Галина Лифшиц - Фата на дереве

Птичу вдруг пробрал ледяной холод. Она стала озираться затравленно. Ведь – да! Как это она забылась! Он может! Может. И что ей тогда останется…

– Ну вот что, милочка, я вам скажу, – голосом знаменитой Хоботовой из знаменитого фильма провозгласил Геныч, – собирайся-ка ты со своими блинами, вещами и чем там угодно на выход. К нам жить пойдем.

– Думаешь? – встрепенулась Птича.

– Уверен! Тебе с силами надо собраться. И видеть его сейчас тебе не надо. Вообще – лучше через адвокатов. Давай собирайся. Пошли.

Да, надо, надо отсюда убираться. Ясное дело – приедет! И тогда случиться может все, что угодно.

– Еще хорошо, хоть детей у вас нет! А то б он тебя детьми к стенке припер – будь здоров! – сочувственно подытожил Генка.

И, естественно, в этот самый миг из спальни раздался истошный крик Викуси. Ей явно надоело быть одной.

Птича ринулась к малышке, взяла ее на руки. Младенец тут же замолчал.

Генка смотрел на них во все глаза. У него явно не находилось слов.

– Это кто? Это – твоя? – вымолвил он наконец…

– Агу, – сказала Викуся и широко улыбнулась.

Славик стоял у окна. Он напряженно размышлял.

Жены нет. Что это может означать?

Собственно, это случилось впервые за всю историю их семейной жизни, чтоб он вернулся, а ее нет и неизвестно, где она.

Да, Ростислав все это время ей не звонил, считая, что так она лучше поймет свою вину перед ним. Вполне можно усвоить простые правила: с ним, мужем, можно ужиться. Он не монстр. Но – глава. И с этим не считаться не получится. Какой бы звездой она себя ни мнила.

Хочешь иметь надежный семейный тыл? Следуй простым правилам.

Не води в дом чужих. Всех этих сучек-моделек, подруг детства, родственничков. Они все опошляют, съедают энергетику созданного им дома, лишают покоя. И к добру это никогда не ведет.

Далее. Слушай то, что муж говорит. Двумя ушами. И не копошись за его спиной. Если муж сказал, что что-то нельзя, и не помышляй по-тихому ослушаться, все равно правда всплывет наружу. И кому от этого лучше?

Потом. Если муж пришел домой ужинать, надо ужинать, не откликаясь на звонки, хоть они трижды деловые и важные.

И еще. Вообще в присутствии мужа нельзя болтать с кем бы то ни было. Семья – святое.

Вот практически и все. Что? Трудно? Невозможно?

Да любая на ее месте счастлива бы была. При его возможностях, при его надежности – живи припеваючи. Только не отвлекайся на весь этот мусор человеческий. И будешь счастлива.

Он не хотел вспоминать свою последнюю вспышку. Не потому, что чувствовал собственную неправоту. Он именно был абсолютно прав.

Просил ее тысячу раз: ухожу на работу, улетаю по бизнесу – давай спокойно попрощаемся, телефон потом.

И еще просил: не общайся с этой дикой шалавой Нелькой. Хватит ей помогать. Она – пустое место, ничто, подстилка чужая. Нечего с ней даже рядом стоять, а то ведь уподобишься. Скажи мне, кто твой друг…

Но ведь проси – не проси, жена все равно продолжает делать по-своему. Зачем нарывается?

Конечно, его прорвало. Ударил ее пару раз. Но ведь впервые за все годы супружеской жизни ударил. Хотя, по правде сказать – себе-то можно сказать полную правду, – руки чесались давно. Потому что она явно не хотела понимать слов. И просьб по-хорошему тоже не понимала.

Вот он и не выдержал тогда.

Обиделась, снегурочка. Обычно первая мирилась…

Куда она девалась?

Славик заглянул в ее шкафы – все вещи на месте.

Ключи от ее машины (его подарок, между прочим) – в прихожей на столике.

Паспорт? Загранпаспорт?

Ага! Вот это отсутствует. Сумочку, стало быть, свою взяла и укатилась.

Он ходил по огромной пустой гостиной и думал.

Телефон у нее отключен. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия Сети»…

Вот ведь – садистка конченая! Знает, что он встревожится, взволнуется…

Мстит по-тихому… Песни без слов устраивает…

Ну, это она зря… Это он тоже сумеет. И она прекрасно знает, что тут он больший мастер.

Славику показалось, что у ножки роскошного дизайнерского дивана маячит нечто постороннее.

Он нагнулся и поднял телефон. Ее телефон! Она, стало быть, не подняла его с пола, как выронила из рук, так он и остался тут валяться.

Что это может значить?

Он встревожился.

Вдруг она в больнице?

Вдруг он превысил…

Или улетела к ненаглядной мамашке в Швейцарию? Неужели туда придется все-таки звонить?

Нет, это уж слишком. Это себя на посмешище выставлять… Это он не сможет. Или только уж в самом крайнем случае.

Кому позвонить? У кого спросить?

Нельке, этой драной шлюшке? С ней жена как раз разговаривала, когда он вошел… Из-за нее все, поганки… Ну, ей позвонить можно… был бы толк.

Тут телефон в его руке заверещал сам.

Домработница прорезалась:

– Когда приходить, Ростислав Борисович?

Ее еще ему не хватало для полного счастья!

– Пока не надо, у нас порядок, я только вернулся. Все чисто, как вы тогда оставили… Жены еще нет… Я позвоню…

Ладно… Кому, значит, звонить?

Нельке…

…И у этой телефон отключен. Вот заразы!

Так… с родственничками переждем.

Он на всякий случай набрал номер Саниной квартиры, ее собственности, которая принадлежала ей еще до их свадьбы. Они, как он эту красоту купил, то жилье сдали, чтоб не простаивало впустую. А теперь жильцы съехали, основательно загадив там все, как бомжатник. Сейчас в квартире как раз шел ремонт.

Позвонить можно, просто для проформы. Не могла жена там быть.

Откликнулся рабочий. Славик спросил, как дела.

– Да все почти готово, приезжайте смотреть. Завтра все вымоем, вычистим. А послезавтра можно работу принимать. Как с хозяйкой договаривались.

Неприятно все это. Где она, черт побери?

Но он тут же взял себя в руки. Психовать сейчас смысла не было никакого. Найдется – все выяснит.

В любом случае горячку пороть не стоит. Жена его ждет через два дня. Может быть, объявится к этому сроку. Если так – все пойдет по-прежнему.

Он постарается простить и забыть.

А если не вернется… Ну – тогда и «будем посмотреть».

Кстати, позвонить еще можно Габриэлле…

А вдруг она в курсе?..

Славик даже улыбнулся краешком губ.

Габриэлла… Пожалуй, самая понимающая из знакомых девиц его жены. Знает, как себя вести, умеет уважение показать, где надо промолчать, где надо засмеяться. Он особо не вникал в бабские дружбы, не расспрашивал. Зачем ему? Да и Сана сказала, что знакомая ее тот же институт заканчивала, что и она. Дальше ему и неинтересно…

Да, именно так. Славик не знал, что они не просто один и тот же институт заканчивали, но даже вместе учились, в одной группе.

Только в институте нынешняя Габриэлла еще звалась Натальей, была постарше Саны на пару годков.

Сабина помнила, как отправились они на первые, тяжким трудом заработанные деньги всей семьей в круиз по Средиземному морю – впервые в жизни – и как там они с Наташей (ныне Габриэллой) повстречались. Наташка была с «дяденькой», которого ублажала как могла, а тот, в свою очередь, тратился на свою спутницу щедро и безрассудно.

Так она и жила все эти годы: от «дяденьки» к «дяденьке». Жила-поживала да добра наживала. Квартирку заимела в центре, машинку, очень даже вызывающую приступы зависти своей ценой и всеми остальными показателями класса люкс. Какие-то там картинки малевала – типа художница. Выставки устраивала… Под звучным именем Габриэлла.

А недавно, меньше года назад, заявилась на Санкин показ, вся из себя такая строгая, холеная, деловая. Прошла сквозь толпу обступивших со всех сторон журналистов, приблизилась к Сане:

– Привет, дорогая!

Обнялись, как родные.

Габриэлла огляделась, остановила взгляд на нем, Славе:

– А это и есть наш муж?

Ловко у нее получилось! Как-то так сразу – хоп! И вроде – ближайшие друзья, почти родственники!

«Наш муж!» – и ничего не скажешь.

– Ростислав, – представился он.

– Слава, это Наташа…

– Габриэлла, – слегка оттесняя Сану, как несколько назойливую малозначительную дальнюю родственницу, назвалась неприступная красавица.

Санку тут же оттащили журналисты, а они – Ростислав и Габриэлла – даже очень мило поговорили. Она выучку имела еще ту! И пошутить могла с пониманием, и слушала внимательно, всем видом показывая уважение и интерес, и выглядела безукоризненно.

Славик такую подругу одобрил. Она появлялась в их доме. Правда, в его отсутствие это было всего пару раз, но Санка докладывала:

– Заходила Наташка, тьфу, Габриэлла, поболтали. Тебе привет.

– И ей привет, – отзывался муж вполне искренне.

Все их разговоры он держал под контролем.

Вот ей можно и позвонить. Вдруг – знает что-то? А нет, так хоть поговорить с более или менее приятным человеком.

– Привет, Габриэлла! Как дела?

– О! Какой приятный сюрприз! Ростислав! Рада слышать!

– И я рад тебя слышать…

– Что нового? Как там наша жена? Рядом?

Она не в курсе, понял Слава. Можно бы дальше и не продолжать эту пустую беседу. Однако, почти против воли, он отозвался бодрым тоном:

– Нет, я один. Жена погрязла в делах. А я вот внезапно вспомнил о тебе.

– И замечательно, что внезапно вспомнил. А я и не забывала…

– Ты почему в городе? Лето, жара…

– Представь, случайно оказалась. Позавчера из Финляндии прилетела. Там тоже жара, но дышать полегче. Море… И через пару дней туда же вернусь. На этюды.

Славик, с возрастающей тоской думая, где и как он может попробовать отыскать жену, почти не слышал, о чем воркует Габриэлла.

– Алло, верный муж, ты тут? Я говорю: давай, может быть, поедем сегодня вечерочком в речной ресторанчик, продышимся хоть чуть-чуть. Или ты без нашей жены никуда?

– А… Да-да, давай… попозже… поедем, – он согласился машинально, но тут же воодушевился, надеясь хоть как-то развеяться, переключиться со своих мрачных, почти безысходных и пугающих мыслей на нечто явно более спокойное, надежное и позитивное.

– Так я заеду, машину у тебя оставлю, а потом вместе на твоей, да?

– Да, – подтвердил Ростислав.

В конце концов – он живой человек и нуждается в отдыхе.

А жена может очень сильно пожалеть. Очень и очень сильно.

Волна жуткой обиды и гнева снова накрыла его… Девятый вал… Он сжал кулаки и заорал.

Хорошо, что никто не слышал.

…Хотя и без звука, и при повторном просмотре от немого крика Ростислава делалось невыразимо жутко.

От такого ждать можно чего угодно…

Душу Женьки, внимательно наблюдавшего за «диким гадом», сжимало страшное предчувствие.

– Добро пожаловать, – радостно встретил внука с милыми гостьями довольный Генкин дед. – Пустили тебя помыться, вижу… А у нас у самих теперь все есть! Я наладил.

– Деда, пусть Мухина у нас пару дней погостит. Чего я буду туда-сюда ходить… Мы сто лет не виделись, хоть поболтаем.

– Такие гости – счастье для хозяев, – обрадовался дед и повел молодежь смотреть на свое хитроумное изобретение.

В общем-то – ничего нового. На кухне у них с давних времен стояла печь. Основательная, с духовкой, тремя конфорками, с объемным котлом для нагревания воды. Вода же в котел поступала из специального резервуара, придуманного когда-то дедом же. А резервуар пополнялся из колодца, откуда вода качалась механическим путем.

Теперь благодаря усилиям деда горячая вода в водопроводные трубы шла из котла. Достаточно растопить печь. Дрова пока имелись. Надо бы, конечно, еще заказать…

Птича восхитилась конструкцией.

– Солнечные батареи необходимо устанавливать, – авторитетно заявил академик. – Дело дорогое, но потом-то затрат ноль.

– Дед, а потом, когда нас не будет, подъедет какой-нибудь экспроприатор и упрет наши драгоценные батареи. Обидно…

– Обидно, – согласился дед.

– А может, пока, до батарей, все же оплатить электричество, а, Ген? – спросила Птича.

– Может, и стоит. Не все сразу, Мухина. Дай в себя прийти. Давай сегодня хоть отдохнем от всех дел.

– Давай отдохнем.

Викусю уложили в коляске под огромной елью. Девочка слегка покряхтела, но вскоре дисциплинированно уснула.

Птича с Генычем уселись в шезлонги неподалеку, принялись тихонько беседовать.

Давно ей хотелось рассказать кому-то о том, что стискивало сердце тоской. Не знала только, кому. Своим нельзя было ни в коем случае. И вот – судьба подарила…

У Птичи вопросы к самой себе по поводу собственного семейного положения возникли гораздо раньше, чем представлял себе опьяненный любовью Славик.

Она с юности мечтала о любви. О такой, чтоб на всю жизнь. Они с сестрой привыкли быть главной опорой и поддержкой матери, привыкли к обязанностям, к уходу за младшими братьями.