— Северус, нет, это я виноват, — Гарри лег щекой ему на грудь и задумчиво поднес к глазам его руки. На эти руки он мог смотреть бесконечно: чувственные, с длинными пальцами, одновременно нежные и мужественные, волшебные руки хирурга. Он коснулся их губами и невесело вздохнул.

— Ты так рассказывал о Санни... Я подумал, что я сам — никто и ничто по сравнению с ним. Я ничего хорошего в жизни не сделал, я бесполезный, неинтересный, я — ноль! Права была тетя. Даже не знаю, зачем ты со мной возишься, — горько сказал он.

Северус изменился в лице.

— К черту тетю, которая душила тебя семнадцать лет! Не говори так никогда больше! Ты себя даже не знаешь, Гарри!.. У Санни просто не было времени, а у нас... у тебя оно есть! И у тебя все впереди, маленький кит! В каждом человеке скрыты таланты и способности, стоит лишь заглянуть внутрь самого себя! Только смотреть надо СВОИМИ глазами, а не глазами тети Петуньи. И ты поймешь, что можешь все! Я верю в тебя, Гарри! И знаю, что ты тоже поверишь в себя, когда избавишься от тети Петуньи в твоей голове! Нет ничего страшнее родственников, годами лепящих из нас то, что им нравится, внушая нам ложное видение самих себя! Они же хотят нам добра, как иначе! Мы верим своим близким, порой сами того не желая, а потом удивляемся, отчего у нас в жизни ничего не получается, и благодарно говорим «да уж, тетя была права!» У каждого есть своя «тетя Петунья», фигурально выражаясь. Мой отец... черт с ним, мы не должны их осуждать. Выбросить тетю из разума сложнее, чем освободиться от внушений Дамблдора, но я знаю, у тебя получится! У нас вместе... все получится, кит!

Северус вдруг замолчал и нахмурился. В его глазах вдруг промелькнула странная грусть.

— Как бы я втайне не хотел заменить тебе своей персоной целый мир, я не могу с тобой так поступить, Гарри, — тихо сказал он. — Тебе нужно общество сверстников, интересных, образованных, симпатичных людей, это и вправду важно, дорогой мой мистер Поттер! Где ты хочешь учиться, скажи, мы с тобой подготовимся, пересдашь тесты, поступишь в колледж...

— За твой счет?

— Гарри, ну что ты за человек! Я не предлагаю купить тебе Роллс Ройс, как у пастора! Чертова оплата за чертов колледж, что в этом дурного? Я весь — ваш, мистер Поттер, и все, что у меня есть, входит в комплект... Умоляю, кит!

— Северус, давай потом про это, ладно? Я хотел тебе рассказать... — начал он.

Динамик на стене угрожающе хрюкнул.

— Профессор Снейп, вас ожидает доктор Уизли. Будьте добры, пройдите в семнадцатую палату, — сонным голосом сказала дежурная.

— Дамблдор? — испугался Гарри.

Северус нехотя встал с дивана и еще раз придирчиво осмотрел Гарри и себя.

— Все в порядке, я обещал с ним поговорить. Пастора на философию потянуло, — ухмыльнулся он. — Скажите, мистер Поттер, я похож на человека, с которым можно беседовать о любви?

— Еще как, мистер Снейп, — убежденно сказал Гарри.

— Дожился, — буркнул Северус.

* * *

Коридор детского отделения был пуст. Гарри шел, пугливо озираясь по сторонам: он не мог избавиться от нехорошего чувства, будто все знают, зачем он ходил к профессору Снейпу и чем только что занимался. Ему казалось, ответ на этот вопрос первый встречный прочтет в его глазах. Северус прав, думал он. Псих — не тот, кто делает глупости, вроде тех, что его другу нравятся, а тот, кто делает это на работе. И напрасно он обижался на Северуса, что тот не взял его санитаром в свое отделение.

Проходя мимо сестринской, Гарри остановился: изнутри послышался странный звук. Юноша шагнул к двери, замер и прислушался. Теперь он явственно различил какие-то всхлипывания. Не долго думая, он толкнул дверь и заглянул внутрь.

Уронив голову на локти, за столом рыдала Нимфадора Тонкс. Гарри прикрыл за собой дверь и подошел к девушке: похоже, прекрасную мстительницу терзало раскаяние. На секунду она подняла лицо, покрасневшее и мокрое от слез, с размазанной под глазами тушью, посмотрела на Гарри и разрыдалась еще сильнее.

Юноша слегка растерялся.

— Нимфадора, — осторожно позвал он. — Что-то еще случилось?

В ответ раздался всхлип.

Гарри присел на край стула напротив безутешной медсестры.

— Я никому не рассказывал.

— Мне плевать, рассказывал или нет, — в нос пробубнила Нимфадора.

— Тогда... Не плачь, тебе сейчас нельзя переживать, — Гарри отыскал какое-то полотенце и протянул его девушке, за неимением платка.

— Я не знаю, какого черта я это сделала, только все испортила, — она шумно высморкалась и перевела дух. — Герми повезла его к себе домой, как тебе это?

— Ты из-за этого плачешь? Я думал уже, отец Драко узнал про твою шуточку и...

— Нет, не узнал, — шмыгнула носом медсестра. — Вообще этот свинтус — мой кузен, знаешь?

— Кто, Люциус? — поразился Гарри. Слово «свинтус» не вязалось в его представлении с аристократическим блондином.

— Да нет, Драко.

Нимфадора подошла к умывальнику и смыла слезы пополам с тушью, к великому облегчению Гарри.

— Мы практически не общаемся с ними, тетин муж корчит из себя черт знает что. Наша семья для них недостаточно хороша. Малфои знаются только с теми, с кем выгодно, а мы... — она махнула рукой.

— Гермиона не знает, что Драко твой родственник?

— Нет. Она знает, что у меня есть кузен, но кто он...

Гарри вытаращил глаза, осененный внезапной догадкой.

— Так это что, театр был?

Нимфадора горько рассмеялась.

— Ну... можно и так сказать. Понимаешь, я не знаю, что с Герми произошло. Я вдруг почувствовала, что ее теряю. Навсегда теряю, понимаешь?

На ее глазах опять выступили слезы.

— Не плачь только, — испугался Гарри. — Может, чаю тебе сделать?

— Не надо, — вздохнула девушка. — Герми... хочет жить своей жизнью. Про свободу начала мне толковать, теорий каких-то набралась...

— А она не имеет права на свою жизнь? — возмутился Гарри. — У тебя есть Ремус, и малыш скоро будет, а Герми...

— А я жадная, знаешь? Мы все жадные, только не хотим никому в этом признаваться! — в глаза Нимфадоры вернулся прежний блеск. — Просто некоторые не умеют добиться своего и прикрываются красивыми словами, вот и все!

— Ну чего ты добилась своей жадностью? Гермиона...

— Герми как-то переменилась ко мне. Я знаю, раньше она бы оценила мою шутку, — вздохнула медсестра. — И я хотела ей показать, что никто не имеет права безнаказанно покушаться на то, что я считаю своим!

— Люди — не вещи, которые ты считаешь своими! Это не любовь к человеку, а любовь к власти! — с жаром выкрикнул Гарри.

Нимфадора посмотрела в его возмущенное лицо и вдруг расхохоталась.

— Черт возьми, был один профессор Снейп, теперь будет парочка Снейпов!

Гарри покачал головой.

— Не будет. Раньше я хотел быть таким, как Северус, но... Это неправильно и глупо. Я буду собой. И это труднее, чем ты думаешь, — тихо сказал он.

* * *

Гарри включил фонарь, закатал рукава старой рубашки и принялся разматывать поливальный шланг, досадуя на себя: он совершенно забыл, что сам уговорил миссис Уизли не приходить сегодня поливать цветы, как она внезапно вознамерилась, сетуя на жару. Ему хотелось провести вечер с Северусом, не омраченный обществом экономки. К несчастью, профессор опять задерживался, и в томительном ожидании Гарри успел сносно изжарить курицу, опрометчиво попробовать на язык кайенский перец, испортить пачку экзотического риса и прочитать три нудных статьи «Медицинского вестника». Про свое обещание он вспомнил лишь тогда, когда совсем стемнело. Миссис Уизли предупреждала, что в саду не работают фонари, и чтобы он не вздумал топтать цветы в темноте. Гарри вспомнил, как все утро экономка распекала профессора за какие-то глупости вроде испорченного освещения в саду, сломанного вентилятора и давно не кошенного газона.

Гарри был всецело на стороне Северуса и пытался втолковать миссис Уизли, что хирург не имеет права портить себе руки, забивая гвозди, на что Молли ядовито заметила, что в последнее время знаменитый хирург впал в склероз и забыл выписать чеки для электрика, маляра и газонокосильщика, и если она однажды увидит мистера Снейпа с гвоздем и молотком, то удавится от хохота.

Профессор, и без того не в духе, рассердился вконец, ретировался в гараж и с хмурым видом принялся ковыряться под капотом Бентли, дамы любимой и бессловесной. Гарри был уверен, что мисс Бентли не нуждается в столь пристальном внимании, но виду не подал, влез в салон и терпеливо дожидался, пока Северус с умным видом изучит под капотом то, что пару дней назад дотошно проверили на станции техобслуживания.

Гарри едва не отказался от мысли поливать цветы в полутьме, но вспомнил, что видел в гараже фонарь. Приободрившись, он вооружился мощным с виду агрегатом и направился в сад. В доме пастора Риддла светилось одинокое окно. Бросив взгляд на серебрящиеся контуры топиари за давно не стриженными профессорскими самшитами, Гарри принялся за дело, досадуя на слабый напор воды в шланге и начиная в глубине души подозревать, что миссис Уизли не так уж неправа, и привычка Северуса «делать все в совершенстве» на домашнее хозяйство не распространяется.

Агрегат оказался на поверку слаб, и, постояв в траве минуту-другую, выразил свою полную солидарность бастующим садовым фонарям и печально погас. Досадуя, что света из окон явно недостаточно для того, чтобы не растоптать ненароком какое-нибудь нежное дитя Флоры, Гарри выключил воду и вернулся подобрать шланг. Вдохнув напоследок аромат ночных фиалок, он неожиданно уловил легкий запах сигаретного дыма. Юноша замер и тревожно огляделся по сторонам, но никого не увидел.

Внезапно до него донеслись приглушенные голоса с соседнего участка. Кашель пастора Риддла он узнал сразу, голос его собеседника показался смутно знакомым. Говоривших скрывал каркасный топиари, выполненный в форме огромной развернутой Библии. Северус как-то сказал, что покойный архиепископ резвился внутри конструкции с госпожой Амбридж, и Гарри тогда счел это очередной насмешкой мистера Снейпа над Словом Божьим. Молодой человек вознамерился деликатно уйти, но нечаянно услышанная фраза пригвоздила его к месту.

— Мой уважаемый сосед сделал заявление, что Долохов в безопасности, — негромко произнес пастор. — Это не совсем то, чего ты ждал, а?

— Может, брехня? — Гарри сообразил, что второй голос, елейно-жирный, принадлежит пасторскому помощнику Петтигрю. — Не верится даже.

— Новости посмотри, раз не верится! — огрызнулся мистер Риддл. — Надеюсь, трансплантологи у них так же хороши, как и кардиохирурги! Ладно, Господь воздаст Долохову за все его грехи, меня не это волнует.

Петтигрю пыхтел сигаретой.

— Не кади на меня своим дьявольским дымом! — рассердился пастор. — Кому ты перешел дорогу, Хвост? Полагаешь, информация верная?

Отброшенная щелчком сигарета описала в ночном небе полукруг и упала к ногам мраморного ангела, мастерски подсвеченного из травы.

— Обижаете, мистер Риддл! В моих интересах было докопаться до правды! Долохова послали по мою душу!

— Тогда объясни мне, чем Малфоя раздражает твое бренное существование, прежде чем Я задам ему этот вопрос?

От звука пасторского голоса Гарри пробрал озноб.

— Да просто потому, что он сноб и говнюк! — с неожиданной злостью сказал Петтигрю.

— Давай без поэзии, Хвост, — прошипел Риддл.

— Он считает, что я грубый невежа, — с обидой сказал помощник. — Небось думает, дело тонкое, а я для него недостаточно хорош и ловок! Аристократ хренов! Я для него — грязь под ногами!

— Питер, прибереги свою злость на десерт, — вкрадчиво сказал пастор.

Оба помолчали.

— Это не причина, — тихо сказал Риддл. — Ничего, я выясню, что происходит у меня за спиной. Еще никто безнаказанно не трогал моих людей. Малфой у меня получит свою избирательную кампанию! В аду!

Петтигрю сочно хохотнул.

До Гарри донеслось легкое шуршание гравия и затихающие голоса — собеседники неторопливо направились к пасторскому коттеджу.

Взволнованный и напуганный услышанным, Гарри поспешил к дому, сворачивая на ходу шланг и совершенно забыв о нежных цветочных головках у себя под ногами.

Спустившись в гараж вернуть на место разрядившийся фонарь, он услышал скрежет поднимающихся ворот. Прижав фонарь к груди и глупо улыбаясь, юноша стоял и смотрел, как Бентли плавно съезжает по спуску вниз. Едва Северус выбрался из машины, Гарри бросился к нему на шею, не выпуская из рук бесславно угасшее светило.

— Надеюсь, мой драгоценный мистер Поттер, вы не рассчитываете, что я буду его ремонтировать? — профессор с подозрением покосился на фонарь. — Или вы меня искали с огнем, как Диоген?

— Нет, я тебя просто... так ждал, — вздохнул Гарри и коснулся губами щеки Северуса.

— А я к тебе так спешил, кит, так спешил, — пробормотал тот, целуя его и подталкивая к лифту.

Удивившись виноватым ноткам в голосе друга, Гарри проследил за его мимолетным взглядом и обмер: на левом боку машины были уродливые продольные царапины. Фонарь выпал у него из рук и с грохотом разбился о бетонный пол.