть откуда взявшегося профессора Снейпа.

— Хватит лезть, мы застрянем! — выкрикнул кто-то. — Пешком ходите!