Майкл на экране застонал, и Лайле показалось, что и Марти застонал. Затем рука Джан высвободилась и вцепилась в обнаженную ягодицу Майкла, как будто она еще не насытилась им.

– Боже мой! – выдохнул Марти.

– Обожай меня, – умолял Майкл, и сцена закончилась. История разворачивается и следует еще одна сцена любви, на этот раз на пустынной улице. Майкл практически раздевает ее, занимается с ней любовью, не обращая внимания на случайных прохожих. Джан просто великолепна, ее ноги, ее грудь – все само совершенство.

Лайла была загипнотизирована. Конечно, это было спорно – но это было красиво снято. И это было очень сексуально. В темноте Лайла протянула руку к Марти и как бы невзначай пощупала его между ног. Внутри у нее как будто горели угли.

– О, у тебя встал! – закричала она, это звучало как обвинение.

– Лайла, я…

– Тебе она нравится. Ты хочешь ее!

– Лайла, не глупи. Это всего лишь фильм. Это сексуальный фильм. Я…

– Черт бы тебя подрал! – заорала Лайла. – У тебя встал на нее. Ты считаешь, что она больше женщина, чем я. – Она почти визжала. За ней Майкл и Джан продолжали спаривание. – Ну, говори!

– Салли, пожалуйста, выключи, – крикнул Марти в переговорное устройство. – Ты можешь идти. – Он включил свет и посмотрел на Лайлу. Впервые она продемонстрировала собственнический инстинкт. – Лайла, все произошло совершенно автоматически. Хорошее порно на меня всегда так действует. Я очень впечатлителен, Лайла. Но я потрясен – увидеть Джан в порнофильме. Я и не представлял…

– Ты хочешь ее? – спросила Лайла.

– Я хочу тебя и только тебя, – сказал он. Лайла упала на софу и разрыдалась.

– К ней будет приковано все внимание. Она получит и «Эмми», и «Оскара».

– Ты что, сошла с ума? В этом пуританском городе? Эйприл сделала это из отчаяния. Иначе фильм просто не пошел бы. Я имею в виду, на какой уровень рейтинга может он рассчитывать? Телевидение будет в ярости. Фландерс будет взбешен. Джан может расстаться с контрактом этой фирмы.

– На самом деле? – Лайла вытерла глаза. – Ты думаешь, что он не будет иметь успеха?

– Боже мой, Лайла. Одна из любимиц Америки трахается с Майклом Маклейном! О чем здесь можно говорить? – Марти засмеялся. Он подошел к столику у стенки и взял пакет. – Не беспокойся, дорогая, она уже ушла в историю. Лучше посмотри, что я для тебя приготовил.

Марти вручил ей сценарий.

– Что это? – спросила Лайла с подозрением.

– Самая лучшая карьера для молодой актрисы, какую я когда-либо видел за последние десять лет. И это для тебя. Мы сможем снять это до начала следующего сезона. «Парамаунт» уже дал мне зеленый свет.

Лайла вскочила с софы и бросилась к нему через всю комнату.

– Да! Да! – кричала она и крепко его обняла.

– С днем рождения! – сказал Марти.

– О, спасибо!

Вот оно! Вот оно! Она станет известнее и Джан Мур, и Шарлин Смит. В этом Лайла уже была убеждена до того, как фильм был снят. Марти никогда не делал ничего второсортного. Это будет что-нибудь претендующее на «Оскара». Теперь, после съемки шоу и с почти уже наверняка полученной «Эмми», Лайла была уверена, что она станет значительной величиной в этом городе – самой значительной за последние годы. И самой красивой! Она будет известнее, чем ее мать. Известнее, чем Тереза О'Доннел! Лайла вздрогнула при мысли, что она чуть не отвергла Марти и в результате чуть не лишилась и его, и новой роли. Она протянула к Марти руку.

Только Марти был достаточно могущественным, чтобы сделать это для нее. Только Марти так сильно ее любит, что сделал это для нее. Может быть, они и не составляли совершенную пару. Он был тем человеком, до которого Лайла не хотела бы и дотронуться, но хорошо к ней относился. Он заботился о ней так, как никто до сих пор не заботился. Слезы полились из ее глаз.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

– Хорошо, – сказал он просто. Марти встал и прошел к камину. – У меня еще кое-что есть для тебя – сказал он, протягивая Лайле маленькую бархатную коробочку.

Лайла взяла ее и быстро откинула крышку. Внутри на фоне белого шелка переливался огромный бриллиант.

– Двенадцать каратов. Чистой воды. Чистого цвета. Само совершенство, как ты, – сказал Марти.

Лайла не могла оторвать взгляд от кольца. Бриллиант ловил отблески умирающего в камине огня и дробил их на тысячи маленьких точечек света, бликами переливавшихся по полу и стенам. Кольцо было слишком дамским, таким вызывающе эффектным, что у Лайлы перехватило дыхание и она не могла оторвать от него глаз.

– Ты выйдешь за меня замуж, – твердо сказал Марти.

3

Джан не могла ни есть, ни спать. Сцена с Сэмом была ужасной. Он догадался, кем она была на самом деле. Сэм был не просто зол, он был разъярен. И Джан, как ни странно, чувствовала себя виноватой. Виноватой за то, что лгала ему, за то, что позволяла себя любить. Он вылетел из ее дома шокированный, раненный, разъяренный, но через пять дней, пять долгих дней, он позвонил ей, зная, что ее не будет дома, и оставил послание. Сэм говорил, что отдает сейчас все силы фильму, что ему надо доснять несколько эпизодов, и будет отсутствовать несколько недель. За это время он все обдумает, но хочет ее видеть и позвонит ей как только вернется.

Больше он не звонил. Джан была слишком умна, чтобы надеяться на то, что время все излечит, что он сумеет соединить свою любовь к Мери Джейн с любовью к ней сегодняшней. Но разве она хотела этого? Хотела ли она столь эгоистичного человека, который только и занимался самолюбованием, человека, который и ее был в состоянии воспринимать лишь через себя. Он считал, будто Мери Джейн сделала все это ради него и для него. Что за кретин!

Крохотное сомнение зародилось в ее голове. Мери Джейн все это сделала, чтобы преуспеть: быть актрисой, делать карьеру благодаря артистическому таланту, воплощать в жизнь свое призвание и свой талант. Так ли все это было на самом деле?

Лежа в постели бессонными ночами, Джан мучилась одной и той же мыслью. Или она сделала все это, чтобы вернуть Сэма? Или самой вернуться к Сэму? Она никогда не считала, что настолько жадна и зла, что сможет пойти так далеко ради любви или ради мести. Но может быть, она и на самом деле не знает хорошо саму себя.

Она бродила по огромному дому, по темным комнатам. Они казались ей такими пустыми и напоминали гробницу. Наверное, Джан смогла бы сыграть погребенную заживо Аиду. Она чувствовала себя покинутой. Но покинутой кем? Вновь и вновь Джан подходила к зеркалам в гардеробной. Опираясь о мраморные подзеркальники, она рассматривала свое лицо. Купленное лицо. Лицо, которое любит Сэм.

Лицо давало ей власть – власть над Питом, благодаря которой она получила роль в «Меллроуз», власть, благодаря которой ее снимал Марти, власть, благодаря которой она получила Сэма. Что же это за власть, которую дают эти губы, этот нос, линия рта?

Джан только стало понятно, что она совершенно беспомощна после разрыва с Сэмом. Было очевидно, что ситуация в шоу изменилась. И раньше ее мнение имело мало значения, а теперь его и вовсе игнорировали – потому что между Лайлой и Марти произошло сближение. Ее же отсутствие в начале сезона оказало Джан плохую услугу. Что же касается «Рождения звезды», то она была просто выключена из последнего этапа подготовки фильма. На ее звонки не отвечали, ее услуги больше не требовались; Джан Мур даже не имела возможности посмотреть окончательный вариант фильма. Это было невероятно. Ее проинформировали, что связаться с Сэмом Шилдзом или с Эйприл Айронз невозможно: они были за границей. Джан позвонила Сеймуру Ле Вайну и натолкнулась на ту же каменную стену. Она попыталась позвонить Сэму домой. Никто не отвечал независимо от того, как рано или как поздно она звонила. Какой смысл? Ситуация вышла из-под ее контроля.

В то же время Лайла казалось, чувствовала себя великолепно. Роль, которую теперь исполняла Джан, стала еще глупее, чем раньше, и еще меньше. Лайла же участвовала в каждой сцене, произносила все выигрышные реплики. Шарлин исполняла свою роль неуверенно, Джан находила все это крайне унизительным. Сай Ортис не помогал ей. Никто ей не помогал.

– Что мне сказать? – жужжал он в телефоне. – Ты сама выбрала, с кем спать, а Марти не любит неблагодарных. Ты подвела его с «Рождением», теперь он отыгрывается на тебе. Что ты хочешь услышать?

– Скажи мне хотя бы, как мне посмотреть окончательный вариант «Рождения звезды», – резко ответила Джан. – Я не понимаю, что происходит.

– Ты не одна в такой ситуации. Кажется, фильм в большой беде. Голос его звучал тяжело, в нем слышалось удовлетворение. Его молчаливое «Я тебе так и говорил» висело в воздухе. Джан знала, что он был полностью прав, но мысль, что придется искать нового агента, если «Рождение» провалится, пугала ее. Только какой-нибудь грязный подонок захочет тогда иметь с ней дело. Ну а если Сай сам был подонком, то по крайней мере подонком со связями, могущественным подонком.

– Я догадываюсь, Сай, что ты был прав. Но, пожалуйста, попытайся достать мне фильм.

Это было все, что она сказала ему перед тем как повесить трубку.

Джан чувствовала, что она тает, как свечка. У нее вдруг отпала необходимость следить за диетой – она не могла есть. Надевая джинсы, те, которые сшила ей Май, она увидела, что они просто висят на ней. Щеки провалились, под глазами появились синяки. Но Джан все еще не имела никаких известий от Сэма. До сих пор она не видела «Рождения».

На студии к ней как-то подошел Пит.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

Вот уже несколько месяцев как они не разговаривали, обмениваясь лишь ничего не значащими «привет» и «пока». Джан посмотрела на него – он был таким же молодым, таким же простым и прямым, как всегда.

«Наверное, я на самом деле ужасна, если он спрашивает меня», – подумала женщина.

– Не слишком-то в порядке. – Она попыталась улыбнуться, но ничего не вышло.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – спросил Пит. Джан отвернулась, не желая поддаваться на его доброту.

– Нет. Но все равно спасибо. – Она наблюдала за ним, когда он уходил, и вдруг ее осенило: – Пит, подожди. Твой отец ведь киномеханик? – спросила она. Он кивнул. – Может быть, он пустит меня в кинозал?

Можно было бы сказать, что Джан Мур вошла в кинозал девушкой. Через два часа и десять минут глаза ее были распухшими от слез. Она смотрела, как ее – или кого-то, загримированную под нее, – трахали полдюжины раз в самых разнообразных позициях и костюмах. Это делал кто-то моложе и тоньше, чем Майкл Маклейн. Она смотрела на свою грудь – на экране трехметровой ширины – сжимаемую его руками. Она видела, как соски ее напрягались от его поцелуев, она видела свое собственное лицо, снятое крупным планом и застывшее от наслаждения. Она смотрела, как вставала на колени, чтобы изобразить собачий стиль, видела совершенную задницу, снятую во весь экран. Она видела, как ее ноги – то, чему предполагалось быть ее ногами, – обвивались вокруг шеи Майкла. Она видела пот, струящийся по телу, – по ее будто бы совершенному телу.

Джан сидела в кинозале рядом с Питом и смотрела, во что превратился фильм «Рождение звезды». Он перешел все границы между «народным развлечением» и «мягким порно». Это было не мягкое порно. Это был фильм, в котором Джан не снималась, хотя ее лицо в нем присутствовало, иллюзия ее тела была – все могли видеть, как с ней занимались любовью, все могли видеть ее оргазм, все могли видеть, как ее насилуют. Видеть, как она отдается.

«Как это произошло? – спрашивала себя Джан. – Как могло случиться?»

Она почувствовала, что у нее кружится голова. Съемки Ласло, чудная музыка, прекрасные декорации – все это смягчало насилие. Но это было насилием. Как они смогли это сделать? Это, конечно же, не было ее телом, испещренным шрамами, это не было стареющее тело Майкла. К каким же трюкам прибегли Ласло, Эйприл и Сэм?

Пит ерзал на стуле рядом. Он прокашлялся. Однажды Пит даже прошептал:

– Боже мой!

Потом он только молчал. Джан подумала, испытал ли он эрекцию. Она не хотела знать ответ.

Потом Джан почувствовала, как по телу пробежал холодок ужаса. Как много мужчин увидят все это? Как много мужчин потом станут дергаться от одного ее лица? Как много неизвестных ей мужчин будут мысленно заниматься с ней любовью в уединении своих квартир? Одно из предупреждений Ла Брека звучало в ее ушах: «Ты не должна казаться доступной. Доступных убивают». Насколько же доступной становится женщина, которую трахают при всех? И на какое уважение в обществе она может рассчитывать? На какие хорошие роли она теперь может надеяться? Как она вообще сможет показаться на людях? Как же все это произошло?

Джан думала, что Сэм любит ее. Но это не было любовью! Это было яростью, предательством, изнасилованием. Она смотрела на движущееся изображение.