— Знаешь, Кит, сейчас это кажется смешным, — задумчиво сказал Северус. — Но тогда я долго мучился от унижения. Представь себе мое удивление, когда через несколько лет упомянул об этой истории в разговоре с приятелями, оказалось, никто из них ничего не помнит! Повеселились и забыли, а я просыпался по утрам, помня, засыпал по ночам, помня... К счастью или к сожалению, люди не думают о нас так много, как нам самим кажется. Все ваши школьные друзья уже и забыли, как дразнили вас, дорогой мистер Поттер. Поверьте мне.

Гарри прижался к его боку.

— Хотелось бы верить, — вздохнул он. — Я всё время себя стыжусь, — признался он. — Мне кажется, я вечно всё делаю не так, как надо. Корявый, неумелый, тупой и... и тому подобное, — печально прибавил он, не желая вдаваться в детали.

«Глупый необразованный урод с дурацким цветом глаз, маленького роста, и вообще кретин», — мысленно прибавил он.

Северус обнял его за плечо и поцеловал в висок.

— Тебе нечего стыдиться, мой хороший. Стыд — это наша попытка посмотреть на себя глазами других. Это страх не понравиться, быть отвергнутым. Знаю. Когда хочется сгореть, провалиться под землю, повернуть время вспять, лишь бы случившееся никогда не происходило!

— Ой, точно, — согласился Гарри. — Я мечтаю провалиться поглубже по десять раз на день, — с досадой сказал он.

— Ничего хорошего, Кит. И чем тебе помогает это чувство?

— Ничем, — хмуро сказал Гарри. — Еще гаже делается.

Северус положил руку ему на колено.

— Помните, мистер Поттер, я предлагал вам внимательно рассматривать всякую приходящую информацию? Наши эмоции — тоже информация. И если с ними не работать вдумчиво, не пытаться проанализировать и понять, приносят они нам пользу или вред, то можно превратиться в их раба. По десять раз в день может проваливаться под землю только раб стыда.

— Вот, уже и раб стыда, — безрадостно вздохнул Гарри. — Был рабом божьим, так нет же, оказывается, это не всё.

— Раб божий — почти то же самое, что и раб чувства вины. Чтобы быть рабом своей вины, не обязательно бегать по церквям, — вздохнул Северус. — Но если вину можно исправить, искупить... одним словом, принять активные меры, то с чувством стыда уже ничего не поделаешь. Разве что жизнь самоубийством кончить, тогда наверняка полегчает, — ухмыльнулся он. — Но есть более гуманные методы, мистер Поттер. Вроде перепрограммирования и очистки мозгов.

— Есть вещи, которые невозможно забыть. Если бы была такая таблетка, выпил и...

— И забыл, как тебя зовут, — фыркнул Северус. — В том-то и дело, виноватый человек осуждает свой поступок, а стыдящийся — ненавидит сам себя, не принимает себя таким, как он есть, если не удалось заслужить чье-то одобрение... иногда до мелочей, до смешного.

Гарри вздохнул, молчаливо соглашаясь. Он вдруг подумал, что больше всего на свете мечтает чувствовать одобрение Северуса.

— Стыд нельзя искоренить, как наставления тети Петуньи. Но можно научиться управлять своими эмоциями, — продолжил Северус, — так, чтобы они не вредили, а работали во благо.

— Ну и как ты ими управляешь? — с любопытством спросил Гарри, разглядывая суровый профиль «мистера Контролера». — Или у тебя стыд атрофировался? — ехидно спросил он.

— Ага, как же, такая дрянь никогда не атрофируется, — поморщился Северус. — Просто я научился вовремя задавать себе вопрос, примерно такой: «Итак, что имеем? Стыд. Могу ли я что-то исправить? Стану ли я внутренне лучше, если займусь самобичеванием?» Если я считаю, что это конструктивная эмоция, я с ней внутренне соглашаюсь. Она подталкивает меня к работе над собой, помогает изменить то, что, по моим внутренним стандартам, требуется в себе улучшить, — в таком случае я не избавляюсь от этой эмоции, она — мой инструмент, которым я строю свой невидимый дом. Но если я вижу, что какое-то чувство уничтожает меня изнутри, вносит беспокойство, хаос и причиняет вред, я попросту говорю себе: «это мне не нужно» и сознательно подавляю в себе подобное чувство. Поверьте, никакой особой силы воли для этого не требуется, мистер Поттер.

— Вам, быть может, и не требуется, мистер Снейп, — улыбнулся Гарри. — А другим...

— Это дело привычки, мой дорогой. Попробуйте остановить ненужную эмоцию, пока она не успела уютно прижиться у вас в голове и пустить ветвистые корни. Это гораздо проще, чем годами грызть себя за ошибки. Если вы не раздумали быть хирургом, вам следует научиться управлять своими чувствами, как никому другому. Иначе велик риск поверить в собственную ничтожность, успешно воплотить мысли в реальность и посвятить самоуничтожению остаток дней своих.

— Ты прав, — Гарри вздохнул, прислушиваясь к жизнерадостному стрекотанью кузнечиков. — Если я не могу изменить свой рост и цвет глаз, мне не нужно этого стыдиться и...

— Не вздумай изменить в своей внешности хоть что-то! — взвился Северус. — Не знаю, что сделаю, задушу своими руками, мистер Поттер! — он сжал его в объятьях и ухитрился укусить за мочку уха.

— Ай, — хихикнул Гарри, отбиваясь. — Да я и не думал, разве вот линзы... Да шучу я! Северус, ну хорошо. А если, например, человеку стыдно, что он плохо одет, или у него нет того, что у других... Это тоже как-то стыдно. И это можно изменить. Значит, это конструктивное чувство?

Северус недовольно скривился.

— Лично для меня — нет. Потеря времени, энергии и денег. Проблема в том, что общество спекулирует на наших чувствах, как только может. Провоцирует нас соответствовать каким-то стандартам, чтобы сбыть нам совершенно ненужные вещи... Рабам прививают чувство стыда: стыдно носить немодную одежду, ездить на плохой машине, иметь убогий дом... Чувство стыда массово культивируется, система работает безупречно на благо хозяев, но не на благо рабов, которым навязаны нелепые желания и разрушающие эмоции. Мы вечно не соответствуем каким-то меркам, отказываемся от самих себя, добровольно отдавая власть над собой в чужие руки. Каждый, кто заставляет вас стыдиться себя, мистер Поттер, обретает над вами чувство превосходства, и, в конечном итоге, власть. Вы становитесь ранимее и уступчивее, пытаясь, как собачка, заслужить внимание хозяина, за что в результате будете награждены хозяйскими объедками с пиршества жизни. Нравится картина?

— Нет, конечно... Северус, — Гарри погладил его руку, лежащую у себя на колене. — А скажи... мое... э-э... чувство к тебе... Оно ТЕБЯ не разрушает?

Северус ответил не сразу.

— Если я скажу, что ты меня, мертвого, вернул к жизни, ты поверишь? — неожиданно серьезно спросил он.

Гарри рассмеялся.

— Не поверю. Ты распрекрасно жил до моего появления!

— Как знать, — пробормотал Северус.

Они замолчали, уютно прижавшись друг другу и думая каждый о своем.

Гарри положил голову на плечо дорогого друга и блаженно вздохнул. Кузнечики в траве застрекотали еще громче, вознося в звездное небо гимн миру и теплому летнему вечеру.

— Я раньше вообще не жил, — вдруг сказал Гарри и сурово прибавил: — А знаешь, я бы им в морду дал. Тем, которые тебя к дереву привязали.

Северус, молча улыбаясь, глядел в темноту шелестящего сада.

______________________________________________________________________________________________________

* Ольфактроника — изучение применения запахов в разных областях жизни.

* * *

54. Крылья

Гарри открыл глаза и с огорчением обнаружил, что, как всегда, Северус умудрился встать раньше, чем он. Увы, на его памяти было лишь несколько счастливых случаев, когда они просыпались вместе. Поначалу Гарри полночи маялся дурными снами, и, заснув лишь под утро, потом с трудом разлеплял глаза. К счастью, в последнее время он спал спокойно, не мучимый больше кошмарами, и все же, дорогой друг успевал ускользнуть, лишая Гарри радостей совместного пробуждения.

Щекочущий ноздри аромат кофе, доносящийся по утрам из кухни, стал олицетворением бодрости и начала нового дня.

Гарри с удовольствием потянулся, как гибкий и сильный молодой тигр, чувствуя прилив энергии и какой-то особой радости, которая стала его спутницей в последнее время, и которой он не переставал удивляться, в глубине души боясь потерять. Возможно, думал он, Бог все-таки есть, где-то далеко, за пределами сотворенной им Вселенной, но путь к Нему и впрямь необъясним и непредсказуем. Удивительный, странный тернистый путь, через любовь и благоговение перед прекрасным и загадочным миром, который Он создал, неведомо зачем и почему.

«Северус не прав, — думал Гарри. — Над нами ЕСТЬ что-то чудесное, удивительное, просто мы его не понимаем... Можно не называть это Богом, — размышлял он, сладко вытягиваясь на постели и радостно ощущая каждый наполненный свежей силой мускул, — но КОМУ же тогда сказать СПАСИБО, за то, что вокруг нас столько волшебства? Как я не видел этого раньше, слепой дурак? Не жил, не дышал, не ценил то, что имел?»

Он вдруг с каким-то особым восторгом ощутил мир вокруг: раскрытое окно, в которое мягко вторгалось приглушенное занавеской солнечное утро, жизнерадостное чириканье воробьев в саду, смятая постель, в которой он и Северус спали, не разжимая объятий всю ночь, небрежно разбросанная одежда, часы Северуса на столике возле кровати, подсохшие апельсиновые корки и стакан недопитой минералки.

Не отдавая себе отчет в том, что делает, Гарри взял со столика часы дорогого друга, примерил себе на руку, снял и зачем-то поцеловал циферблат.

«Время... Плевать, сколько тебе или мне лет, — отчего-то подумал он, — плевать, сколько НАМ лет».

Он сел на постели, все еще во власти дурмана вчерашних чувств: они разговаривали, казалось, обо всем и ни о чем, ласкали друг друга так долго, что заснули, лишь когда за окном забрезжил бледный рассвет.

На работу можно было не спешить: в день дежурства оба ехали в клинику к обеду. Гарри опять блаженно потянулся и, наконец, встал, удивляясь волшебному ощущению беспричинной радости в каждой клеточке тела.

«Северус», — чирикали за окном беспечные воробьи.

«Северус», — мягко падал сквозь задернутые шторы тонкий солнечный луч.

«Северус», — говорила смятая простыня и упавшая на пол рубашка дорогого друга.

«Северус», — тихо пело что-то внутри его существа.

Гарри честно умылся, привычно изучил отсутствие усов над верхней губой, поелозил на всякий случай бритвенным станком, чтобы поросль взошла быстрее, и, накинув на плечи халат, поспешил вниз, навстречу кофейному аромату и новому утру.

Увы, новое утро оказалось полно нежданных сюрпризов. Не дойдя до середины лестницы, Гарри замер: из столовой слышался голос, хорошо знакомый, с красивыми интонациями и идеальным светским произношением.

Приятный голос господина Люциуса Малфоя моментально омрачил благословенное божье утро.

— Не понимаю, как ты можешь отказываться! Или это очередная твоя попытка меня унизить, Северус?

Гарри замер, вцепившись в лестничные перила.

— Не говори ерунду! — донесся голос дорогого друга. — Я бы с радостью поехал, но у меня есть пациенты, которых я не могу оставить, а кроме того...

— Пациенты были и будут, а билетами на концерт Джошуа Белла я не каждый день разбрасываюсь! Ты все равно бездарно проведешь викенд! Ты же мечтал об этом!

— Я не могу сейчас ехать, прости, Люц, — после паузы сказал Северус. — Если мы вылетим в Бостон, то день рождения Гарри нам придется провести в самолете, согласись, хуже быть не может!

— Что за чушь, Сев, мы с тобой ПРЕКРАСНО проводили время в самолетах! — медовым голосом сказал Малфой. — Пассажиры часами бились в туалетную кабинку!

Гарри впился побелевшими пальцами в перила и скрипнул зубами от злости.

— Издеваешься, Люциус? — разъярился Северус. — Вот и проведи викенд в туалете с Юргеном! Спасибо за билеты, но пойми, на эти выходные у меня другие планы!

— Хочешь сказать, я зря старался? Твой любимый скрипач! Когда у тебя еще будет подобный шанс? Все оплачено, самолет, отель, билеты... Извини, это просто плевок мне в лицо!

— Люц, прости, но тебе следовало меня спросить, прежде чем делать такие подарки. Тем более, Гарри в пятницу вечером собрался ехать домой к тетке. Но даже не в этом дело, а...

— Это точно? — напряженным голосом спросил Малфой. — Он уезжает? Когда? Надолго?

— Не знаю, — с некоторым удивлением сказал Северус. — Какая тебе разница?

— Билеты пропадут, — после паузы сказал Люциус. — Я подумал, Гарри может полететь вместе с Драко и прекрасно провести свой день рождения в Бостоне. Сделай мальчишке подарок.

— Еще чего! — рассердился Северус. — Через мой тру... Черт, давай ты сам ему это предложишь!

— Вот и предложу! Все равно, не понимаю, что тебя держит в Лондоне? — с досадой спросил Малфой. — Ты можешь поменять билеты и вернуться с мальчишкой в понедельник, раз уж вам так хочется красиво провести воскресенье!

— Мне не нравится состояние Долохова, — хмуро сказал Северус.