— Флер, поторопись, — без всякого акцента сказал индиец.

Миловидная сестра уже мазала бок несчастного раствором йодопирона.

Гарри облегченно вздохнул, когда операционное поле обложили салфетками, а безжизненное старческое тело скрыли под стерильным бельем, оставив лишь окошко, через которое приходит спасение или смерть.

— Какой инфаркт? — спросил кто-то.

— Заднебоковой.

Гарри попробовал молиться, но суета, напряженное ожидание и обрывки разговоров не давали сосредоточиться на высоком. Он прислушался к разговору симпатичного кареглазого медбрата и толстого доктора — оба ассистировали на операции Тони.

— Говорят, еще утром все нормально было, — проворчал толстяк. — А потом резко — потеря сознания, цианоз...

— Да ну, Людо, какое там нормально. Уизли еще в субботу насторожился. Про нарастающую регургитацию толковал, про клапан. Пролапс опять же...

— Да он, возможно, всю жизнь колотился с этим пролапсом, Роджер, не в этом дело. Острая митральная недостаточность не обязательно удел всех везунчиков с пролапсом. Причина выплывет на ау... ну ты понял. Короче, мы имеем свежий инфаркт задней стенки ЛЖ с отрывом задней папиллярной мышцы. Дрянь редкая.

Гарри мысленно листал забытую в каморке «Анатомию сердца и сосудов».

Перед глазами возникла картинка сердца — мышечный насос с четырьмя камерами. Верхние две получают кровь, нижние качают ее дальше. Митральный клапан между левым предсердием и левым желудочком...

Гарри нахмурился: клапан был устроен сложно. Сейчас юноша припомнил, что митральное кольцо больше напоминало формой лошадиное седло. От «седла» тянулись нити хорд, похожие на стропы парашюта, хорды крепились... к папиллярным мышцам на стенках желудочка, наконец, вспомнил он. Юношу прошиб холодный пот: он понял, ЧТО разорвалось внутри пасторского сердца. То, что старик был еще жив, теперь казалось чудом. Парашют его жизни был неисправен. Неумолимо и с угрожающим ускорением Альбус Дамблдор падал с высоты.

«Господи, помоги пастору Альбусу», — беззвучно прошептал Гарри, высматривая Северуса и Люпина — те еще не вышли из предоперационной. Тем не менее, над грудью пациента уже кипела работа, с одной стороны над операционным полем навис индиец, с другой — толстяк.

— Блейз, это кто? Что они там возятся? И Снейпа с Люпином не подождали, — прошептал он напарнику.

— Это торакальные хирурги. Радж Патил и Людо Бэгмен. Волшебники, — с уважением сказал Блейз.

— Если они волшебники, то профессор Снейп — кто? Главный колдун? — нервно хихикнул Гарри.

Блейз Забини покачал головой.

— Снейп у нас бог.

Гарри нахмурился, но промолчал — бороться с кощунством сотрудников надоело.

Торакальные хирурги не дремали — до Гарри донесся отвратительный запах диатермии. Очевидно, в детском отделении масштабы были не те: от запаха паленой плоти юного санитара замутило.

— Рассекай шире, — донесся голос толстяка. — Сейчас Снейп знаешь, что скажет?

— Что экспозиция недостаточная! — фыркнул доктор Патил.

Кто-то хихикнул.

— Ну так дерзай, мой мальчик, пересекай реберные хрящи... Флер?.. А, молодец.

Медсестра стояла с зажимами наготове.

— Как насчет резекции ребра? Интересно, из ребра пастора можно сотворить женщину? — подал голос анестезиолог.

— Для кого, для тебя?

Раздался всеобщий хохот.

— Представляю себе эту женщину, — не унимался анестезиолог. — Мымра получится, вроде той, что к бедняге утром приходила. Видно, как пастор на нее глянул, так и сосуды в глазах полопались, и папиллярные мышцы поотрывались к ебе...

— Вебер, тут дети!

— Где? Покажи мне их! — возмутился юный Блэйз.

Гарри пропустил мимо ушей реплику о детях. Его взволновало замечание Вебера. Кто приходил к пастору утром? Это не могла быть миссис Уизли, первую половину дня экономка намеревалась целиком посвятить хозяйству.

Путь к пасторскому сердцу оказался труден и тернист. Хирурги довольно быстро справились с рассечением мышц и раздвинули ребра расширителем. Дальше дело пошло не так бодро, понял Гарри.

— Ну вот, началось, — с неудовольствием сказал доктор Патил. — Сюрпризы в плевральной полости.

Толстяк Людо наклонился над разрезом:

— Легкое припаяно к грудной стенке.

— Снейп, сволочь, не спешит, как угадал, что тут черт знает сколько времени спайки разделять.

— Ну и ты не спеши. Все равно бессмыслица.

Доктор Патил разогнул спину.

— Людо, ты самоубийца? Не вздумай при НЁМ такое ляпнуть!

— Да я молчу.

— Мы все молчим, — сказал медбрат Роджер. — В прошлом месяце Снейп очередного говоруна уволил. Тоже каркал под руку, насчет бессмыслицы.

Гарри пытался разглядеть за докторскими спинами хоть что-то, но, кроме розового месива между краями расширителя, не рассмотрел ничего интересного.

— Нас сегодня двенадцать, как апостолов, — раздался мелодичный баритон анестезиолога. — Ох, нет, Поттер тринадцатый, — вскользь заметил он.

Гарри метнул на красавца гневный взгляд.

— На Иуду намекаете? — с вызовом сказал юноша и покраснел, поймав на себе любопытные взгляды стоящих у стола.

— О, ну что вы, уже и пошутить нельзя? — вскинул брови Вебер. — Мы тут не больно верующие, знаете ли.

— Юрген, делом займись, а? — строго сказал доктор Патил. — Думаешь, я не вижу, куда ты пялишься?

Анестезиолог тонко улыбнулся Гарри и скрылся за стерильным барьером.

— А с господином пастором нас четырнадцать, — заметил Блейз. Видимо, как и Гарри, он всё еще воспринимал лежащего под салфетками несчастного, как человека, а не как пациента.

— Пастор не в счет, — упрямо сказал анестезиолог.— Даже не верится, что он еще здесь, — сказал он, глядя на вздрагивающие зубцы электрокардиограммы.

— Тсс!

Внезапно разговоры стихли. Наступила полная тишина.

— Все готово? — раздался негромкий голос Северуса.

Гарри оторвался от размышлений о вечности и взволнованно вгляделся в родное лицо. Пить шоколадную нежность профессорских глаз довелось недолго: тот смотрел на юношу, пока стоял, покорно подняв руки, и ждал, чтобы сестра завязала халат и помогла надеть микрохирургические очки. Через минуту Северус Снейп исчез. Перед Гарри вновь был другой человек — незнакомый, серьезный и строгий. Бог кардиохирургии Лондон Бридж Хоспитал.

Бог кардиохирургии начал, как все боги.

— Свет! — рявкнул он.

Впрочем, несовершенство мира бог признал сразу:

— Дерьмо, как всегда.

Фонари бестеневой лампы едва заметно повернулись в круглых гнездах.

— И это, по-вашему, хорошая экспозиция? — он наклонился над грешной пасторской плотью между пластинами ранорасширителя.

— Пфх... — выдохнул кто-то.

— Прежде чем мы начнем, — вдруг сказал кардиохирург, — я попрошу тех, кто присутствовал на консилиуме, забыть то, что там было сказано. Вы знаете, о чем я. Тот, кто считает, что этот пациент обречен, может покинуть операционную прямо сейчас, — в гробовой тишине отчеканил он. — Итак?..

Никто не шевельнулся. Гарри стоял, затаив дыхание.

— Тогда приступим, — буркнул профессор.

Наступила тишина: Снейп пробирался к сердцу. Гарри давно стоял за красной чертой, но Блейз, в отличие от Луны, не делал попытки его удержать. К несчастью, юному санитару почти ничего не было видно — четверо хирургов плотно обступили пасторскую грудь, все остальные толпились в ногах, и хотя не нависали над пациентом так, как хирурги, все же мешали обзору.

— Большое, однако, сердце у пастора Альбуса, — пробормотал вдруг Северус. — Левое предсердие, как мешок.

— Желудочек чудовищный, как у слона, — подхватил Люпин. — Сопливус, что ты там потерял?..

— Обручальное кольцо, — буркнул Снейп. В щель между боками Люпина и медбрата Роджера Гарри со страхом увидел, как Северус в целях ревизии запускает палец куда-то в самую глубину пасторского сердца.

— Ну что?

— Дрянь. Створки заизвесткованы. И струя прямо в палец бьет.

— Рассчитывал твоей излюбленной аннулопластикой обойтись? — удивился Люпин.

— Какая тут аннулопластика, — огрызнулся Северус. — Но если что-то можно сохранить... — он помолчал, продолжая что-то ощупывать в глубине раны. — Нет, нечего тут сохранять. Протезирование полное.

— Подключаемся, — доктор Люпин махнул арабу-перфузиологу.

Сейчас Гарри было даже смешно вспоминать, как он испугался, впервые услышав об остановке сердца на время операции. Теперь он примерно понимал, как работает аппарат искусственного кровообращения: одна трубка вводилась в правый желудочек с тем, чтобы кровь оттекала в оксигенатор — искусственные легкие. Механический насос, заменяющий сердце, перегонял кровь в бедренную артерию. Теплообменник попутно охлаждал кровь и нагревал ее только в конце операции.

— Начинаем охлаждение.

Хирурги разогнули затекшие спины — на несколько минут можно было расслабиться. Гарри пытался встретиться глазами с Северусом, но не преуспел: тот не смотрел поверх микрооптических линз. Зато юноша постоянно ловил на себе взгляды анестезиолога. Вдобавок к многочисленным достоинствам, боги Олимпа наделили проклятого Париса длинными ресницами. Юный санитар отвернулся от Вебера и тут же наткнулся взглядом на добрые, исполненные нежности глаза перфузиолога. К счастью, ласковость его похожих на маслины глаз изливалась не на Гарри, а на аппарат искусственного кровообращения.

У стола опять негромко переговаривались.

— Сопливус, я все понимаю, но самый лучший клапан ему на кой черт? Да и вообще, мне кажется, тебя надувают. Что значит, нечем платить? Ну не верю я, что у таких, как он, денег нет!

— Он банкрот, — сказал Северус. — Вложил все деньги в какую-то аферу... по рекомендации своей помощницы. Сам виноват, хотел своего конкурента из Америки обскакать. Храм отгрохать, не знаю, что еще. Это он Чарли рассказывал. О банкротстве неделю назад узнал, еще несколько дней держался, но...

— А имущество?

— Описано. На днях аукцион, независимо от... его состояния здоровья.

Люпин присвистнул.

— Не знал, надо же. Чего только не бывает.

— Я сам только сегодня узнал, — буркнул Северус.

— Собственно, зачем христианину имущество? — Люпин философски пожал плечами.

— Двадцать три градуса. Фибрилляция, — объявил араб.

Хирурги освежили перчатки и опять сомкнулись над измученным банкротством пасторским сердцем.

— Поехали, рассекаем предсердие.

— Надо же, отсос приличный.

— Какой хозяин, такой и отсос.

— Гхм. Сопливус, ты в последнее время... что там?

— Вот оно, святое святых. Скиния Завета.

— Ну и пакость ваша скиния. Одна известь.

— Не кощунствуй, Волчара. Кто там в скинию входит, первосвященник? Входит и видит: створки укорочены, жестки, скопления извести с полдюйма в диаметре, щель не смыкается. «Иссекаем», — сказал первосвященник.

— Сопливус, если тут кто и кощунствует... — Люпин взял предусмотрительно протянутые медсестрой зажимы. — Подожди, я створки захвачу. Отсекай, первосвященник.

Северус наклонился ниже над пасторским сердцем, и через минуту в таз метко шлепнулся небольшой кусок плоти — створки митрального клапана. Юный санитар приподнялся на цыпочки, вытянул шею и заглянул через плечо Люпина. Пасторское сердце, покрытое желтым жиром, казалось мертвым. В глубине зияло бесформенное отверстие — видимо, туда следовало вшить новый клапан.

— Ну а как тогда протез назвать, если продолжать пользоваться религиозной терминологией? — спросил Люпин, передавая Северусу маленький круглый диск искусственного клапана.

— Ковчег Завета, — буркнул Северус.

— И что бы ты этому пастору завещал? — полюбопытствовал Люпин.

— Не дурить народ, — сказал Северус.

Гарри только вздохнул.

— Всё, а теперь помолчите.

В операционной наступила тишина, прерываемая негромким бряцаньем инструментов. Гарри даже позавидовал слаженности работы чужой бригады. Казалось, всё делается синхронно, как в танце. Правда, тишина несколько угнетала — он уже привык к негромкой музыке в их операционной и к песням Локхарта. В каждой бригаде свои привычки. Как в семье, вдруг подумал он.

Семейная идиллия продолжалась, нарушаясь бурчаньем профессора Снейпа: вшивать клапан неудобно, повернуться инструментом негде, иголки не те, и ловящий концы нитей Роджерс — алкоголик с дрожащими руками.

Члены бригады мужественно молчали, видимо, привыкли.

— Ковчег на месте, — сказал, наконец, «первосвященник». — Тридцать швов, чтоб не уплыл. Какой гемолиз?

— На тридцатой минуте был двадцать.

— Угу.

— Что с папиллярными мышцами? По методу Карпентира? — спросил Люпин.

— По моему методу, — несколько самодовольно сказал «первосвященник».

— Ну-ну.

— Не юродствуй, — Северус повернулся к Флер. — Готовьте прокладки под шов.

— Ты этот метод уже... э-э... опробовал?

— Потом поговорим. Суть проста: сближаем папиллярные мышцы п-образными швами по направлению к плоскости фиброзного кольца, формируем четыре неохорды из полимера, подтягиваем к кольцу, проводим через него нити и фиксируем. Всё. Поехали, — быстро сказал кардиохирург.