— И стали бы оплакивать мою безвременную кончину? — иронично осведомился Андрей.

— Я стала бы оплакивать всякого, кто пал бы, отдав свою жизнь во славу отечества.

— И Карташевского? — тихо спросил Андрей.

Марья вспыхнула и попыталась вырвать свою ладонь из его руки, но Ефимовский не отпустил, продолжая удерживать её подле себя:

— Никогда более не упоминайте при мне этого человека, — злобно процедила она.

— Отчего? Павел Николаевич спас мне жизнь. Я ему, можно сказать, обязан ему тем, что вновь вижу вас.

— Вы виделись с ним? — ошеломлённо пробормотала Марья Филипповна. — Вот уж о ком не стала бы сожалеть, — прошептала она.

— Отчего же, Мари? Разве не его вы предпочли Мишелю? Моему бедному влюблённому в вас брату. Это Миша должен был жить, — горько усмехнулся Андрей. — Он так желал иметь семью, детей. Он стал бы превосходным отцом, потому как вырос в любящей семье.

— А вы? — осмелилась спросить Марья.

— Я? Я, нет. Я стану отвратительным мужем и никудышным отцом. Я не знаю, каково это. Ведь своего отца я совсем не помню. Ежели бы Миша не встретил вас, он был бы жив.

— Вы не знаете ничего, André, — задыхаясь заговорила она. — Никогда бы я не предпочла Карташевского вашему брату. Никогда! — горячо воскликнула она. — О, я не могу говорить о том, — прикусив нижнюю губу, отвернулась она.

— Отчего? — вновь спросил Андрей.

— Вы не поймёте, — отступила она от него.

— Так расскажите.

Марья резко обернулась, пытливо вглядываясь в его глаза:

— Вам в самом деле хочется знать о сей позорной истории? Я не знаю отчего ротмистр так поступил со мной!

— Как он поступил с вами? — застыл Андрей.

— Точно так, как и вы, André. С той лишь разницей, что вам я не противилась, — залилась румянцем Марья. — Он не спрашивал моего согласия. Всё, что я помню, мы танцевали вальс, я запнулась, а после…

— Что после? — нахмурился Ефимовский.

— Я не могу говорить о том, — покачала она головой и пошла вперёд.

— Мари! — нагнал он её и, ухватив за руку повыше локтя, развернул лицом к себе.

Андрей намеревался продолжить расспросы, но глядя на залитое слезами лицо, привлёк к себе, укачивая в объятьях, как ребёнка.

— Ну, полно, ma cherie, — прошептал он ей на ухо и сухими губами коснулся солёной от слёз щеки.

Марья судорожно вздохнула, приподнялась на носочки и повернула голову так, что их губы встретились. Шляпка свалилась с её головы и повисла на лентах у неё за спиной. С этого самого мгновения всё вокруг перестало существовать для неё. Андрей целовал её сперва неспешно, едва касаясь сомкнутых губ, но через мгновение стиснул в крепком объятии, жадно приникая к полуоткрытым устам в глубоком поцелуе.

— Уезжайте, Мари, — отстранился он, тяжело дыша и, развернувшись на каблуках, широким шагом зашагал прочь к своему жеребцу.

Марья, как зачарованная, смотрела ему вслед. Ефимовский легко вскочил в седло и отъехал на несколько саженей. Остановившись он обернулся и тотчас понял, что без его помощи ей не забраться обратно в седло. Чертыхнувшись, Андрей спешился и вернулся к ней. Подставив руки, он помог ей сесть в седло и, не удержавшись, провёл ладонью по голенищу сафьянового сапожка до самого колена под длинной юбкой амазонки. Марья широко распахнула глаза, взирая на него сверху вниз. Поспешно убрав руку, Ефимовский с размаху хлопнул ею по крупу каурой.

— Но, пошла! — услышала девушка, когда её кобылка резво взяла с места.

Поймав поводья, Марья Филипповна принудила её остановиться.

— Я люблю тебя, — прошептала она, глядя ему вслед.

Андрей домчался до Клементьево в считанные мгновения. Въехав на задний двор, он спешился. Его гнедой фыркал и тяжело дышал после бешеной скачки. Конюх насилу успокоил взбудораженное животное и увёл того на конюшню, а Андрей торопливо поднявшись на крыльцо и, громко хлопнув входной дверью, бегом поднялся по лестнице и остановился у дверей, ведущих в покои матери. Коротко постучав, он дождался тихого "Entrez" и ступил на порог.

— Мне надобного говорить с вами, — обратился он к матери.

— Андрюша, случилось что? — испуганно ахнула Татьяна Васильевна. — На тебе лица нет!

— Помнится вы говорили, что настала пора мне обзавестись семьёй, — прошёлся по комнате Андрей, заложив руки за спину.

— Ты собрался жениться, — с видимым облегчением выдохнула madame Соколинская.

— Да, маменька, — остановился подле её кресла Андрей. — Боюсь только, мой выбор вы не одобрите.

Лицо матери омрачилось. Он мог не называть имени, она догадалась обо всём.

— Только не она, Андрей, — покачала головой madame Соколинская.

— С вашим благословением или без оного, — медленно произнёс Андрей.

Татьяна Васильевна отвернулась.

— Я не приму её, — всхлипнула она.

— Мне жаль, — опустился на колени Андрей, взяв руки матери в свои ладони. — Я люблю её, и это сильнее меня, маменька. Я знаю, какую боль я нынче причиняю вам, но не могу иначе. Когда я встретил её в Петербурге, я понял, что пропал. Уже больше года она не выходит у меня из головы. Я не знал тогда кто она, — в отчаянии прошептал он.

Татьяна Васильевна отняла у него свои руки и, не глядя на сына произнесла:

— Поступай, как знаешь, но коли женишься на ней, то знай, у меня более нет сына.

— Мне жаль, — поднялся с колен Андрей.

Дамы Ракитины чаёвничали, когда исполненный важности дворецкий шагнул на порог и провозгласил:

— Граф Ефимовский просит принять его.

Елена Андреевна поднялась с кресла и повернулась к дочери.

— Ты ничего не желаешь сказать мне, Маша? — поинтересовалась она.

Марья отрицательно качнула головой.

— Скажи, что я приму его, — обратилась к дворецкому madame Ракитина.

Елена Андреевна степенно вошла в гостиную, где Андрей нервно мерил шагами комнату. Ефимовский обернулся на звук открывшейся двери.

— Чему обязаны вашему визиту, ваше сиятельство? — прошла в гостиную Елена Андреевна.

Ефимовский взглянул на стоящую перед ним пожилую женщину, невольно подмечая черты, что были ему так хорошо знакомы.

— Елена Андреевна, я прошу руки вашей дочери, — выдохнул Андрей.

— Помнится, Марья уже отказала вам однажды, — отозвалась madame Ракитина, присаживаясь на диван.

— Дозвольте мне ещё раз поговорить с ней, — попросил Ефимовский.

— Bien (Хорошо), — отозвалась Елена Андреевна. — Вы можете поговорить с ней, но не думаю, что она переменит своё решение.

— И всё же…

— Я позову её, — перебила его madame Ракитина, поднимаясь со своего места.

Елена Андреевна вернулась в столовую, где застывшим взглядом уставившись в чашку с чаем за столом сидела Марья.

— Он руки твоей просит, — тихо обронила она, обращаясь к дочери.

Марья вскочила с места и рванулась к двери.

— Что ты ответишь ему? — остановила её Елена Андреевна.

— Не знаю, маменька. Вероятно, соглашусь, ибо нет более моих сил, — вздохнула Марья, взявшись за ручку двери.

Стараясь унять разошедшееся сердце, Марья шагнула на порог гостиной.

— André, — позвала она его.

Ефимовский до того задумался, что не слыхал, как она вошла, но услышав своё имя, сказанное с той особой интонацией, что заставила его улыбнуться на дороге нынче днём и попросить Марью ещё раз произнести его, тотчас обернулся.

— Мари, — шагнул он к ней и остановился, не дойдя нескольких шагов, — я прошу вас стать моей женой.

— Что же заставило вас на сей раз просить моей руки? — замерла Марья.

Андрей нахмурился. Повторить то, что он сказал своей матери, он не мог.

— Нас влечёт друг к другу. Разве сия причина недостаточна для брака? — усмехнулся он.

— Для меня не достаточна, — прошла мимо него Марья и остановилась у того самого окна, где до недавнего времени стоял он сам.

— Вы отказываете мне? — едва ли не с облегчением спросил Андрей.

— Нет, не отказываю, — обернулась Марья. — Я выйду за вас, но не сейчас. Ежели за год вы не передумаете, я стану вашей женой.

— Год?! — удивлённо воскликнул Андрей. — Вы желаете ждать целый год?!

— Да. Только на таком условии я выйду за вас, — подтвердила свои слова Марья.

— Что ж. Я принимаю ваши условия, Мари, но оглашение пускай сделают нынче.

Mademoiselle Ракитина покачала головой:

— Нет, André. Оглашение будет сделано через год. За этот год вы поймёте свои чувства и у вас будет возможность передумать. Я не желаю, чтобы вы жалели о своём решении и упрекали меня в том.

— Хорошо, пускай будет год, — согласился Андрей. — Мой отпуск закончится по весне, но к следующей осени я постараюсь вернуться. Живым, — добавил он.

Марья вздрогнула.

— Вы вернётесь. Я буду молиться за вас, — прошептала она.

— Вероятно вашим молитвам я обязан своему чудесному выздоровлению, ибо наш полковой врач отмерял мне совсем немного после ранения.

Говоря о том, Андрей надеялся, что она передумает, но Марья ничего не ответила на его слова. "Пусть скажет, что любит меня, тогда хоть завтра под венец", — решила она.

— У нас целая зима впереди, André, — смущённо отвела она взгляд, после затянувшегося молчания. — Возможно, за это время вы так же, как и я, поймёте, что одного влечения недостаточно, и мы сумеем избежать чудовищной ошибки, коей мне пока видится брак с вами.

— Вы совсем ничего не испытываете ко мне? — спросил Ефимовский, подходя ближе.

— Вы сами дали тому название. Я не могу сказать, что вы совсем равнодушна к вам. Вы так похожи на Мишеля, — тихо прошептала она.

Андрей поморщился. Слышать подобное было ему неприятно.

— Что ж, Марья Филипповна, вы назвали своё условие, и я его принимаю. Дозволено ли мне будет бывать с визитами у вас? — заложив руки за спину, прошёлся он по комнате.

— Я буду рада видеть вас, — отвечала Марья, не в силах отвести взгляда от его хмурого лица. — Но, боюсь, часто видеться мы всё же не сможем, ибо сезон я намерена провести в столице с братом, — приняла она внезапное решение и, затаив дыхание, теперь ждала его ответа.

— Когда вы намерены ехать? — спросил Андрей, ничем не выдав бешенства, что мгновенно овладело им, едва он услышал её ответ.

"К чему отсрочка на год? Желает насладиться обществом преданных поклонников напоследок? Видимо, Урусов был прав, говоря о ней, как о ветреной кокетке".

— На следующей седмице, — пожала плечиками Марья.

"Ежели он поедет за мной, то более никаких сомнений", — решила она про себя.

Андрей усмехнулся, глядя ей в глаза.

— Стало быть, увидимся через год, — равнодушно отозвался он. — Позвольте откланяться, Марья Филипповна. Не стану более докучать вам своим присутствием.

— Вы позволите писать вам? — вырвалось у Марьи.

— Как моя невеста, вы имеете на то полное право, — оглянулся в дверях Андрей.

Марья разочарованно вздохнула. Он так и не сказал тех слов, что она так жаждала услышать. Мало того, он даже не попросил её остаться. Сие предложение руки и сердца было самым странным из тех, что ей доводилось слышать. Как легко он согласился с её нелепым условием, даже не пытался протестовать. Предложив отложить на год помолвку, Марья думала, что услышит его признание, но он ни словом ни обмолвился о том. Она надеялась, что он скажет, что тоже поедет в столицу, но, похоже, Андрей даже обрадовался отсрочке. Уж не пожалел ли он о том, что вообще заговорил о сватовстве? Что ежели через год он передумает? И она сама дала ему это право.

Вернувшись в столовую, где её ожидала мать, Марья Филипповна присела на стул и отпила глоток совершенно остывшего чая из своей чашки.

— Что ты ответила ему? — не сдержала любопытства Елена Андреевна.

— Сказала, что выйду за него, но через год, — отвечала Марья.

— Маша, помилуй. К чему тебе этот год?

— Я хочу знать, что он любит меня, — с громким стуком поставила чашку на блюдце Марья.

— Он не повторит своего предложения через год, — с уверенностью заметила Елена Андреевна. — Перегорит. Страсть недолговечна.

— Пускай, — вздохнула Марья. — Лучше так. Я сказала, что на следующей седмице поеду в Петербург. Надобно сказать Милке, чтобы начинала багаж паковать, — поднялась со стула mademoiselle Ракитина.

— Вот и правильно, поезжай, — одобрила решение дочери Елена Андреевна. — За год много воды утечёт.

Глава 26

Седмица минула с того дня, как Ефимовский приезжал в Полесье. Марье даже стало казаться, что того визита и вовсе не было, и всё ей привиделось, как сон, что растаял поутру, как и не бывало. Не было более случайных встреч, несмотря на то, что в храм она ездила едва ли не каждый день, надеясь свидеться с ним, он не написал ей ни строчки письма, в памяти осталась лишь холодная улыбка да слова: "Увидимся через год".