Марья Филипповна подняла голову, когда до неё донеслись звуки настраиваемых инструментов. "Неужели и танцы будут?" — радостной мыслью мелькнуло в голове. Она уж и забыла, когда в последний раз кружилась по паркету.　

— Господа, — Анненков поднялся из-за стола, обведя гостей смеющимся взглядом: — не угодно ли танцевать?　

В ответ радостно загомонили, послышался скрежет отодвигаемых стульев. Импровизированный бал открыли хозяин и хозяйка, пройдя первой парой в полонезе и не сводя друг с друга влюблённых взглядов. Княгиня Куташева едва не застонала от отчаяния, заметив, как Андрей протянул руку Софье в немом приглашении, и, как в ответ озарилось радостью лицо княжны. Сама же Марья Филипповна только отрицательно качнула головой, завидев перед собой недавнего знакомца из Летнего сада. Волховский пожал широкими плечами и отошёл к более сговорчивой барышне. Она вздрогнула отчего-то, разглядев супруга в паре с Натальей, отступила за колонну, желая укрыться от всех, и ощутила чьё-то присутствие за своей спиной. Княгиня обернулась так резко, что закрученные в тугую спираль локоны хлестнули по щеке.　

— Серж, — выдохнула женщина с облегчением, прислонившись к брату. — Господи, Серж, ты напугал меня, — она глянула на него с притворным укором.　

Ракитин улыбнулся, обнимая сестру за плечи:　

— Ну, а мне не откажешь в мазурке пройти?　

— Кто он? — Марья нахмурилась, кивнув в сторону Волховского.　

— Владимир Волховский, новый адъютант Чернышёва, — отрывисто бросил Сергей Филиппович и, склонившись над ухом сестры, произнёс: — держалась бы ты от него подальше, Маша.　

— Да я его и не привечаю, — Марья отмахнулась. — Случайное знакомство.　

Едва зазвучали первые аккорды мазурки, княгиня Куташева вложила тонкие пальчики в ладонь брата и последовала за ним. Ноги легко несли её по скользкому паркету, она кружилась вокруг него, расцветая улыбкой, давно позабытое чувство радостного возбуждения теснило грудь. Румянец окрасил бледные до того щёки, Марья не замечала никого вокруг, пока будто не споткнулась о чей-то чересчур настойчивый взор.　

Отдышавшись после танца, Марья чуть повернула голову и залилась румянцем, встретившись взглядом с Волховским. И тут, будто кто подтолкнул в спину, злое задорное веселье вспыхнуло в ней, княгиня Куташева улыбнулась приветливо и смущённо потупила очи. Андрей будто не замечал её, старательно отводя глаза, муж тот и вовсе не глядел в её сторону, поэтому ей показалось самое время дать понять, что ни один из них ей не нужен и не интересен. Когда зазвучала музыка вальса, женщина чуть склонила голову, соглашаясь на молчаливый призыв, и вот Волховский уже перед ней с протянутой рукой, и она пошла с ним, вливаясь в сумасшедший вихрь, кружащий голову.　

Марья улыбнулась ему, кокетливо склонив голову на бок, позволяя любоваться тонким профилем, точёной изящной шеей, и ощущая, как крепкая рука притиснула её непозволительно близко.　

— Обольстительная, — услышала она тихий шёпот над ухом.　

Княгиня Куташева негромко засмеялась в ответ, показав в улыбке ровные белые зубы, в то же время чувствуя, как тревожный холодок пробежал по спине. Всё мелькало перед затуманенным взором, она отчетливо различала только серые глаза да русые волосы, падавшие на высокий лоб того, кто был перед ней.　

"А ведь всё это уже было", — мелькнула в её голове отрезвившая мысль. Марья попыталась отстраниться, но рука на её талии только крепче впилась в спину. "Да что же делаю-то, — испугалась она. — Ведь не затем приехала!" Женщина выдохнула с облегчением, когда прозвучали заключительные аккорды, и едва не вырвала руку из ладони кавалера, когда оказалась у распахнутой на террасу двери.　

— Здесь так душно, — улыбнулась она, взглядом проводив официанта, разносившего шампанского.　

Мгновенно угадав её намёк, Волховский отошёл и вернулся с двумя фужерами, но уже не находя своей партнёрши. Пригубив шампанское, он окинул зал внимательным взором и усмехнулся: "сбежала!"　

Марья застыла за кадкой с померанцем, прикрылась веером и, шагнув на террасу, перевела дух. Сложив веер, она коснулась ладонями мраморной балюстрады, даже сквозь тонкий шёлк перчатки, холодившей кожу, и прислонилась щекой к тонкой колонне, поддерживающей крышу портика. Мужская ладонь в белой перчатке, которая легла поверх её руки, едва не заставила её вскрикнуть:　

— Маша, — услышала она над ухом голос Андрея. — Pourquoi? (Зачем?)　

Сердце её забилось часто от осознания того, что он следил за ней.

— Ne vous comprends pas. (He понимаю вас), — Марья Филипповна выдохнула в сторону, не глядя на него.　

— Мне стало казаться, что я ошибался, что ты вовсе не такая, как я думал о тебе прежде, но ты…　

— Что я?! — Марья повернусь и охнула, задохнувшись в крепких объятьях.　

От поцелуя кружилась голова, слабли колени, и, закинув руки на шею Ефимовскому, Марья прижималась к нему всем телом, позабыв о том, что в нескольких шагах гости Анненковых, и любой из них мог их случайно обнаружить.　

Наталья слегка хлопнула сложенным веером по плечу князя Куташева, застывшего у входа на террасу в созерцании этой сцены:　

— И это не первая встреча, уж поверьте мне, ваше сиятельство, — шепнула она, пряча улыбку. — Она всегда такой была.　

— Я, надеюсь, сударыня, вы умеете хранить тайны? — Николай повернулся к ней, ощущая, как бешено пульсирует на виске тонкая жилка, немалым усилием воли сохраняя хладнокровие.　

— Безусловно. Как вспомню, что она Мишеля погубила… — Натали поджала губы. — Вы ведь не станете…　

Куташев усмехнулся: о нет, он не станет стреляться, пусть и с бывшим другом, ради потаскухи, коей его жена оказалась.　

— Ступайте, Натали, — выдохнул он.　

Madame Ракитина проводила его тревожным взглядом и выдохнула с облегчением, заметив, как князь прощается с хозяевами вечера. Следом и она покинула террасу, да ещё и двери прикрыла, дабы любовников никто более не потревожил.　

Услышав тихий стук закрывшейся створки, Марья вздрогнула, оторвалась от губ Андрея и, оглядевшись, положила голову на грудь Ефимовскому, прислушиваясь к сильным частым ударам сердца под сукном мундира.　

— Я тебе должна сказать, — выдохнула она, ощущая дрожь во всём теле.　

— Что сказать? — Прошептал ей в волосы Андрей.　

— Мишель… мой сын… наш сын, — она подняла голову. — Я в тягости была, когда за Куташева вышла.　

Почувствовав, как руки Андрея, словно тиски, сжались на её плечах, она поморщилась. Ефимовский молчал, только тяжёлое частое дыхание выдавало его волнение.　

— Господи, откуда это в тебе?! — Вдруг спросил он зло, оттолкнув её. — Как могла?! — Он отвернулся, опираясь обеими руками о балюстраду.　

— Andre, — Марья робко дотронулась до его плеча. — Я виновата, я знаю, но неужели ты теперь уедешь?　

Он обернулся резко, даже в сумерках было заметно, как сжались в тонкую жёсткую линию его губы. А ведь он только что целовал её так нежно, так сладко, так упоительно!　

— Почему я верить тебе должен? Ты столько раз лгала мне, — бросил он.　

Марья прижала руку к груди:　

— Богом клянусь, не солгала нынче.　

— Мне подумать надобно, — он вздохнул тяжело, обречённо. — Ступай, Маша, хватились уже, поди.　

Марья послушно кивнула и проскользнула в зал. Поискав супруга среди гостей и не найдя, она прошла к Борису и застыла под его недоумённым взглядом. Как оказалось, князь Куташев уже отбыл и Анненковы полагали, что и она тоже уехала с супругом. Смущаясь, Марья попросила предоставить экипаж в её распоряжение. Она могла бы вернуться с братом, но что-то словно удержало её от того, стоило только ей встретиться взглядами с Натальей. Будто знала её невестка что-то о ней, а может и знала, Марья ведь совсем голову потеряла, да и Андрей не проявил должной осторожности.　

Совсем страшно княгине Куташевой стало, когда она вернулась домой и в полной тишине поднялась в свои покои. Прислуга и та будто попряталась. Только Милка встретила её и принялась помогать разоблачиться, удивляясь, что барыня вернулась так рано.　

Горничная расшнуровала корсет и помогла хозяйке облачиться в ночную рубашку. Милка распустила уложенные в причёску волосы и стала водить по ним щёткой, что-то рассказывая, да только Марья её не слушала. Она полностью ушла в себя, вспоминая крепкие объятья, жгучие поцелуи, от которых губы горели до сей поры.　

Тихо скрипнула дверь, ведущая в коридор.　

— Вон, — Марья вздрогнула от негромкого окрика.　

Милка присела в книксене, положила щётку и торопливо засеменила из комнаты. Закрыв за горничной дверь, Куташев повернул в замке ключ. Марья осторожно поднялась с банкетки и оглянулась на супруга. Тёмные глаза князя горели бешеной злобой, и каким-то внутренним чутьём она угадала, что ему всё известно.　

— Madame, вы помните, что я вам обещал, коли вы надумаете мне рога наставить? — Выдохнул он свистящим шёпотом.　

Но не это напугало её более всего. Николай расстегнул и снял ремень. Как завороженная следила она за тем, как князь намотал его на кулак и двинулся к ней. Опомнившись, Марья метнулась в спальню, думая закрыть дверь перед ним, но не успела сделать и двух шагов, как он настиг её, схватил за волосы и швырнул на пол. Удары сыпались градом, а она вцепилась зубами в ладонь, чтобы не завопить от боли. Не хватало ещё, чтобы прислуга знала о том, что муж её, как холопку, ремнём охаживает.　

— Убью! Тварь! — Услышала она его бешеный крик сквозь шум в ушах.　

Куташев развернул её лицом к себе и накинул ремень на шею.　

"Убьёт", — мелькнуло вспышкой в мозгу, и тотчас князь обмяк и повалился на бок. Марья распахнула глаза, разглядев Милку с тяжёлым подсвечником в руках.

— Убила барина, — девица всхлипнула и осела на пол.　

Княгиня, протянув руку, положила её на шею супруга. Ощутив биение пульса, она выдохнула с облегчением.　

— Не реви, — прошептала она, с трудом поднимаясь на ноги. — Жив он.　

— Бегите, барыня, — помертвевшими губами шептала горничная. — Убьёт он вас.

Глава 44

Пошатываясь, Марья дошла до двери в покои супруга.　

— Митька, — позвала она хриплым шёпотом.　

На её зов явился перепуганный камердинер князя. Мельком кинув взгляд на растрёпанную барыню в порванной и перепачканной кровью сорочке, слуга истово перекрестился.　

— Скажи, что я велела Хоффманна позвать, — держась за косяк, выдохнула Марья. — Да помоги ей, — она кивком указала на распахнутые двери будуара.　

Милку трясло так, что зуб на зуб не попадал. Вдвоём с камердинером они насилу смогли поднять тяжёлое тело Куташева и уложить на постель в его спальне. Марья, тихо охая, добралась до гардеробной и, сдёрнув с вешалов плотный бархатный капот и тёмный плащ с глубоким капюшоном, вернулась в комнату.　

— Помоги мне, — обратилась она к Милке, как только камердинер отправился вниз передать распоряжением барыни о том, чтобы эскулапа к князю вызвали.　

— Господи, Боже, — горничная прижала ладошку ко рту. — Да на вас же места живого нет!　

— Поторапливайся, — простонала Марья, поворачиваясь спиной к прислуге. — Не ровен час в себя придёт.

Стиснув зубы, она терпела, пока Милка помогала ей облачиться в ночную рубашку из толстой фланели с длинными рукавами с завязками у самого горла, в которой она обыкновенно спала холодными зимними ночами. Накинув сверху капот, княгиня туго затянула пояс, надёжно укрыв следы побоев.　

Одевшись, Марья шагнула в уборную, смочила холодной водой полотенце и подошла к постели. Помедлив, она приложила холодную ткань ко лбу супруга. Куташев слабо застонал. Первой мыслью было бежать, и она даже оглянулась на дверь, но усилием воли принудила себя остаться подле мужа. Как бы ни хотелось забыться, утешиться в объятьях того, о ком думала беспрестанно, доводы разума оказались сильнее нанесённой обиды и почти детского желания найти защитника в лице Ефимовского. Нет, нельзя. Нельзя поддаться слабости и сбежать к нему, тогда не миновать огласки и громкого скандала. Уж она-то давно поняла, каков её Андрей, нельзя, чтобы он узнал, потому как он вынудит Николая принять вызов, а о том, что за сим последует, она даже думать не желала. Довольно с неё одной дуэли, довольно одной смерти, за которую и по сей день корит себя.　

— Жить будет, — злобно бросила княгиня и, подхватив с кресла тёмно-серый плащ, который вынесла из гардеробной вместе с капотом, сделала Милке знак следовать за ней.

Спустившись на первый этаж, она вошла в кабинет супруга, без всякого зазрения совести выдвинула ящик стола, где хранились деньги и, вытащив несколько мелких ассигнаций, поспешила в вестибюль. Накинув плащ на свою горничную, Марья торопливо перекрестила девицу и сунула в дрожащую ладошку несколько смятых купюр.