Зина зарыдала еще громче. Она была уже не красной, а какой-то фиолетовой.

– Ты злая, Ложкина, ты очень злая! – простонала она сквозь рыдания.

– А ты глупая курица! И это, как ты знаешь, не мои слова! Все твои цветы дохнут! Ты не умеешь их выбирать, ты не умеешь за ними ухаживать! Ты уйму денег потратила зря…

– Я… я ни одной копеечки… ни одной чужой копеечки к себе… к себе в карман… ни одной!

– Рутковская, твоя простота хуже воровства! – выкрикнула напоследок Жанна и выскочила в коридор. Она была вне себя – и дело, кажется, было вовсе не в Зине.

Этим утром, подъезжая к работе, она видела, как в подъезд под ручку входят Юра и Нина. Жених и невеста…

В холле Жанна столкнулась с Веленской.

– Селена Леонардовна… Будьте добры, поговорите с Крыловым! Эта Рутковская нас всех доконает, – мстительно произнесла Жанна. – Он нас должен жалеть, а не ее! Вы в курсе, что она телефонные счета забыла оплатить?

Веленская недовольно нахмурилась. Она очень не любила, когда ей давали указания.

– Послушай, Жанна, я тебе тоже кое-что хочу сказать, – холодно произнесла она. – Твои служебные романы…

– Мои – что?.. – моментально вспылила Жанна.

– Твои служебные романы, – с удовольствием повторила Веленская. – Ты уж, пожалуйста, выбери кого-то одного. Твоя бурная личная жизнь дезорганизует рабочий процесс…

– Дезорганизует? – ахнула Жанна. – Вот как… Да я тут одна за всех пашу!

Это было небольшим преувеличением, но спустить Веленской Жанна никак не могла.

– А вы? – вдохновенно продолжила Жанна. – А вы, между прочим, настолько увлеклись улучшением своей внешности, что забыли в прошлом году сдать отчет в налоговую! Нам едва не заблокировали расчетный счет! Крылов тогда слег с сердечным приступом!

Селена Леонардовна побледнела.

– Ну, Ложкина, ты у меня пожалеешь…

– Вы мне угрожаете? Валяйте… Над вами, между прочим, все смеются! Вы со своей пластической хирургией на человека перестали быть похожи!

– Ложкина… Ложкина, что ты себе позволяешь?.. – ошеломленно произнесла главный бухгалтер.

Жанна ничего ей не ответила, развернулась и ушла. Она чувствовала, что действительно позволила себе наговорить Веленской лишнего, но остановиться не могла. Какие-то демоны вселились в нее…

– Ну, что там? – встретила ее Карина.

– Рутковская забыла оплатить телефонные счета, – сказала Жанна.

– С нее станется! – засмеялась Карина. – Послушай, а вот что мне вчера Котя сказал…

– Карина, прошу тебя, оставь меня в покое, – мрачно остановила ее Жанна. – Мне совершенно все равно, что сказал твой гениальный сынок. Я хочу помолчать. Немного тишины, понимаешь?..

Карина с обиженным видом отвернулась.

Но Жанне было все равно.

Ближе к обеду она сумела поссориться с Артуром Потапенко, который вздумал флиртовать с ней. Потом, после обеда, все-таки высказала техничке все, что думает о ее работе.

В четвертом часу Жанну вызвал к себе Крылов. Указал на кресло напротив.

– Присаживайся… Послушай, Жанна, все на тебя жалуются. Говорят, ты словно с цепи сорвалась?

– Пусть говорят… – Она, в довольно короткой юбочке, медленно положила ногу на ногу.

Крылов посмотрел на ее колени и быстро-быстро заморгал.

– В общем, ты должна это прекратить… – растерянно произнес он. – В смысле, проявлять свой скверный характер… Ты знаешь, что было с Веленской?..

Жанна с безмятежным видом принялась кусать завиток своих волос.

– Жанна! – в отчаянии воскликнул Крылов.

– У вас есть пистолет, Платон Петрович?

– Что? Зачем?

– Я вот думаю – пристрелил бы меня кто, что ли… – вздохнула она. – Мне от самой себя тошно!


В пятницу вечером Жанна с Сидоровым и Айхенбаумом отправились в боулинг.

Жанна оказалась проигравшей, к тому же сломала два ногтя на правой руке. Сидоров с Айхенбаумом в виде утешения угощали ее пивом – тут же, в баре при боулинге.

Разошлись только в третьем часу ночи.

От пива у Жанны шумело в ушах и была такая тяжесть в руках и ногах, что она едва могла ими шевелить.

Спала она скверно, а на следующий день позвонила Марату и попросила его принести анальгин.

Он принес лекарство и очередную розу – роскошную, на длинной ножке. Чайную розу.

– Маратик, мне так грустно… – пожаловалась она, кутаясь в шерстяной плед. – Если бы не ты, я бы просто пропала.

– Ты завтракала? – спросил он, ставя цветок в вазу.

– Нет. Я не хочу.

– Я сварю тебе бульон.

– Ты с ума сошел! Варить чего-то там…

– Между прочим, бульон из курицы восстанавливает силы, это я по телевизору слышал. И, вообще, это нормально, когда мужчина ухаживает за женщиной…

– Я не женщина.

– А кто ты?

– Я чудовище. Это не мои слова, это так обо мне говорят на работе… Веленская требует, чтобы меня уволили.

– А Крылов? – Марат был уже в курсе почти всей Жанниной жизни.

– Крылов меня защищает, как может.

Марат совершенно спокойно хозяйничал у нее на кухне.

– Ты куда дела ту большую синюю кастрюлю? – крикнул он оттуда.

– Она на нижней полке, справа…

Жанна пришла к нему, села на стул, продолжая кутаться в плед.

– Марат, хочешь, я расскажу тебе одну вещь? Никто об этом не знает, но мне надо с кем-то поделиться… Ты же знаешь, у меня нет настоящих друзей, только ты…

– Ну, поделись, – ласково произнес он, счищая с луковицы шелуху.

– Дело в том, Марат, что я люблю одного человека, – печально сказала Жанна. Марат вздрогнул и посмотрел на нее настороженно.

– Кого?

– Юру Пересветова. Я тебе ничего о нем не говорила, потому что… – Жанна свела брови, – …потому что это больно, очень больно.

Марат, морщась, сосредоточенно чистил лук.

– Что с тобой?

– Так, ничего, глаза щиплет. Ты говори… Кто он, этот Пересветов, откуда?..

– Работает у нас системным администратором, очень талантливый программист. Трудоголик… Приходит на работу раньше всех, уходит – позже всех. Но это неважно. Скоро он женится.

– На ком? – вздрогнул Марат.

– Господи, не на мне же… – усмехнулась Жанна. – На одной почтенной особе, Нине Леонтьевой, она, кстати, тоже у нас работает, бухгалтером.

– И в чем проблема?

– В том, что он меня не любит. То есть когда-то я ему нравилась, но я тогда на него не обращала внимания. И вот он женится.

– Ну и пусть себе женится! – произнес Марат почти весело.

– Тебе смешно, а я места себе не нахожу… Делаю какие-то невероятные глупости, ругаюсь со всеми. Хотя нет, действительно смешно – угораздило тетеньку влюбиться на четвертом десятке… Это, между прочим, его выражение!

– Какую тетеньку?

– Меня, конечно! Мне тридцать два, значит – уже четвертый десяток… – с досадой пояснила Жанна.

Марат сел перед ней на корточки.

– Глупая! Какая же ты тетенька? Тебе на вид больше двадцати и не дашь! – Он положил ей голову на колени. Жанна потрепала его по волосам, потом оттолкнула.

– Ты добрый… А мне страшно. Мне самой себя страшно. Я ведь совершенно собой не владею, вот что страшно!

– Ты говорила с ним?

– Да, несколько раз. Но он – как кремень. Не любит, и все. Тем более что эта его Нина уже беременна… Не могу же я, в самом деле, лишать ребенка отца!

– И чего же ты хочешь?

– Ничего я не хочу… То есть хочу – избавиться от своей любви. Представляешь, как было бы здорово – проснуться в один прекрасный день, а ее нет, этой любви. Я свободна! И так легко, так радостно… Нет на сердце этого камня! Ты не представляешь, что такое безответная любовь! – воскликнула Жанна. – Это наказание! Как будто тебя проклял кто-то…

– Я не верю, что есть человек, который может не любить тебя, – ответил Марат. Он поставил кастрюлю на плиту, зажег огонь.

– А вот есть! Ко всему прочему, Юра Пересветов очень упрямый, очень принципиальный человек… Он из принципа не оставит Нину, никогда, хоть миллион ему обещай. Миллиард!

– Во дает… – вздохнул Марат. – Хотел бы я посмотреть на этого типа!

– Посмотреть? – Жанна задумалась. – Погоди, у меня где-то были фотографии…

Она сбегала в комнату, а через пять минут вернулась с большим снимком.

– Вот… Это мы в позапрошлом году отмечали юбилей конторы. Тут все! Вот я – видишь, я тогда еще с длинными волосами была… А это он.

– Пересветов? – склонился над фотографией Марат.

– Да.

– По-моему, ничего особенного, – пренебрежительно произнес Марат. – Стоило из-за такого терять голову! Я думал, он такой, ну… как теперь говорят – модельной внешности. А этот…

– Ты ничего не понимаешь! – возмутилась Жанна. – Он очень милый, и у него зеленые глаза! А вот это Нина.

– На училку похожа.

– Возможно… Крылов – вот он, в центре.

– А эти твои, ну как их…

– Сидоров и Айхенбаум? Да вот они, рядом со мной! – засмеялась Жанна. – Слева Руслан, а справа – Яшка. Правда, они чем-то похожи?.. Этакие близнецы!

– Чего? – удивленно покосился на нее Марат. – Они родные братья?

– Нет. Но у них много общего – я имею в виду характеры… Но есть и отличия. Например, Руслан боится всего мистического, потустороннего. Очень суеверен, хотя силушки в нем – на троих. Яшка тоже физически крепкий парнишка, но от вида крови может в обморок упасть.

– А это кто?

– Этот самодовольный субъект – Артур Потапенко. Я его терпеть не могу! Вот Полина с Кариной, эта чумичка с выпученными глазами – Зина Рутковская…

– Что это у нее с лицом?

– Да какая разница! Она неплохая, знаешь, но настолько бестолковая, что ее просто убить хочется иногда… В другом месте ее сто раз бы уволили, а Крылов ее жалеет. Ругается, но жалеет.

– А это кто, лохматый?

– Это Венечка Осинин, из филиала. Приехал в командировку… У нас, знаешь, есть филиал в Петербурге…

* * *

…Она сказала: «Ты не представляешь, что такое безответная любовь!» Это было бы смешно, если бы не было так грустно!

Сначала Марат слушал ее историю с ужасом, сгорая от ревности, а потом, когда она так подробно расписала этого Юру Пересветова, он немного успокоился. Юра Пересветов не опасен – судя по всему, Жанне надеяться не на что… такие, как он, с лицами мучеников, вряд ли меняют свои решения. И потом, очень хорошо, что невеста этого Юры беременна, – этим Жанна совершенно обезоружена. Жанна, при всей своей любви, – чистая душа, ангел, не станет разрушать семью.

Словом, к концу этого разговора Марат даже повеселел. Пусть уж она сходит с ума по этому Юре, чем по кому-нибудь другому…

Он, Марат, по-прежнему будет ее другом, ее утешителем. Рано или поздно она полюбит его, оценит его преданность. Она уже сейчас не может без него обойтись.

Красивой женщине нужен не богач, не красавец, не звезда телеэкрана – а тот, кто поймет ее. Поймет и пожалеет, ведь красота всегда беззащитна.

Через несколько дней Марат вдруг решил посмотреть на своего соперника поближе – из какого-то непреодолимого любопытства, которое почему-то не отпускало его…

Он уже знал, где работает Жанна, и даже как будто мысленно видел этот дом сталинской постройки, каменный и строгий, тяжелую узорную дверь, автомобильную стоянку перед входом, проходящий рядом проспект – настолько хорошо Жанна описала ему все.

К шести он подъехал туда на метро, встал за газетным киоском, неподалеку от троллейбусной остановки – тут толпился народ, а в толпе всегда легко спрятаться. Марат все-таки не хотел, чтобы Жанна его заметила…

На город спускались сумерки. «В эти выходные часы переведут на летнее время, – вспомнил он. – Будет темнеть позже… Это хорошо, что я вовремя спохватился!»

Тяжелая дверь то и дело выплескивала на улицу людей – ну да и немудрено, в этом доме столько всяких контор…

Светили фонари над площадкой перед дверью, и неожиданно, в их оранжевом свете, Марат увидел знакомое лицо: «Потапенко! Точно, это он!»

Субъект с высокомерным и одновременно легкомысленным лицом, с большими залысинами вышел и закурил, оглядываясь по сторонам. Потом у него зазвонил мобильный – и Потапенко, хмурясь, поднес телефон к уху. «Вот чего он выпендривается, а? – с неприязнью подумал Марат. – Фу-ты ну-ты… Как будто он английский принц какой!» В данном случае Марат был полностью на стороне Жанны.

Потом выпорхнула блондинка с перепуганными глазами и со всех ног помчалась к метро. «Полина, секретарша! – догадался Марат. – К мужу спешит, а муж у нее, Жанна рассказывала, тот еще тип!»

Карину он тоже узнал – правда, не с первого взгляда, а со второго, поскольку на ней была куртка с капюшоном. Карина тоже засеменила к метро.

Зину Рутковскую разглядел сразу же, впрочем, Зину эту невозможно было не узнать – очки, рыжая безобразная коса, больше похожая на растрепанную мочалку, угреватое лицо…

А тут из подъезда вышла Жанна – сердце у Марата сжалось, а потом забилось еще быстрее… Она была настолько хороша, что ему стало страшно. Короткое бежевое пальтецо, из-под него – клетчатая юбочка в складку чуть выше колен, сапожки, крошечная сумочка через плечо… Похожа на школьницу. «Надо будет ей сказать, что она не на двадцать выглядит, а еще моложе. На шестнадцать!» – с умилением подумал Марат.