Гарри потерял счет времени. Процедура, описанная в двух словах, казалась бесконечной. Спина затекла, ноги налились свинцом. Что чувствует Северус, согнувшийся над пасторским сердцем, юноша боялся и думать.

— Запускайте нагревание, — наконец, услышал он.

Только сейчас Гарри ощутил, как был напряжен все это время. В его сердце, как кровь из аппарата АИК, хлынула надежда.

В тишине операционной вдруг послышалось мурлыканье Северуса. Это был добрый знак. Осталось зашить, понял Гарри.

«Господи, спасибо! Слава Тебе, Отец, Сын, Дух Святой», — прошептал он.

— Крупная фибрилляция, — вдруг услышал он.

— Сколько градусов?

— Тридцать четыре.

— Готовьте дефи... погодите-погодите...

Гарри похолодел. Сквозь просвет между спинами хирургов было видно, как между краями расширителя беспорядочно сотрясается желтоватая плоть.

— Всё нормально, пошло! — вдруг крикнул Вебер, смотрящий на монитор. — Хороший ритм!

— Видим, видим, — сказал Северус. Гарри уловил в его голосе облегчение. — Ну что, поехали дальше? Ремус, удаляй дренаж, я затяну кисетный шов.

Молодой человек вытянул шею — ему нравилось смотреть на швейное искусство своего друга: чуткие пальцы профессора Снейпа творили чудеса — так точно, выверено и спокойно было каждое их движение.

Люпин аккуратно взялся за дренажную трубку.

Что-то тихо булькнуло.

Струя крови выстрелила вверх фута на три. Тонко взвизгнула Флер.

Гарри ахнул.

Снейп мгновенно заткнул дырку пальцем.

— Отсос!

Санитар с ужасом смотрел, как дергается сердце под залитой кровью рукой кардиохирурга. По виску Северуса потекла струйка пота.

— Швы! На большой игле! Рем, давай, пока я держу!

— Прорезаются!

Из под швов била кровь, смывающая жизнь. Сцепив зубы, Гарри собирал тампоны.

— Почему? — ни к кому не обращаясь, простонал он.

— Потому что старик, — буркнул Блейз. — Трухлявый. Нитки на нем не держатся.

— Заплатку «Биостар»! Быстро!

К всеобщему ужасу, заплатка не помогла: кровь хлынула из-под ее краев. Отсос не справлялся, кровь, стекающая через края раны, обагрила халаты Люпина и Снейпа и уже капала на пол.

— Большую заплату!

Новая заплата была почти с ладонь.

— Охлаждай, это всё дохлый номер, — усталый голос Люпина.

— Уйди, — прорычал Северус.

Молиться Гарри не мог.

«Я тебя люблю. Ты не знаешь, как я тебя люблю».

Зубы выбивали мелкую дробь. Рядом шумно дышал Блейз.

— Есть! — вдруг сказал Северус. — Почти не кровит.

Гарри оглянулся по сторонам. Все стояли молчаливые и отупевшие, словно не веря больше в благополучный исход.

— Вебер, — позвал вдруг Снейп. — Что там?

— Низкие зубцы. Миокард слабый.

— Потому и нитки прорезались, — проворчал Северус. — Ну, ничего. Осталось немного, — он снял какой-то зажим и опять сунул палец куда-то в недра сердца. — Обратного тока нет.

— Подкачайте немного крови в артерию.

— Давление?

— Восемьдесят пять.

— Отключаем машину, шьем перикард и закрываем, — сказал кардиохирург.

— Северус, ты можешь идти.

— Ничего, я не спешу.

— Эмболию караулишь?

— Иди ты...

Минут тридцать прошло в тишине. Гарри казалось, он попал в какое-то чистилище — между небом и землей, между адом и раем, когда, казалось бы, не стоит горевать, но и радоваться нечему.

— Открыл глаза! — вдруг выкрикнул стоящий за барьером Вебер.

Профессор Снейп ринулся за ширму, словно не веря словам анестезиолога. Через минуту он вернулся к столу пружинистой кошачьей походкой.

— Эмболия, говоришь? — злорадно сказал он Люпину. — Эмболия у Бога. У нас — все хорошо.

С этими словами он стянул с лица забрызганную маску, снял оптику и подошел к Гарри. На небесной синеве халата кардиохирурга алела кровь пастора Дамблдора.

— Мы победили, — он крепко обнял своего юного друга и поцеловал в губы. — Мы победили, мой маленький кит.

* * *

38. Диванная тахикардия

— Гарри, идите домой, — профессор Люпин потрепал санитара по плечу. — Вы заслужили отдых. Уже половина пятого. Или вы ждете, пока Северус освободится?

— Да нет, у него два плановых стентирования, — вздохнул юноша. — Сказал не ждать. Я пойду, вот только мусор уберу, — он сгреб в кучу рассыпанные по полу бумаги, предназначенные на съедение шредеру.

— Вы чем-то расстроены, Гарри?

— Да нет, устал, наверное. Спасибо, — тихо сказал юноша.

— Думаю, профессор Снейп решил задержаться из-за вашего же Дамблдора. Риск послеоперационного осложнения порой так же велик, как и само вмешательство. Первое время нужен контроль. Обидно будет, если блестяще проведенная операция пойдет коту под хвост, — заметил Люпин, не глядя на своего санитара.

Лицо Гарри просветлело.

— А-а, тогда… конечно. Я не подумал.

Профессор уселся за стол и углубился в просмотр каких-то бумаг.

— Кстати, Гарри, я передал на рассмотрение комиссии ваше заявление, вместе со своей рекомендацией. Думаю, в ближайшее время вы получите ответ.

Юноша слегка нахмурился.

— Спасибо, профессор, только… Зря я этот грант попросил. То есть не зря, но… Я не знал, КТО президент фонда, — с досадой поморщился он. — Северус увидит мое заявление и… То же самое, как у него самого деньги просить.

— Это далеко не то же самое, — возразил Люпин. — Любой способный молодой человек без средств на оплату обучения может претендовать на грант, это не зазорно. Затраты на образование — это капиталовложение, а не раздача милостыни, и стесняться тут нечего, Гарри. Вопрос о выдаче гранта решает комиссия, а не только президент фонда. Конечно, Северус имеет право оспорить решение комиссии, но зачем ему это? Разве он не знает, что вы хотите учиться в колледже?

Гарри вздохнул.

— Не знает. Мы об этом не говорили. Я боюсь, что он предложит заплатить за мою учебу, а я этого не хочу. Тем более, я знаю, он не уважает… э-э… несамостоятельных людей. Северус и так для меня очень много сделал.

Люпин с любопытством взглянул на юношу и задумчиво потеребил усы.

— Самостоятельность — это хорошо, но скрытность зачем? Я не удивлюсь, если он обидится, что вы решили этот вопрос со мной, а не с ним.

— Но ведь я работаю с вами, профессор! Северус не имеет права писать мне рекомендацию. Вдобавок, он даже не знает, как я работаю. В прошлый раз я в обморок упал, а сегодня…

«Мне показалось, вы глазели по сторонам, дорогой мистер Поттер. Лучше бы вы уделили пристальное внимание взвешиванию салфеток и расчету кровопотери, раз уж взялись помогать Забини» — вспомнил он замечание Северуса: послеоперационная эйфория длилась недолго.

— Сегодня? Чем вы ему не угодили сегодня? Вы прекрасно справились. Не каждый начинающий выдерживает пятичасовую операцию такого уровня.

— Мы с Блейзом ошиблись, — мрачно сказал Гарри, закладывая бумагу в шредер. — Пересчитывали и перевешивали, потому что не совпадало с показаниями потерь у анестезиолога. Ну тогда, в конце… когда выстрелил фонтан.

— Гарри, стремительная одномоментная утрата ОЦК* — это не фонтан, — пробурчал Люпин. — Уверены, что это не Вебер ошибся?

— Северус сказал, что Вебер — профессионал, — буркнул Гарри.

Профессор Люпин отчего-то хмыкнул.

Старенький шредер поглощал не слишком много бумаги за раз. Гарри отделил от стопки несколько листов и уже приготовился сунуть их в щель уничтожителя. Внезапно его рука замерла в воздухе.

«Лимфоцитотоксический тест. Оценка пробы на индивидуальную совместимость» был далеко не единственным: почти все бумаги, отданные на уничтожение, были испещрены таблицами и цифрами и представляли собой результаты многочисленных тестов, понял Гарри. Его внимание привлекло другое. В левом верхнем углу красовалась надпись: «D — Сириус Блэк. R — 31.12» Далее следовало несколько колонок, включающих графу «Метод», «Исследуемые клетки», «Класс и специфичность антител» и последнюю колонку: «Противопоказание к трансплантации».

«У тебя паранойя, Сириус. Кто позарится на твои старые больные почки?»

Рука Гарри, держащая лист, задрожала. Он обернулся на Люпина — тот сосредоточился на своих записях и не обращал внимания на санитара.

— Профессор Люпин, — окликнул Гарри. — Вы не могли бы взглянуть, — он протянул ему лист. — Что это значит?

Хирург поднес к глазам таблицу с цифрами.

— Где вы это взяли? — удивился он. — Это компьютерная обработка лимфоцитарного анализа на совместимость. Завершающий этап.

— В трансплантологии. Посмотрите на фамилию, профессор.

— Вижу, Блэк. Донор? — брови Люпина поползли вверх. — Вздумалось почку продать? Костный мозг?

— А кто…

— Реципиент — хм… не пойму, кто. Цифры «31.12». Аноним, — профессор Люпин всмотрелся в таблицу. — Я не специалист по расшифровке, но тут все очевидно…

— Что?

— Что трансплантация противопоказана. Высокий риск отторжения. Блэку не удастся продать почку реципиенту «31.12». Что это, шутка? Кто тебе это дал, Гарри?

— Драко Малфой. У них сломался шредер, и он попросил…

— Я позвоню Малфою. Даже мне интересно стало, — рука Люпина легла на трубку внутреннего телефона.

— Не звоните, пожалуйста! — Гарри молниеносно перехватил его руку. — Только не Малфою! Давайте спросим самого доктора Блэка! Я слышал один разговор… случайно. Про почку. Доктор Блэк думает, что… Позвоните ему, прошу вас, сэр!

— Ты прав. Люциус Малфой не работает с почками.

— Тогда почему у него этот тест?

— Понятия не имею. Кроме почек, существуют и другие органы и ткани. Костный мозг опять же… Но Малфой занимается исключительно сердцем.

— Вот еще несколько страниц, профессор. Тут тоже «Сириус Блэк — 31.12», — взволнованно сказал Гарри.

Люпин всмотрелся в тесты. Кожа на его лбу собралась гармошкой.

— Всё то же самое, гистосовместимость. Бланки анализов на HLA-типирование, выявление совпадений. Вот результаты типирования на одного человека, — он отложил лист на стол, — а это определение совместимости для двоих… Заключительная страница — та, первая. Костный мозг Блэка, или чем он хочет поделиться с донором в порыве альтруизма, никому не нужен. Во всяком случае, неприемлем для этого реципиента, — профессор постучал ногтем по цифрам «31.12».

— Позвоните ему, прошу вас, сэр. Мне кажется, это для него важно. Он не давал запрос на этот тест. Я слышал его разговор с доктором Дэйном.

— Да что вы так волнуетесь, Гарри? Вы явно перенервничали на операции. Я-то позвоню, но не уверен, что Сириус еще в Лондоне, — Люпин не спеша набрал номер мобильного. С минуту он молча сидел, приложив телефон к уху, и смотрел на встревоженное лицо молодого человека.

— Не отвечает. Боюсь, таки в Брюссель уехал.

— Куда-куда?

— В Брюссель. Он туда собирался еще до своей пьяной выходки. Билет даже купил, но так и не вылетел.

Гарри нахмурился. Разговор про Брюссель он где-то слышал. Так и не вспомнив, где, он вернулся к оставшимся бумагам. На сей раз он пролистал их с особой тщательностью. Взгляд его упал на очередное имя в углу бланка: Блейз Забини.

— Господи, вот еще один анализ! Такой же точно, профессор!

Люпин уставился в листок.

— О, а вот, наконец, повезло реципиенту. Довольно высокий процент совместимости и низкий риск отторжения. Блэйза Забини вы и сами можете спросить, зачем ему это. Странно, что дата…

— А что дата?

— Тестирование проведено за две недели до Сириуса. Донор для реципиента 31.12 найден. Зачем искать еще кого-то? Бог с ним, Гарри, — устало сказал Люпин. — Мусор все это. Возможно, тесты для каких-то исследований.

— Можно взять их себе? — Гарри робко потянул бланк за уголок.

— Да ради бога, — фыркнул профессор. — Забирайте что хотите и отправляйтесь домой. Вы помните, что завтра дежурите?

— Конечно, — улыбнулся молодой человек. — Еще как помню. Первое ночное дежурство.

* * *

Стол получился красивый. Конечно, до талантов Северуса ему далеко, думал Гарри, но даже тетя однажды похвалила его жареную картошку: ему удавалось делать ее тонкой и хрустящей. Мясо, к несчастью, получилось куда хуже — то ли слишком долго размораживалось в микроволновке, то ли просто пережарилось, но, к огорчению юного кулинара, оказалось жестким, как подошва. Зато салат удался на славу. Благоразумно прикрыв крышками судки и кастрюльки во избежание процессов окисления, сгубивших репутацию миссис Уизли, Гарри еще раз окинул взглядом стол и остался доволен собой: получилось недурственно. Недоставало одного — с кем разделить вечернюю трапезу.

В сотый раз посмотрев на часы, юноша вздохнул и лег на диван. Он достал мобильный и попытался читать: в памяти телефона была книга по врожденным порокам сердца. Увы, оказавшись в мягких объятиях дивана, Гарри почувствовал, как сильно устал. Глава о дефектах межжелудочковой перегородки оказалась сильнодействующим снотворным. Не прошло и десяти минут, как он уже спал, свернувшись калачиком и уронив телефон на ковер.