— Братья и сестры, — бойко начала сестра Роланда. — В прошлом году я попала в больницу Чаринг Кросс с переломом левой лодыжки. Казалось бы, мелочь, — вздохнула она.

Гарри стоял, сцепив зубы, ожидая продолжения. Год назад он не был знаком с мадам Хуч, но знал, что за все время пребывания в «Источнике Любви» с сестрой Роландой произошел лишь один несчастный случай: мадам обожгла палец новой сковородой.

— Да, так вот, там я и узнала свой приговор, — продолжила сестра Роланда, наваливаясь грудью на ходунки. — Многих женщин моего возраста настигает этот недуг. Остеопороз!

Зал сочувственно вздохнул: подкошенные переломом шейки бедра прихожане знали, как грозен сей враг рода человеческого.

— С тех пор меня преследуют переломы. Кость истончилась, стала хрупкой, вымылся кальций, — горько пожаловалась она. — Особенно тяжело пришлось весной: четыре перелома на ровном месте! И вот недавно, только сняли гипс с лучевой кости, — сестра Роланда жалобно протянула пастору крепкую руку домохозяйки. — Вся надежда, что через вас Господь вернет мне здоровье, — Хуч распласталась на ходунках, будто перелом позвоночника также не заставил себя долго ждать.

Благословленная Исцеляющим Духом, лучившимся из пасторской ладони, сестра Роланда окрепшей рукой бросила ходунки в оркестровую яму и слегка не рассчитала силы: ходунки едва не перелетели через яму, и, лишь чудом зацепившись за барьер, рухнули на груду колясок, тростей и костылей.

«Ложь! Вранье! Она врет!» — кричало все внутри Гарри, но он молчал и только тяжело дышал: грудь будто сдавило каменной плитой.

Молодой человек очнулся от ступора лишь тогда, когда его ощутимо толкнули в плечо. Гарри успел заметить, что это не кто иная, как миссис Уизли. Он едва узнал ее: покрасневшее лицо сестры Молли было залито слезами. Она расталкивала прихожан, пробираясь к выходу.

Поток больных не иссякал. Пастор был бледен как полотно, его грудь часто вздымалась, хотя он сидел почти неподвижно. Он уже с трудом поднимал руку, чтобы возложить на голову очередного болящего.

Большим сюрпризом для прихожан стало исцеление слепых от рождения: на сцену, синхронно постукивая тростями, ведомые под руки вежливыми ашерами, вышли слепорожденные близнецы.

Гарри задохнулся от негодования: он узнал Фреда и Джорджа Уизли.

— Ложь! Все это ложь! — неожиданно для себя самого крикнул он, но слабый голос разочарованного христианина потонул в восторженном гуле: прозревшие близнецы счастливо озирались по сторонам, открывая для себя все краски мира Тома Марволо Риддла.

Гарри не выдержал. Расталкивая плечами сплотившихся прихожан, он рванулся к выходу, мечтая выбраться из зала: здесь был ад.

Быстро покинуть служение не удавалось: толпа собравшихся была слишком велика.

Утомившись исцелениями, пастор передал эстафету Духу Святому: только массовое Чудо Божье могло исцелить весь город.

За спиной Гарри нежно пели детские голоса, но он не оглядывался, как ветхозаветный Лот. Дети пели:

— И только Ты, о, Божий Сын

Больных поднимешь, дашь силы им.

Не бойся руки поднять свои,

Господь всесильный поддержит их...

Верующие воздели к потолку руки. Гарри едва не остался без глаза — какой-то инвалид взмахнул тростью, целясь в божьи небеса.

— Дух Святой, сойди! Ты сказал, никто не уйдет больным! — хрипло выкрикнул пастор и вдруг закашлялся. Гарри оглянулся и успел увидеть, как ашер передал мистеру Риддлу стакан воды.

Пробирающийся к выходу Гарри с удивлением заметил, что по рядам вновь пошли корзины. Народ божий заполнял их с ликованием и благодарностью.

Хор выводил припев:

— Дождь исцеления нам пошли,

Чтобы здоровые были мы...

Внезапно на голову Гарри что-то капнуло, затем еще и еще. Подняв вверх искаженное гневом лицо, он увидел, что потолок «Электры» перетянут мелкой сеткой: юноша мог поклясться, что раньше ее тут не было.

С потолка равномерно падали капли дождя.

Крупная капля упала на щеку Гарри. Он попробовал ее на вкус — та здорово отдавала водопроводом.

Верующие тянули руки и костыли к небу — боясь не упустить ни капли дождя Святого Духа: дождь исцелял всех. Зал стонал, сраженный силой Небес.

Сделав последний отчаянный рывок, Гарри вылетел в вестибюль. Он тяжело дышал и дико озирался вокруг.

— Дождь исцеления-а-а-а! — неслось ему вслед.

У кадки с фикусом рыдала сестра Добби.

Гарри налетел на нее разгневанным ураганом.

— Вы! Вы! Как вы могли!

Старушка подняла на него заплаканные глаза.

— Жить... жить не на что... Кредит... на храм... Отдала все, а теперь... — она уронила голову на руки и затряслась в беззвучном рыдании.

— Леди, позвольте, — раздался подчеркнуто-вежливый голос невесть откуда возникшего ашера.

Гарри медленно двинулся к выходу.

Он толкнул дверь и вышел на улицу.

Ничто не изменилось в мире. Все так же синело вечернее небо с тонким серпом новой луны, все так же был прозрачен и свеж воздух, все так же тихо шелестел ветер в кронах лип и вязов. По асфальту Орли-сквер привычно шуршали колеса машин, прогуливались тротуарами вечерние пешеходы. Как всегда по вечерам, горели уличные фонари, неоновые огни лавочек, кафе и магазинов. Ничто не изменилось.

Изменился только он, Гарри Джеймс Поттер.

______________________________________________________________________________________________________

http://img24.imageshack.us/img24/3482/24418176.jpg

Фанарт jozy. Сестра Добби

______________________________________________________________________________________________________

* * *

Коньяк. Где-то здесь был коньяк. Виски. Что угодно.

Гарри шарил по полкам. Руки тряслись, несколько склянок сорвалось и с грохотом упало на пол. Ничего не замечая, давясь подступившим к горлу комом, юноша наконец нашел то, что искал — профессорскую бутылку с надписью «Хеннеси», на две трети наполненную жидкостью цвета ореха.

Дрожащими пальцами свинтив крышку, Гарри приложился к горлышку и сделал несколько больших глотков. На его лице вдруг отразилось удивление — «Хеннеси» не обжег горло. Он отдавал травами — вяжущим, горьким, полынным вкусом неведомого зелья. Подумав с минуту, юноша взболтал остатки странного коньяка и, обливаясь тягучей коричневой жидкостью, осушил бутылку до дна.

* * *

— Гарри, Гарри, Гарри, возьми трубку, возьми трубку, черт тебя побери!

Профессор Снейп метался по люксу «Альстерхоф Берлин», вновь и вновь набирая один и тот же номер и глядя на часы расширившимися от ужаса глазами.

— Возьми трубку! Давай! — выкрикнул он.

Профессор был демонически бледен и не менее страшен. Губы кривила мучительная гримаса, брови сошлись к переносице, в антрацитовых глазах плавилась смола преисподней.

Телефоны покорно отвечали длинными задумчивыми гудками. Коттедж на Ноттинг Хилл не отзывался. Мобильный однообразно выводил безрадостную ноту одиночества.

— Умоляю, прошу, Гарри, Гарри, Гарри!

Не отнимая телефон от уха, Северус Снейп сорвал трубку гостиничного аппарата.

— Двести второй люкс! Такси! Аэропорт Шёнефельд! — прорычал он, швыряя документы в дорожный кейс.

* * *

30. Бесы просят остаться

______________________________________________________________________________________________________

http://img203.imageshack.us/img203/9449/20256105.jpg

Фанарт jozy. Северус в самолете

______________________________________________________________________________________________________

— Вас подождать, сэр? — водитель такси бросил подозрительный взгляд на пассажира — бледного, мрачного господина со спутанными черными волосами, слишком нервного, чтобы соответствовать понятию таксиста о респектабельных членах общества.

«Игрок, — мысленно классифицировал он клиента. — Продулся в казино».

— М-м… Подождите. Минут десять. Если не подойду, езжайте, — не глядя на счетчик, мужчина сунул таксисту несколько смятых купюр.

— Даже тридцать, — пробормотал тот, мгновенно оценивая улов.

«Актер», — отчего-то решил он.

Подозрительный клиент выскочил из машины и ринулся к зданию кинозала «Электра».

«Террорист!» — с ужасом понял таксист: на заднем сиденье остался лежать черный дорожный кейс проклятого пассажира, — судя по всему, не что иное, как взрывное устройство, доставленное из Хитроу.

Ошалевший от ужаса водитель проворно выбрался из машины.

— Эй, сэр! Вы забыли…

Его одинокий голос диковато и испуганно прозвучал посреди пустынной Орли-Сквер: террорист уже скрылся в недрах «Электры».

Отойдя на приличное расстояние от автомобиля, злополучный шофер подпер спиной толстое дерево, оценивая свои шансы на выживание. Минут через десять до его слуха донеслась ругань.

— Ни охраны, ни черта! — крикнул кому-то террорист. — Заходи, кто хочешь! Делай, что хочешь!

— А что нам тут запирать, кроме зала и проекционной? Это вам не музей, сэр, — опухший сонный сторож высунулся из дверей и широко зевнул.

— Входные двери закрывать надо, болван! — злобно крикнул террорист, быстро сбежал по ступенькам и нырнул в такси.

Чудом выживший шофер проворно плюхнулся на сиденье.

— Ноттинг Хилл, быстрее! — дьявольский клиент сунул через перегородку блэк-кэба пятидесятифунтовую купюру.

«Псих», — определился, наконец, таксист и ударил по газам.

* * *

— Гарри!

Профессор Снейп швырнул куда-то в кресло свой кейс и метнулся в гостиную, потом в кухню: везде горел свет.

Вбежав в кухню и никого не обнаружив, он уже ринулся дальше, но вдруг остановился у стола и уставился на пустую бутылку «Хеннеси».

— О, черт! — прошептал он.

Как вихрь, он взлетел на второй этаж и замер на пороге спальни, тяжело дыша.

Гарри спал. Спал совершенно безмятежно, раскинув руки в стороны и свесив на пол одну ногу. Видимо, расстелить постель и раздеться у него уже не хватило сил: рубашка осталась висеть на одном плече, и наполовину прикрытая голая грудь тихо вздымалась от глубокого дыхания.

— Гарри! Проснись! — мистер Снейп потряс его за плечо.

Голубоватые веки на бледном лице слегка дрогнули, молодой человек вздохнул, но не проснулся.

— Гарри! — профессор встряхнул его, как куклу. — Черт! Гарри, вставай!

— М-м… — не открывая глаз, промычал спящий.

— Что мне с тобой делать, — пробормотал мистер Снейп. Он схватил его запястье и нащупал пульс.

— Северус… — прошептал вдруг Гарри.

— Гарри! Ты меня слышишь?

Юноша разлепил осоловелые глаза и заморгал ресницами. Без очков его лицо было совсем детским, а может, так казалось Северусу Снейпу.

— Когда ты приедешь? — едва слышно проговорил Гарри и опять смежил ресницы.

— Я приехал! — рявкнул Снейп. — Очнись, черт возьми! Что ты пил? Я хочу знать, что ты выпил! — он схватил Гарри за плечи и рывком притянул к себе. Молодой человек уронил голову ему на грудь и жалобно вздохнул.

— Северус. Приехал, — он скользнул губами по профессорской рубашке, поднял руку, пытаясь его обнять, и тут же вяло уронил ее на постель.

Профессор прижал к себе невезучего любителя настоек и опять слегка встряхнул.

— Говори, что пил!

— Коньяк, — Гарри привалился к груди Северуса и счастливо сопел.

— Мой?

— Да.

— И все?

— Угу.

— Дурачок, — придерживая юношу за спину, Снейп снял с его плеча рубашку и осторожно опустил покорное тело на кровать. Он извлек из тумбочки какую-то коробку и начал лихорадочно рыться в ее содержимом. Аптечка (а это была она) знаменитого кардиохирурга была на редкость скромной: кроме дюжины упаковок презервативов и пузырька спирта, там были только тонометр и термометр.

— Сегодня разве пятница? — Гарри почувствовал, как манжета тонометра сдавливает его запястье, и опять приоткрыл сонные глаза.

— Я с вами даже разговаривать не хочу, — сердито сказал мистер Снейп. — Не знаю, что произошло, но неужели нельзя было позвонить? Девяносто на шестьдесят! — он рывком снял тонометр, затолкал устройство в коробку и швырнул в тумбочку.

Гарри попытался привстать на локтях и опять без сил повалился на подушку.

— Я не мог… Я думал… вы будете смеяться надо мной, — прошептал он.

— Смеяться? Почему это вдруг? — недоуменно спросил профессор.

Ответа не последовало — Гарри опять провалился в забытье.

Мистер Снейп вздохнул. Какое-то время он задумчиво сидел на постели, продолжая держать юношу за руку и поглаживая пальцем то место, где прощупывался пульс.

Потом без колебаний расстегнул джинсы, которые Гарри так и не удосужился снять, бесцеремонно стащил их и бросил в кресло. Перед тем, как накрыть спящего одеялом, Северус наклонился, тихонько, как вор, поцеловал его в живот и вышел.

Сквозь дремоту до Гарри доносился его голос — видимо, профессор разговаривал по телефону. Юноша лежал, уговаривая себя подняться, но сил не было. Краем сознания он понимал, что неприятного разговора не избежать. Его кольнула мысль, что, быть может, он уже опаздывает в клинику, но странная вялость и апатия мешали собраться с силами, оторвать отяжелевшую голову от подушки и посмотреть на часы.