Наталья Павлищева - Фаворитка

– Не знаю…

– Завтра большой прием у кардинала в Пале-Рояль. Вы могли бы там появиться.

Я чуть не заорала, что и без того найду, где быть завтра вечером, но сумела спрятать заблестевшие глаза и промямлить, что едва ли стоит рисковать и заразить саму мадам гриппом.

– Сейчас не болеют гриппом.

– А что это по-вашему? – хлюпнула я носом, делая вид, что он страшно заложен. – Ладно, лежите, толку от вас!..

Она уехала в шесть. Мне стоило большого труда не выскочить из постели в две минуты седьмого. Следовало убедиться, что мадам отсутствует наверняка.

О том, что хозяйка в Пале-Рояль, а там большой праздник, мне сообщил Гийом, которого прислали за шалью.

Пора и мне собираться. Бьянка помогала мне одеваться почти молча.

– Бьянка, ты что?

– Тихо, чтобы никто не услышал. Я вас проведу черным ходом.

Моя служанка оказалась толковей меня самой, я ведь даже не подумала, как выйду.

– Я на карнавал в Ратушу, герцог пригласил.

Я знала, что Бьянка обожает Меркера.

Так и есть, взвизгнула на весь дворец.

– А ты не хочешь со мной?

– Нет, я останусь. Вдруг герцогиня вернется, сделаю вид, что вы совсем разболелись и спите. Ничего никому не говорите, здесь кроме Гийома никому доверять нельзя, все выболтают.

– Поняла.

Бьянка действительно вывела меня черным ходом и проследила, пока я не села в карету. В карете Меркер:

– Мадемуазель? Вот ваша маска. Как вам удалось выбраться?

– У кардинала праздник в Пале-Кардиналь. Но мне все равно долго нельзя, слуги могут заметить.

Он тихонько рассмеялся:

– Мы недолго…

Меркер был в костюме пирата и тоже в маске.

– От меня не отставать, ухватитесь так, чтобы вас не смогли оторвать даже трое сильных мужчин.

– Почему трое?

– Ну, четверо, если вам угодно. Просто там будет толчея, если вы потеряетесь, то придется добираться домой самостоятельно, а это опасно.

В Ратушу мы попали через черный вход, видно, герцог знал все возможные ходы и выходы. Карета осталась довольно далеко, ближе не подъехать.

– Король бывал на праздниках в Ратуше всего дважды, танцевали, как на балах. Скучно было всем, и королю, и горожанам. После этого все сами по себе – Его Величество во дворце паванну вышагивает, а здесь народ пляшет, как придется.

И как место позволит.

Место действительно не позволяло разгуляться.

Но я была этому рада, потому что теснота способствовала тому, что мы то и дело оказывались прижатыми друг к дружке. Восхитительное ощущение, когда тебя прижимают к мужчине, от которого ты без ума.

Мы смеялись, танцевали, обменивались шутками… рука Меркера крепко держала меня за талию, словно бы для того, чтобы я не потерялась в толпе, но мне показалось, что его пальцы прижимали меня несколько крепче, чем нужно для простой заботы. Не-ет… это были объятья!

Я в объятьях умопомрачительного мужчины… Это ощущение не портило даже понимание, что все делать пришлось тайно. Из-за гвалта приходилось практически кричать друг другу в уши. Выглядело это так: сильная рука обхватывала мою талию, прижимала к себе, виска касалась щека, а небольшие усы щекотали ухо… Я отвечала тем же.

Даже не помню, о чем говорили, наверное, обсуждали костюмы и то, как скучно во дворце и весело здесь. Желая запомнить костюмы присутствующих (надо же будет дома потом зарисовать), я крутила головой. Герцогу показалось, что я кого-то ищу.

– Вы с кем-то должны встретиться?

– Нет.

– Кого вы ищете?

– Никого. Я здесь никого не знаю, кроме вас.

Хотелось пить, но я молчала, понимая, что принести что-то просто невозможно. Герцог уловил сам.

– Постойте здесь в стороне, я сейчас что-нибудь раздобуду. Только не делайте ни шагу в сторону, слышите, иначе я потом вас не найду.

Он исчез в толпе.

А через пару минут… О, только не это! Конечно, цыган к цыганке в пару вариант неплохой, если бы этим цыганом не был… Сен-Мар!

Он «клюнул» явно на мой костюм и обомлел, узнав меня даже под маской. Мне бы уйти, но как и куда?! Карета далеко, из Ратуши самой не выбраться, до дома тоже далеко.

Я попыталась сделать вид, что не вижу Сен-Мара, не узнаю его, но не помогло ничто. Какого черта он здесь делает?! Все на празднике у кардинала, а он шляется по чужим.

– Мадемуазель?! Я просто почувствовал, что мне нужно в Ратушу. Вы великолепны в любых костюмах!

А к нам уже пробивался Меркер. Но, завидев Сен-Мара, остановился, замер у стены, приглядываясь.

Черт! Как же избавиться от этого индюка в цыганском наряде?

Мне показалось, что выход нашелся. Я схватила его за руку:

– Смотрите, мне кажется, не только вы и я здесь. Там… Мария де Гонзага!

Сен-Мар рассмеялся:

– Нет, вам показалось. Герцогиня де Невер на приеме у кардинала. Я с ним в ссоре, потому не вхож, а она делает вид, что дружит с Его Преосвященством.

Мне было наплевать на Марию и кардинала, потому что Сен-Мар, рассказывая мне о своей удаче, приобнял (как я ни уклонялась, избавиться от его руки не получалось – тесно) и наклонился к моему уху, пират-Меркер некоторое время наблюдал эту идиллию, а потом я увидела его спину. Я ни за что не смогу объяснить герцогу, что встреча с Сен-Маром нелепая случайность.

Вот так!

В моем списке тех, кого следовало придушить, добавился номер три… Может, не стоит с Сен-Маром доводить до плахи, прикончить прямо тут? Я помнила, что ему будут долго и тяжело рубить голову, палач не с первого раза сумел отделить её от туловища. А я бы быстро и почти безболезненно придушила. Подергал ножками десяток секунд и все…

Герцога не было видно нигде. Настроение испортилось, я сделала вид, что страшно устала и мне душно, и запросилась наружу, надеясь хоть там увидеть карету и отвязаться от ненужного поклонника.

Из Ратуши-то мы вышли, но с другой стороны, кареты не видно, сколько ни искала. Сен-Мар живо поймал какой-то наемный экипаж (по праздникам многие хозяева, уезжая из Парижа, позволяют кучерам подрабатывать, а иногда и сами отправляют на заработки).

– Это не карета, а тюрьма на колесах! – ворчал мой попутчик.

Я молчала, мне было все равно. Так замечательно начавшийся вечер по вине этого индюка был безнадежно испорчен.

– Вы тоже обиделись на то, что вас не пригласили? Потому приехали на карнавал? Я обиделся. Король меня видеть не желает, все у кардинала… Но это замечательно, что я отправился в Ратушу. А кто вас привез? – наконец сообразил Главный.

Не могла же я ему рассказать о герцоге? Пожала плечами:

– Сама. Остановите карету у Люксембургского сада. И не стоит меня провожать…

– Как хотите, – обиделся Сен-Мар. Но мне было все равно. Хотелось действительно забраться в постель и прорыдать остаток ночи.

Но это оказались не все испытания.

Париж гулял и ходить по нему ночью даже цыганкам не рекомендовалось…

Под ногами жуткая слякоть, потому что снег хоть и пытался выпасть, но не удержался, был растоптан и расквашен. С неба тоже морось… Холодный ветер, а я в костюме без шали, она где-то потерялась в Ратуше, ноги промокли, настроение хуже некуда…

Кавалер уехал, надув губы. Высадил меня по моему, правда, требованию возле сада и даже ждать не стал – уехал. А ко мне тут же пристали три подвыпивших дурака:

– О, смотри, цыганка! Погадай!

Я не стала связываться, поспешила к входу во дворец. Но они не отставали, и чем быстрей шла я, тем больше распалялись выпивохи. Господи, добраться бы до входа, пусть парадного, я уже не рискнула бы идти к черному. Я бы забарабанила в двери и заорала так, что кто-нибудь из слуг услышал.

Но мои преследователи начали терять терпение:

– Она нами брезгует! Маркиза какая!

– Герцогиня!

– Королева!

Я уже бежала. Было не до оглядывания по сторонам, добраться бы до двери.

И вдруг… Карета стояла там же, где я в нее садилась. От нее отделился пират и загородил дорогу моим преследователям:

– Ну-ка, успокойтесь!

Те замерли, а я заметила, что рука Меркера легла на эфес шпаги (видно, захватил из кареты).

– Мадемуазель, идите в дом.

Тон ледяной, не терпящий возражений, но я все равно застыла, хотелось хоть что-то сказать, объяснить, только что?

– Идите в дом!

И уже начавшим приходить в себя пьяным:

– Хотите выпить? Могу угостить в «Зеленом лисе». Пошли?

Те оживились:

– А пошли, если хороший человек предлагает.

– Ну её! Пойдем!

Я скользнула к черному входу. Он был открыт.

Бьянка моему потрепанному виду и убитому настроению ужаснулась:

– Что случилось, госпожа?!

Краткому объяснению ужаснулась еще сильней:

– Ну и мерзавец этот Главный! Оставить женщину одну на улице!

Я не стала объяснять, что худшее из того, что сделал Сен-Мар – само его появление в ратуше, все остальное мелочи.

Прогулка раздетой по снежной каше и на ледяном ветру не прошла даром, я заболела.

Но через день в пятницу к полудню все равно была на ногах с раскалывающейся головой и шпагой в руках. Вдруг герцог придет давать очередной урок?

Он пришел. Поздоровался, словно чужой, приветствовал герцогиню, присмотрелся ко мне внимательней:

– Мне кажется, вы нездоровы, мадемуазель.

Я улучила минутку и зашептала:

– Встреча с Сен-Маром была случайной, клянусь вам!

Чувствовала себя, словно школьница, объясняющая, почему опоздала.

– Я не хотела, чтобы он видел вас…

– Мадемуазель, вы простужены, не стоит так нагружать организм. Мы не будем сегодня заниматься. В следующий раз…

– Спасибо…

– …когда-нибудь. Герцогиня, извините. Мадемуазель Анна действительно простужена, ей необходим отдых.

Жестоко? Но он прав. Организовал мне такой праздник, а я на нем принялась любезничать с Главным, которого Меркер терпеть не может, называя вороной в павлиньих перьях.

Я бы тоже на его месте разозлилась. Обидно, что не позволил мне объясниться.

Бьянка страдала не меньше меня, она вынудила рассказать о встрече сначала с Сен-Маром, а потом с выпивохами подробно, ахала на тему того, какие разные бывают мужчины – одни, мол, герои, а другие тряпки. Имена не называла, но сомнений в её предпочтениях не оставалось.

Пролежав в постели три дня (правда, без всякого кровопускания и клизм), многое передумав, я решила, что это даже к лучшему. Нас ведь с Меркером ничего впереди не ждало. Ну как я ему скажу, кто я такая? Лучше сразу разбежаться, но у меня бы духу не хватило, а тут получилось все кстати (бывают и неприятности кстати).

Герцог де Меркер больше не приходил учить меня владению шпагой, а я, хоть и не могла забыть ни голубые глаза, ни сильные руки, обнимавшие меня, ни этот голос, так похожий на голос моего погибшего друга, крепилась и даже не интересовалась, где он.

Все, что ни делается – к лучшему. Значит, так и должно быть.

Мокрый снег сменился дождем, я заболела снова и все же выдержала кровопускание. Лежала слабая, бледная и мечтала вернуться домой…

Но для этого нужно было все же сорвать заговор Сен-Мара.

Зря я не удавила этого червяка в карете, которую он назвал тюрьмой на колесах. Сейчас не было бы вопросов.

Но Сен-Мар был жив и здоров. Король болен, но все равно решил ехать в Руссильон в армию. Кардинал тоже едва живой, собрался за ними. Все, как должно быть. Ходу истории плевать на то, что я больше не увижу герцога де Меркера, а если и увижу, то он лишь холодно кивнет из вежливости, ну, может, помашет шляпой, как полагается галантному кавалеру. Но голубые глаза останутся ледяными, как и тон, и его крепкая рука больше не поднимет меня с пола и не обхватит за талию в танце на маскараде в Ратуше.

Все верно, каждому овощу свое время. Ему – галантный XVII век, мне сумасшедший, зато свой, XXI.

Я словно очнулась от тяжелой болезни, проснулась. Мне нужно доделывать дело и переходить обратно. Мне не место в Париже мушкетеров, пусть он останется только в памяти, как и герцог Людовик де Меркер, голубоглазый красавец с волнующим голосом.

Все, что должно произойти в январе, – произошло.