Гарри робко развернул книгу. Он помнил, что первая ее часть всегда была скреплена толстой канцелярской скрепкой. «Вам еще рано видеть все тайны ада», — сказал как-то Дамблдор в ответ на вопрос, почему книгу нельзя смотреть сначала.

Первое, что бросилось ему в глаза — черно-белая фотография, печальный светловолосый молодой человек с тонкими нервными чертами, облаченный в одежду англиканского священника.

— Давай вслух, — сказал Северус.

— «Уважаемые читатели, в данной книге представлены работы талантливого художника, Геллерта Гриндевальда, человека сложной и неординарной судьбы, прошедшего тернистый путь страданий и сумевшего выразить себя в искусстве так, что, глядя на его творчество, невозможно остаться равнодушным. С 1990 года Г. Гриндевальд является пациентом психиатрической лечебницы «Тэвисток клиник». Несмотря на тяжесть заболевания (параноидная шизофрения), пациент находится в стабильном состоянии, чему в немалой мере способствует возможность поверять свои мысли и чувства бумаге и полотнам. Г. Гриндевальд обладает бесспорным художественным даром, он прекрасный живописец и график, и каждую из его работ можно смело назвать шедевром. Появлению сборника его работ мы обязаны доктору медицины и психоанализа, господину Д. Маннфреду, изучающему феномен творческой одаренности. Данное издание не рекомендовано для лиц, не достигших совершеннолетия».

Северус многозначительно хмыкнул.

Гарри пролистал книгу, она привычно открылась на странице триста девяносто четыре. С трудом оторвав взгляд от картины, где бесы злорадно вгоняли в зады мужеложцам горящие колья, он покраснел и глянул на ухмыляющегося друга.

— Для Гриндевальда бесы олицетворяют запретные желания. Страх наказания и одновременно мазохистское желание это наказание получить. А что для вас бесы, мистер Поттер?

Гарри нервно поскреб ногтями переплет.

— Чудища из книжки мне просто снились. Но обычно я их по-другому представлял себе… Мне кажется, они невидимые… внутри моего тела, везде, даже в голове. Управляют моими мыслями, гадкими, плохими. Заставляют хотеть того, что грешно и нехорошо… Они вроде как щекочут меня внутри, упрашивают, чтобы я… себя трогал, чтобы смотрел на… м-м… на других парней, чтобы хотел к ним прикоснуться… поцеловать и всё такое… Бесы не дали мне уйти, когда я тебя увидел в ванной, — хрипло прошептал он и опять покраснел.

— Я бы тоже не ушел, если бы увидел вас в ванной, мистер Поттер, — Северус прижал к своим губам кончики его пальцев. — Но мне не повезло. И все же я не теряю надежды, что однажды вы плохо закроете дверь и…

— Глупости, Северус!

— Нет, не глупости. Разве плохо любоваться телом другого человека? Наслаждаться каждой линией, каждым изгибом, каждой впадинкой… Вы так красивы, мистер Поттер, мне просто нечем дышать, когда я на вас смотрю.

— Неправда! — Гарри залился румянцем и попытался отдернуть руку, но Северус опять перехватил его ладонь.

— Ваши «бесы» — это ваша чувственность. Это дар природы, но он превратится в источник мучений, если не позволять себе того, что просит тело и душа… А вы и себя мучаете, и меня, вот он, настоящий грех, мой маленький кит!

— Дамблдор сказал, что это похоть… разврат!

Северус с досадой поморщился.

— Знаете, что такое разврат, милый мой? Это циничное отношение к любви. Если Дамблдор исковеркал собственную жизнь и жизнь своего друга, втоптав в грязь все хорошее, что между ними было, то кто ему дал право делать это с вашей жизнью? С моей жизнью? Вы ему это позволите?

Гарри молча глядел на друга блестящими взволнованными глазами.

— Маленький кит, не мучай себя, — Северус наклонился над ним и коснулся губами щеки, щекоча дыханием. — Кстати, о бесах… Ты заметил, что в Ветхом Завете злые духи служили Богу, а в Новом — резко переметнулись к дьяволу? — прошептал он ему в ухо. — Как вам такое безобразие, мистер Поттер?

Гарри моргнул. Думать сейчас не хотелось.

— М-м… Я не настолько хорошо знаю Библию…

— Вот-вот. Не настолько хорошо знаете, но это не помешало вам поверить на слово тому же Дамблдору. Как можно судить о том, что не изучил досконально, о том, о чем имеешь слабое и поверхностное представление? Мистер Поттер, я согласен на что угодно, готов вместе с вами Библию изучать, лишь бы вы захотели хоть немного проанализировать прочитанное, но вы же не хотите!

— Я не хочу Библию изучать. Не знаю, почему, — жалобно сказал Гарри и прижался крепче к теплому боку дорогого друга. — Тогда… мне казалось это правильно и нужно, а сейчас… Не хочу. Особенно Ветхий Завет. А почему бесы перешли на сторону дьявола?

Он вдруг почувствовал, как ладонь Северуса пробралась под одеяло и легла ему на живот.

— Потому что родилась новая религия, появился новый кудесник, Иисус. В то время среди иудеев была распространена вера в чудеса, в волхвов, в целителей. Многие народы, жившие среди иудеев, верили в нечистую силу. Надо было доказать, что Иисус силен, что новая религия конкурентоспособна, говоря современным языком… Надо было доказать, что Христос побеждает всякое зло, своё ли, чужое ли. В Ветхом завете нет ничего о бесах, есть только духи уныния, блуда, ревности, лжи… И эти духи посланы Богом. Я бы назвал их нашими эмоциями, мистер Поттер, — ладонь Северуса медленно двинулась по его животу и замерла немного ниже пупка. — Но Иисус отделил нечистых от человека, христианство списало на бесов то, что людям свойственно от природы, и теперь пытается всеми силами их «освободить». Вам не кажется, что нечестно и трусливо приписывать свои желания и эмоции кому-то другому? Какой-то сущности, которую никто никогда не видел и не увидит? Почему я должен говорить «Бесы заставляют меня любить этого мальчика», если честней будет сказать «Я люблю… Я хочу этого мальчика… хочу до боли, до умопомрачения!»

Гарри буквально опьянел от голоса — негромкого, мягкого, волнующе-низкого. Рука Северуса на его животе не двигалась, но от ощущения теплой ладони на голой коже он начал мелко дрожать. Он приподнялся на локтях и скользнул вверх по постели, мучимый диким желанием, чтобы рука случайно оказалась хоть на пару дюймов ниже.

Северус подцепил пальцем другой руки его футболку, потянул вверх и, наклонившись, коснулся губами обнаженной груди.

— Не надо… боже, что ты де… лаешь, — Гарри почувствовал, как его сосок очутился между теплыми губами. Горячий влажный язык медленным широким мазком прошелся по бугорку, а рука, которая еще секунду назад грела его живот, скользнула ниже.

Желанная ладонь мягко легла на его грешную плоть.

— Северус!..

— Угу, — нежный ласкающий язык прочертил дорожку от одного соска к другому, пальцы добрались до застежки на брюках и расстегнули, ловко и почти незаметно.

Гарри запустил трясущиеся руки в густые волосы драгоценного друга и бессознательно выгнулся, прижимаясь бедрами к ладони. Коварная рука невозмутимо возлежала на его расстегнутой ширинке, как притворно-спокойный хищник, напряженно караулящий добычу у пещеры.

Пальцы юноши замерли в волосах Северуса.

— Что это, шрам?.. — он сосредоточенно водил пальцами за ухом друга.

Северус поднял голову от его груди, оторвавшись от увлекательного языкового общения с левым соском Гарри.

— Память про обряд экзорцизма, мистер Поттер. Кое-кто активно бесов изгонял… Едва не убил, — Северус просунул пальцы под резинку его трусов.

— О Боже, прости меня, какой я идио-о… ох, не трогай!

— Хорошо, не трогаю, — миролюбиво сказал Северус, убирая руку.

— Нет, нет, то есть да!… ох, еще… Пожалуйста! Ну пожалуйста!

Гарри схватил его руку и прижал к себе, весь дрожа.

Северуса не нужно было упрашивать. Рука охотно вернулась туда, где эскадрон бесов разливал по венам адов огонь.

— Мой хороший… да… О, боже ты мой, — вдруг потрясенно сказал Северус.

Гарри ощутил, как пальцы сомкнулись на его обнаженной, горячей, измученной плоти. Он покрылся мурашками, и в следующее мгновение его бросило в жар.

— Гарри… ты такой… О-о… Ты невероятный, ты!..

Гарри хватал ртом воздух. Он двигался, извивался в крепкой ладони, захлебываясь в ощущениях. Никогда его собственные руки не доставляли такого невыносимого наслаждения, смешанного с обжигающим мучительным стыдом.

Северус откинул одеяло, пытаясь рассмотреть чудесную, крупную, горячую и вздрагивающую добычу в своей руке.

— Н-нет, — Гарри рывком натянул одеяло до подбородка, но вырваться из охватывающих пальцев было выше его сил.

— Хорошо, я не смотрю, я не смотрю, не бойся, мой славный, мой чудный, мой… о-о…

Гарри почувствовал, что вторая рука Северуса скользнула к нему в промежность, расширяя территорию ласк. Сказать «нет» он уже не мог, просто потому, что потерял способность говорить.

Губы Северуса добрались до его уха, трепещущий кончик языка двинулся в путешествие по тонким изгибам ушной раковины. От хриплого прерывистого дыхания в голове окончательно помутилось.

— Нежный мой, чудесный… совсем не маленький кит!..

Гарри комкал пальцами простыню, продолжая толкаться в сжимающую его ладонь, умирая от острого чувства неудовлетворенности — друг мучил его слишком медленно, не притрагиваясь к головке, и только кончики пальцев трепетно касались и кружили вдоль самого краешка. Пальцы второй руки казались горячим шелком, струящимся у него между ног. Это было невыносимо.

Более чем невыносимо.

Теряя голову, захлебываясь дыханием, он забился в сладко мучающей его руке, скуля, как волчонок, тонко и жалобно.

Ладонь охватила его крепче и задвигалась быстрее. Будто прочитав мысли несчастного, пальцы нежно и крепко сжали кольцом скользкую горячую головку. Мука и сладость слились в огненную точку на конце его естества, он попытался что-то крикнуть, но из горла вырвался странный стон, почти визг.

Сладчайшая волна толчков накрыла его так неожиданно и с такой сокрушительной силой, что на мгновение Гарри показалось — он сейчас умрет.

— Хороший мой, да… Да!.. — услышал он, падая, окунаясь в океан облегчения.

Губы друга скользнули по животу, сцеловывая липкое, теплое, грешное семя.

Он оттолкнул его голову ослабевшими руками.

— Северус, ты с ума сошел! Переста.. перестань!..

Губы тряслись, сердце продолжало бешено колотиться в груди. Он чувствовал, будто его уносит течение теплой медлительной реки.

Внезапно Северус схватил в ладони его лицо и развернул к себе.

— Ты слышал голос Дамблдора?

Гарри ответил не сразу.

— М-м… нет.

— Никто, ничто… бесы… не было ничего?

Гарри вдруг ощутил непривычную легкость. Только сейчас он понял, что ни разу не вспомнил о бесах. Он расплылся в улыбке.

— Нет… ничего такого… Северус, ты смешной сейчас, — прошептал он, любуясь взволнованным, растрепанным и чем-то озабоченным другом.

Тот с облегчением вздохнул. В черных глазах смешалась тревога и нежность.

— Вы на меня не сердитесь, мистер Поттер?

Гарри вспомнил жадные губы, собирающие с его живота липкие плоды греха.

— Вы странный, мистер Снейп, — он невольно покраснел.

— Разве? Вы не любите странных, мистер Поттер?

Гарри обнял его за шею, нырнул пальцами в густой шелк волос, отыскивая маленький шрам.

— Больше, чем люблю! Обожаю! Вообще… даже такого слова нет, — вздохнул он.

— Драгоценный мой, — прошептал Северус и прижал его к себе едва не до хруста в ребрах.

Гарри мельком вспомнил о раскаянии, печально вздохнул и затих: каяться, уютно лежа на согнутом локте Северуса и вдыхая запах его тела, было не с руки.

* * *

— Это такая привычка у тебя, всему верить? Я и трезвому Сириусу не верю, а уж пьяному… Еще можно допустить, что кто-то из родственников пострадавших пациентов возжаждал расправы, и то… Может, ему взбрело в голову свести с Люциусом счеты, друзьями они уж точно никогда не были…

Машина свернула на Тули стрит, и Гарри с неудовольствием посмотрел на клинику: сейчас они с Северусом вынуждены будут вновь расстаться.

— А что с этими анализами, разве это не странно? — спросил он. — Мистер Малфой и вправду занимается какой-то синтетической кровью, которая спасет человечество?

Северус расхохотался нехорошим смехом.

— Это он тебе так сказал? Люц, Сальватор Мунди! Какого дьявола ты вообще полез к нему с вопросами! — внезапно разъярился он.

Гарри вспыхнул. Его губы задрожали от обиды.

— Ты со мной так разговариваешь… Конечно, после того, что вчера… Теперь меня можно не уважать, — он отвернулся и уставился в окно.

— Ты о чем? Что ты такое говоришь! — Северус резко затормозил. — Гарри, ты сам понимаешь, что сейчас сказал? Это бред, ахинея, это полная еру…

— Да! Всё, что я говорю — бред, всё, что думаю — чушь! Я — дурак, кретин, болван и идиот! А вчера ты просто хотел проверить, действуют на меня внушения Дамблдора или нет! Проверил и отправил подальше, спать в другую комнату!