– Вы имеете в виду ваш последний вопрос?

– Да. Ведь это правда? Не так ли? Вы невзлюбили меня с того самого мгновения, как я удержал Русти, когда он хотел вас укусить.

– Но вы сделали это не самым лучшим образом.

– И с тех пор вам все во мне не нравилось. Да, как говорится, плохое начало – счастливый конец. Это то, на что я все время надеялся.

– Что вы имеете в виду?

– Счастливый конец. Удачный венец нашим отношениям. Не смотрите на меня так. Вы должны понимать.

– Я не понимаю.

– Хорошо. Почему, вы думаете, я старался задержать вас здесь, в «Гринфингерсе»? Как вы думаете, почему я лгал относительно контракта, хотя его как такового и не было?

– Я не знаю.

– Скажу честно. Я должен был задержать вас. Я этого не хотел, это был не мой выбор. Это было что-то большее – я обязан был поступить так. Это судьба, если хотите – рок. Может, так решили боги. Видите ли, к несчастью, я влюбился в вас с первого взгляда. Я уверял пас, что все дело в контракте, которого вы должны придерживаться. Хотя сердцем понимал, что, даже если вы узнаете правду, я буду, тем не менее, заставлять придерживаться его. Я решил удерживать вас здесь и непрестанно говорил, что люблю вас, пытаясь и от вас добиться взаимности.

– Но вы не…

– Как мог я? Я лишь раз обнял вас, а вы сжались, как моллюск, и заявили, что это нехорошо.

– Как могла я вести себя иначе, когда за этим не было ничего, кроме похоти? – говоря это, Сьюзан думала об Андреа.

Питер прямо взглянул на Сьюзан и честно сознался:

– Да. Было желание. Не забывайте, Сьюзан, я – мужчина. Надеюсь, однажды я это доказал.

Сьюзан вспомнила тот случай, когда узнала, что Андреа и Питер не женаты. Вспомнила, как вспыхнули ее щеки после его презрительного замечания о совместной спальне.

– Да, то было желание. Признаю это, – повторил Питер. – Моя любовь никогда не будет платонической.

Говоря это, он смотрел прямо в глаза девушки.

Будет, не может быть… Сердце Сьюзан бешено забилось.

Она ускорила спой шаг, но Питер задержал ее. Его руки легли на ее мягко, но, тем не менее, властно. Питер повернул девушку к себе, стараясь заглянуть в ее глаза.

– Нам необходимо все выяснить, Сьюзан. На этот раз ты не убежишь.

– Но такси…

– Я расплатился с таксистом. Теперь нам ничто не помешает. Когда же мы выскажем друг другу все недосказанное? Я думаю начать с Денниса. Почему ты планировала уехать с моим братом?

– Питер, я не хотела, Я думала…

– Не надо больше лгать, Сьюзан. Я не дурак и понимаю, что означает желание женщины уехать с мужчиной.

– Я не собиралась. Я говорю правду. Мы не собирались уезжать вместе. Это была уловка, чтобы уберечь Андреа.

– Для кого? – На лице Питера безошибочно читалось неподдельное изумление. – Что за идиотская игра?

– Это правда. Так мы планировали. Мужчины не защищают женщин, не опекают их, не обращаются с ними, как с музейными экспонатами, без любви. Именно так вы и вели себя с Андреа.

– Ты думала… Деннис думал, что я люблю эту маленькую… – Питер рассмеялся, но затем успокоился.

– Я должен рассказать о ней. Она не была… Она не такая плохая на самом деле. Я думаю, со временем она превратиться в абсолютный идеал.

Питер неожиданно почувствовал, как в изумлении широко раскрылись глаза Сьюзан, и хмыкнул.

– Как ты могла прийти к такому заключению. Хотя… Весьма вероятно, так все и выглядело со стороны. Мне кажется, в этом есть резон.

– Именно так. Я все время верила, что вас волнует Андреа.

– Волнует… Да я мог с удовольствием отшлепать ее.

– Так что же тогда?

– Пожалуй, надо все рассказать, Сьюзан. История несколько путанная. Но постарайся представить всю картину. Даже если я и нарушу хронологию.

Питер и Сьюзан вынуждены были приостановиться на опушке рощи из буков и тополей. Впереди виднелся сельский магазинчик. Вокруг – пустошь, беседки и павильоны. Питер увлек девушку к одной из беседок. Запах влажного мха, карабкающегося по стенам, пьянил и приятно остужал разгоряченные лица.

– Роджер, следовательно, был моим кузеном, – начал рассказ Питер. – После смерти родителей он жил у нас. Мы, трое ребят, росли вместе. Деннис и я никогда в действительности не любили Роджера. Мы не злословили на его счет, но и не говорили о нем ничего хорошего. Он был самодоволен и очень эгоистичен. Единственная мысль тревожила его в жизни – он сам. С этим мы столкнулись, как только увидели его.

Мой отец также не любил Роджера, но он обладал сильно развитым чувством ответственности. В своем завещании он отписал треть состояния Роджеру. Ты должна четко понимать, Сьюзан, что сумма была отнюдь не маленькой. Мы – сравнительно состоятельная семья.

Сьюзан утвердительно кивнула.

– Тем не менее, в завещании было оговорено условие. Я уверен, что такое же условие отец поставил бы и нам – своим детям, если бы сомневался в нас.

– Что за условие, Питер?

– Прежде я немного расскажу об отце. Моя мать бросила отца вскоре после рождения Денниса. Ты это знала?

– Да. Деннис как-то обмолвился об этом. Похоже, он боится, что унаследовал какие-то черты характера от нее.

Питер вздрогнул, но продолжал:

– Она была непорядочной женщиной, Сьюзан. Она разбила сердце отца, а он этого не заслужил.

– А что произошло?

– Она бросила его и убежала с кем-то. Я думаю, позже произошла авария, и она погибла вместе со своим избранником. Эта страница истории семьи несколько загадочна. Но отпечаток ее лег на всю жизнь отца. У него появилась идея фикс – сохранение брака. Он не упускал возможности рассказать нам о святости любви. Это стало для него наваждением. По его воле треть состояния переходила к Роджеру только при удачном браке, а степень такой удачи рассматривалась как период совместной жизни не менее шести лет. Полагаю, старик хотел бы назначить не шесть, а все шестьдесят лет, но, учитывая свойства характера Роджера, поставил более реальный срок.

Сьюзан молчала, но, видя, что Питер прервал рассказ, спросила:

– Но ведь Роджер умер. Не так ли? Как это отразилось на наследстве?

– Поверенному, ведущему дело, были даны соответствующие инструкции. В случае смерти Роджера, его вдова не должна повторно выходить замуж не раньше шести лет. Женитьба до этого срока служила для моего отца доказательством неудачи прошлого брака. Постарайся понять моего отца, Сьюзан. Его собственная жизнь была грубо растоптана, и на развалинах любви им овладела мечта, о которой я уже говорил.

– Поэтому вы и взяли Андреа под свое покровительство. Хотели уберечь для нее причитавшееся наследство? Деньги, которые перешли бы от мертвого мужа вдове через шесть лет?

– Не совсем так, – возразил Питер. – Андреа далека от нужды, и, кроме того, я никогда не полагался на деньги, Сьюзан. Как и отец, я больше верю в любовь.

В тот день, когда я впервые увидел Андреа (она и Роджер уже были женаты), я почувствовал заложенные в ней возможности. Она была игрива, даже легкомысленна, мозгов в ней не больше, чем в платяной щетке. И при этом она не знала еще жизни. Была неразвита. Я убедился, что, если дать ей возможность и поддержать ее, она станет порядочной женщиной.

Если бы только Роджер хоть немного помог ей… А он и шага навстречу не сделал. Она бы стала отличной женой, любящей матерью. Она ведь обожает детей. Но даже в них ей было отказано. Роджер был слишком эгоистичен, чтобы думать о потомстве.

В любом случае, он ничего не предпринимал. Роджер всего лишь женился на ней, чтобы украсить свой петушиный хвост еще одним ярким пером. А как только это произошло, потерял к ней всякий интерес.

Все это я обнаружил сразу. Позже, отправившись на похороны, я настолько был тронут этой беспомощной недалекой молодой женщиной, что решил дать ей понять, что значит выходить замуж за первого встречного. Однако что-то не оставляло меня в покое. Я чувствовал себя ответственным за нее.

– Поэтому вы и привезли ее сюда?

– Да. А ты решила, что все было сделано из-за любви к ней?

– Конечно, Питер. Я думала, ты ждешь окончания траура, чтобы жениться на ней. Но что же будет теперь после ее свадьбы с Робертом? Конечно, она теряет право на наследство?

Питер пожал плечами и продолжил:

– Это касается только нас. А средств у нашей семьи достаточно. Поэтому я положил Андреа приданое – я всегда планировал поступить так, если она найдет хорошего человека.

– А Роберт хороший?

– Роберт – отличный парень. Я часто думал о нем. Но хотел проверить, Сьюзан. Хотел быть уверенным. Я все время думал о счастье Андреа – этой симпатичной, но слегка сумасбродной молодой женщины.

– Роберт будет заботиться о ней?

– Я уже говорил, что Роберт – отличный парень.

Беседа прервалась, а затем Питер прошептал:

– Остается еще один небольшой вопрос. Ты и Стивен. Почему ты лгала мне? Почему не сказала правду?

– Какую правду?

– Что ты покинула Англию и ушла со сцены, потому что обнаружила сильное чувство, возникшее между твоей сестрой и Стивеном? Зачем ты заставила меня перебрать все самые худшие варианты? Тебе следовало бы знать, что я из тех, кто все принимает близко к сердцу. Слишком близко, Сьюзан. Я ничего не могу поделать с собой. Уж так я устроен. Если я кого-нибудь полюблю, то – навсегда. Никаких вторых планов и уверток.

Неожиданно глаза Питера значительно прищурились, и он проговорил:

– Сьюзан, я хочу, чтобы ты это поняла.

Девушка отступила, но ее глаза по-прежнему смотрели вниз.

Резко взмахнув рукой, Питер вновь вернулся к разговору о Стивене и Хоуп. Однако Сьюзан взглянула на него и гневно прервала:

– Линн Одли говорила мне. О нет, только не сердись на нее, что она мне все рассказала и помогла пробыть все это время.

Пока Сьюзан выпаливала эту тираду, Питер вынул из кармана конверт. Девушка обратила внимание, что это телеграмма и что она уже прочитана.

Сьюзан воскликнула:

– Ты уже прочитал.

– А почему бы и нет. Это касается меня так же, как и тебя.

Девушка в изумлении взглянула ему в глаза, а Питер мягко, но настойчиво предложил:

– Прочти, Сьюзан.

Она вырвала послание и прочитала:

«Счастливы узнать тчк Да благословит Бог тебя Сьюзан и Питера тчк Порадуйтесь с нами тчк Хоуп и Стивен Мэллинги тчк».

– … Они поженились?

– Очевидно.

– Но как… Я имею в виду, что ты сделал, чтобы получить такое послание?

– Очень просто. Послал телеграмму, объявляющую о нашей помолвке.

– Ты не должен был этого делать!

– Почему? Разве ты этого не хотела? Чем тогда объяснить твое проживание в Австралии, если не мечтой найти любовь?

– Полагаю, и Линн того же мнения, – голос Сьюзан вновь стал возмущенным. – Я ей впредь никогда не поверю.

– Больше ничему не верь. Я буду следить за тем, чему верить, а чему нет. Почему ты не радуешься? Разве ты не достигла всего, чего хотела?

– Мне не нравятся методы достижения.

– А что именно? Может, я тебе не нравлюсь?

Сьюзан отвернулась, а потом снова открыто посмотрела в глаза Питера и сказала:

– Да нет же, ты мне нравишься. Но ведь это еще не любовь.

– Это неотъемлемая часть любви. Надо, чтобы человек нравился, иначе не будет любви. И все же я не верю тебе, Сьюзан Ройден. Я думаю, ты любишь меня, но еще не пробудилась окончательно. В любом случае, это то, над чем мне предстоит поработать. Больше, моя девочка, я не отступлю. И ты тоже не смей. Я буду держать тебя здесь, в «Гринфингерсе», как Андреа. С той лишь разницей, что тебе я буду каждый день говорить, как я люблю тебя… Пока и ты, в свою очередь, не полюбишь меня.

Сьюзан внимательно слушала, но что-то тревожило ее память. Внезапно, подобно взрыву, накатило воспоминание.

После происшествия с Деннисом, когда он уже покинул «Гринфингерс», она прислушалась к своим чувствам и обнаружила… Где-то глубоко в ней таилось чувство любви, но не к Деннису, а к чему-то связанному с ним. Чему-то очень знакомому. Чему-то, что она уже любила. Она не могла вспомнить, когда, где и как пришло это чувство. Просто она ощущала его.

Теперь Сьюзан поняла и сразу обессилела…

Она уже любила, но не Денниса, а как бы отражение Питера в нем. С самого начала это был Питер. Теперь только Питер…

Он напряженно всматривался в нее. И как когда-то она, отошел назад. Девушка импульсивно подалась вперед, но ее порыв остановила рука Питера.

– Сьюзан, между нами два шага и целый мир. Если хочешь прийти ко мне, то иди только ко мне и навсегда. Приходи вся, не оставляй ничего ни для кого больше.

Только сейчас Сьюзан действительно посмотрела на него, переполненная необычным ощущением его честности, гордости, мощи, жесткости, скрытой силы и несгибаемой воли.

Преодолев это расстояние сначала протянутыми руками, а потом и всем своим существом, она уже знала, что поцелуй будет не похож на тот первый – полный сомнения и недоверия. Не будет он похож и на второй поцелуй – насыщенный грубым желанием.