Потом они сели на берегу, смотрели на воду. Потом встали, опять побрели куда-то. Долго целовались под старой ивой, спустившей свои ветви до самой воды. Потом пошли в сторону полуразвалившегося моста и там снова целовались.

Если бы кто-то невидимый взялся бы со стороны наблюдать за ними, то не нашел бы никакой логики в этих хаотичных передвижениях. Это был извилистый, запутанный путь, с бесконечными возвращениями и поворотами, который если и вел куда-то, то только от сердца к сердцу.

Первые сумерки опустились на землю, и капли дождя ударили по листве.

– Ой, дождик! – удивилась Валя, протянув вперед ладонь. – Ванечка, смотри – дождь...

Они попытались спрятаться под дерево, но дождь ударил сильнее. Настоящий июльский ливень.

– Ну все, – засмеялась Валя, – это знак. Пора домой!

– Еще пять минут...

– Через пять минут нас просто смоет!

И они бросились бежать, держась за руки. Дождевые капли отскакивали от плеч Вали, уносились прочь – и девочке казалось, что ней фата, фата из дождя...

– Купавка твоя упала...

– Да бог с ней! – отмахнулась Валя, краем глаза заметив, как желтый цветок уносит бурлящий ручей, проложивший себе путь вдоль забора.

Позже, переодевшись, она вышла на веранду. Темный сад весь блестел от воды.

– Ужинать пора, – сказала Клавдия Петровна. – Арсений Никитич, вы где?

– Как пахнет... – мечтательно потянула носом Валя. – Это что такое?

– Молодая картошка. Я в нее зеленого лука покрошила...

– Королевский ужин!

Вышел Арсений Никитич, с удовольствием откашлялся:

– Да-да, ничего лучше и не придумаешь!

С крыши капала вода, ее брызги долетали до сидевших за столом.

– Вот разверзлись хляби небесные... – вздрогнув, сказала Клавдия Петровна. – Может, в дом перейдем?

– Нет, ни за что! – отказалась Валя.

– Небесная вода – она животворящая, – как молитву, произнес Арсений Никитич, сидя над дымящейся тарелкой. – Древние считали, что если есть дожди, то, значит, на полях будут колоситься хлеба и давать большие урожаи овощи на грядках. Иногда рог изобилия изображали как бы льющим воду... Да и вообще, стоит также взглянуть на само слово «дождь» – не кажется ли вам оно родственным слову «Даждь» – одному из имен древнего божества Даждьбога?

– Кажется, кажется... – рассеянно пробормотала Клавдия Петровна.

– Между прочим, имя «Даждьбог» получилось из двух корней: «даж» – то есть давать, благотворить, помогать – и собственно «бог». И вообще, дождевая вода носит, в отличие от речной, мужское оплодотворяющее начало.

– Папа! Арсений Никитич! – взвилась Клавдия Петровна. – Мы же за столом! И при ребенке еще!

– Перестань, мама, – меланхолично остановила ее Валя. – Я не ребенок, мне уже шестнадцать. Ты еще скажи, что меня в капусте нашли...

Пока ужинали, дождь кончился. Пора было ложиться спать, но Валю не покидало чувство, что она забыла о чем-то... Ах, да – Лида! Надо бы с ней помириться... Происшествие с Ильей казалось сейчас Вале не более чем глупым недоразумением. Тем печальнее было то, что Лида, наверное, до сих пор дуется.

Валя надела резиновые сапоги и по мокрой траве зашлепала к калитке, которая вела в соседний двор. В окне у Лиды горел тусклый ночник – это значило, что она не спит еще... Валя тихонько постучала по стеклу.

В комнате мелькнула тень, окно с легким звоном распахнулось.

– Пирогова, это ты? – отстраненно произнесла Лида. – Чего тебе?

– Поговорить...

– Нам не о чем говорить.

– Лида, ты сейчас совершаешь большую ошибку... – сердито начала Валя, скользя в резиновых сапогах по размокшей земле.

– Это ты совершила ошибку! – шепотом воскликнула Лида. – Мало тебе твоего Ванечки, ты еще и Илью захотела... У, ненасытная!

На Валю неожиданно напал хохот – ей почему-то показалось очень смешным слово «ненасытная».

– Ты еще и смеешься надо мной? – возмутилась Лида.

– Ой, Лидочка, прости... – замахала руками Валя, пытаясь сдержать смех, и едва не упала.

Лида некоторое время надменно смотрела, как ее подруга корчится внизу от смеха, теряя равновесие в дурацких сапогах, потом ее лицо исказила гримаса недоумения, а потом и ее тоже разобрал смех.

– Пирогова, ты совершенно невозможная! – безнадежно сказала Лида, отсмеявшись. – Ты просто чучело какое-то... Ладно, заходи, только сапоги не забудь снять.

Валя быстро обежала дом, сбросила на крыльце тяжелые, с комьями налипшей грязи сапоги и ворвалась в комнату подруги.

– Лидка, какая ты молодец! – закричала она. – Ты на меня больше не сердишься!

Лида села по-турецки на свою постель, укоризненно покачала головой:

– На тебя совершенно невозможно сердиться, Пирогова. Но это еще ничего не значит...

– А что, что это значит? – Валя села на жесткий деревянный стул.

– Валька, он меня не любит, – вдруг трагическим голосом произнесла Лида.

– Кто, Илья? Господи, Лида, – я же тебе говорю, что меня он поцеловал совершенно случайно... Наверное, просто представил на моем месте тебя!

– Нет, нет... – поморщилась Лида. – Не утешай меня, я же не такая дура, чтобы поверить этому. Но он и тебя не любит!

– Конечно, – быстро согласилась Валя. – Я же знаю, когда любят, а когда нет. Вот у нас с Ванечкой...

– Пирогова, отстань ты за-ради бога со своим Ванечкой! Я все об Илье думаю... Он такой...

– Какой? – спросила Валя с любопытством. – Ну скажи – какой?

– Непонятный, – тихо произнесла Лида, и глаза ее заблестели в тусклом свете ночника... – Душу бы отдала за то, чтобы узнать, о чем он думает. Он говорил мне, что я ему нравлюсь, комплименты всякие говорил и еще однажды обнял – ну, тогда вы с Ваней купались в Иволге и не видели...

– Он думает о тебе! Не это ли подтверждение...

– Нет! Все гораздо сложнее. И одновременно проще. Он мужчина, на три года нас старше, он умный, красивый... Зачем ему я?

– А я нужна ему еще меньше! – не преминула вставить Валя.

– Ой, да ты тут вообще ни при чем... Я для него, Валька, знаешь кто?

– Кто?

– Дачная интрижка. Да, я для него дачная интрижка!

Вале был непонятен смысл этих легкомысленных слов, для нее все было серьезно. Ведь у них с Ваней, например, далеко не дачная интрижка – то есть нечто преходящее и незамысловатое. У них все основательно и на века. Ваня и Валя, Валя и Ваня... И у всех окружающих должно быть тоже так.

– Ерунда какая! – с чувством произнесла она. – Ты, Лидка, придумываешь, чего нет.

– Ах, Пирогова, ты такая наивная... – неожиданно ласково сказала Лида и повалилась назад, на подушки. – И ты хорошая, напрасно я тебя ругала... Ты не стала от меня ничего скрывать. Ты честная!

– Ты плачешь... – растерянно прошептала Валя.

Лида лежала на кровати, скрестив руки на груди, и из уголков ее глаз текли слезы и падали на подушку.

– Я его люблю, – все так же нежно продолжила Лида. – Я его так люблю, что у меня прямо сердце разрывается. А как он красив...

– Вполне обычная внешность, – пожала плечами Валя.

– Наивная Пирогова! Илья очень, очень красив, даже более того... В нем есть нечто, что заставляет сердце трепетать, что моментально сбивает дыхание... Если бы я была взрослой женщиной и даже была уже замужем, меня все равно бы ничего не остановило. Я на все готова ради него. Абсолютно на все, даже на преступление. На самое страшное преступление.

– Неужели на все? – ахнула Валя. – Послушай, Лидка... это что же, ты и родину могла ради него предать, да?

Лида приподняла голову и внимательно посмотрела на свою подругу. Вопрос сбил ее с толку.

– Родину? – задумчиво повторила Лида. – Весь Советский Союз то есть? Пожалуй, да...

– О господи... – прошептала Валя пораженно. – Теперь я понимаю, как ты любишь Илью... Конечно, после такого на собственного мужа совсем наплевать!

– Я... я даже готова умереть за Илью, – мрачно произнесла Лида. – Без него нет мне жизни.

– Как я тебя понимаю! – застонала Валя, покачиваясь на стуле. – Лидка, но я точно так же люблю Ванечку... Слушай, можно придумать замечательную историю!

– Ты опять за свое... – устало вздохнула Лида.

– Нет, погоди, а то ты мне мысль собьешь... Вот представь – жила на свете девушка, то есть, вернее, уже взрослая замужняя женщина. И все у нее было хорошо, она даже не мечтала ни о чем, потому что все у нее было. И вот однажды шла она по улице (ну в магазин или с работы, а может, после работы в магазин...) и увидела одного мужчину. Случайно так взглянула, а потом отвела взгляд – чего на чужих пялиться, когда собственный муж есть. Но ее как будто толкнул кто-то, тихонечко так... Она опять на него взгляд перевела, на незнакомца этого. Смотрит и не может понять – какой он, красивый или нет, добрый или злой... Это она как будто загадку решила разгадать – сначала любопытство ею овладело, а потом еще что-то... Они в одной очереди стояли, и ей, в общем-то, скучно было...

Лида, подперев голову рукой, внимательно слушала подругу.

– Так вот... – таинственным шепотом продолжила Валя. – Пошла она за ним вслед. Зачем – сама не знает, но вроде в этом пока ничего особенного нет, ей по дороге сначала было. В руках авоськи тяжелые – колбаса там варено-копченая, сосиски, пельмени, курица мороженая торчит ногами наружу, ботинки мужа из ремонта, с новыми набойками... Типичная, в общем, картина.

– Она, наверное, некрасивая была, – нахмурилась Лида, – для нее все героини романтических историй непременно должны были выглядеть писаными красавицами.

– Это не важно... Впрочем, довольно симпатичная, если тебе угодно. Только такая, немного замотанная жизнью...

– А-а, – многозначительно кивнула Лида.

– Идет, авоськи из одной руки в другую перекладывает и все на человека того смотрит, который впереди нее идет. А у него бицепсы, у него спина, у него походка... Вроде и красивее люди попадаются, но нет же – привязалась она к нему, загадку хочет разгадать. А потом он на другую улицу свернул – куда женщине вовсе и не надо было идти. Но на нее такой азарт напал непонятный! Бросила она сумки свои, которые ей очень мешали, в какой-то подворотне и уже налегке за мужчиной припустила...

– Ненормальная... – прошептала Лида.

– Да, она сама про себя так и подумала – «я ненормальная, что же я делаю! Меня там муж после работы ждет, голодный...». А он, незнакомец-то, обернулся и посмотрел на нее так... Словом, от этого взгляда она совсем голову потеряла, и страшно ей стало. Но не потому, что он бандитом мог оказаться или маньяком каким, а потому, что по-настоящему страшно бывает, когда собой не владеешь. А он стоит и смотрит, и как будто взглядом ее зовет.

– А она? – замирающим голосом спросила Лида.

– А она минуту, нет, даже меньше минуты колебалась – идти ей или нет. Потом головой потрясла – вот так, словно наваждение какое отгоняя (только наваждением для нее была ее прошлая жизнь!), – и твердым шагом к нему подошла. Обняла – и все. Пропала навсегда. Домой она в тот день не вернулась. Жила с ним, с человеком этим. Говорили они мало, без слов друг друга понимали – такая любовь. Потом муж ее нашел – вернись, говорит, я все прощу! Она – ни в какую. Бросила ему под ноги кольцо обручальное и ушла. Но на этом дело не закончилось. Она в закрытой организации работала, где всякие новые вооружения изобретали, сверхсекретные. И тут выясняется, что новый ее возлюбленный – шпион.

– Американец?

– Нет, русский, но работал на американцев, – на ходу придумывала Валя. – И вот он ей говорит: «Мне надо узнать, что за секретные технологии у вас там используются». Она опять недолго колебалась... Словом, выдала все секреты и маленьким таким шпионским фотоаппаратом все документы у себя на работе перещелкала.

– Сволочь какая! – с восхищением произнесла Лида.

– В общем, разведал он все, что ему надо было, и собирался уезжать. Она, естественно, хочет с ним. Только на самом деле она ему не очень-то была нужна, он ее в основном в шпионских целях использовал, а любить – особо и не любил...

– Валька! – закричала Лида. – Ты опять?! Опять плохой конец придумала!

Валя задумчиво почесала затылок – специально она ничего не придумывала, ее истории начинались и заканчивались, следуя особой, странной логике, которой она и сама не понимала. Просто так получалось – и все.

– Ладно, я не буду рассказывать, – вздохнула она.

– Нет уж, теперь до конца! – возмутилась Лида. – Что же это – на самом интересном месте обрывать!

– А закончилось все очень плохо, – продолжила Валя печально. – Женщина почувствовала, что он не любит ее. И стало ей так все не мило, так противно, что было уже все равно, что с ней потом будет. Она собой не владела. В общем, она и его выдала, и себя – как будто в бездну прыгнула. Их расстреляли – обоих. Вот. Конец фильма...