Елена Рейн - Ферзь. На грани

– Ничего бы с тобой не случилось! Отдала бы ребенка! Подумаешь, проблема. А ты сломала мне жизнь! Мне нужны эти деньги.

– Так зарабатывай их! – закричала ей в лицо.

Удар по щеке привел в чувство. Кому я тут что доказываю? Бесполезно. Закрыла ладонью лицо, чувствуя жар от сильного удара.

– Ты всегда была больной и странной, как тетя. Мышь. А когда встретилась с Высоковым… – она засмеялась. – Неужели ты посчитала, что смеешь надеяться, что такой мужчина заметил тебя?! Смешно. Ты никто! Если бы и заметил, то меня. Я сразу поняла, что не просто так Владимир к тебе подкатывает. А потом это… Как же я смеялась над тобой. А ты… глупая гусыня… поверила в любовь, розовую сказку. Но тебя поставили на место. Но нет… ты вернулась и посмела претендовать на большее, желая оболгать, обвинить Высокова. Ты кто такая? Дрянь!

Закусила губу, чувствуя во рту кровь. Надо же… Действительно, я наивная и глупая, раз поверила в то, что моя семья изменилась. Я для них никто. Как я могла думать, что все будет совсем иначе?

Все на своих местах. Я никогда не была нужна им.

Глянула на мать и прошептала:

– Мама, неужели ты меня никогда не любила? Неужели тебе все равно на меня и свою внучку?

Она даже не пожелала смотреть мне в глаза. Уставилась в одну точку – на свою тарелку на столе, а затем странно улыбнулась.

– Я всегда старалась быть доброй к тебе, но из-за тебя я больше не могла иметь детей. То, что я болею – это ты виновата. Все пошло после случайной беременности. Я… меня… – она посмотрела на отца и виновато проговорила: – Не помню, что тогда произошло, за что до сих пор испытываю стыд. Я забеременела от случайной связи – изнасилования. Я ненавидела тебя еще в утробе, но пришлось рожать. Отец ушел – собрал вещи и ушел, а я очень любила его. Ты стала разлучницей. Потом Саша… простил меня и даже записал тебя на свое имя. Но ты была совсем другой. Чужой. Я старалась любить тебя, ведь я мать, но не смогла. Для меня ты была… проклятьем. И тут моя сестра все оставила тебе, а нам так нужны были деньги. И я посчитала, что ты обязана нам и пошла к Высокову. Когда он дал огромную сумму и примерно рассказал что хочет, я… была рада. Почему тебе все, а Лилия должна страдать?

Смотрела на мать и была в шоке. Я заслужила? Перевела взгляд на отца, но моментально сжалась. Он испепелял меня своей ненавистью, отчего стало еще хуже.

– Хоть раз… подумай о нас. Отплати нам за то добро, что мы тебе дали. Ты росла в семье, не в приюте, мы старались для тебя. От тебя требуется отдать ребенка и забрать заявление. Исчезни! Перестань уничтожать нашу семью.

– Вашу семью? – глотая слезы, выдохнула в пустоту, чувствуя себя как никогда ужасно. Одно лишь было понятно – теперь я понимала, почему ко мне такое особое отношение.

Почувствовала толчок и ударилась о стену. Сестра с яростью сжимала кулаки, сдерживая себя от желания накинуться. Она снова ткнула в плечо и гневно закричала:

– Зачем ты приехала? Зачем? Он бы сжалился и дал мне денег. И тут ты со своей жаждой справедливости! Да кому она нужна?!

– Мне! Правда нужна мне и моей дочери! Я люблю свою дочь и хочу быть с ней! Как вы этого не понимаете?

– Ты все это начала! Ты! Не могла она смириться! Надо же, какая нашлась! Только о себе всегда печешься! А я… кто подумает обо мне? Тебе совсем плевать, что я умру, да?

Слезы катились по щекам. В груди так было больно, что не могла дышать. Я судорожно хватала воздух и пыталась успокоиться. Но не могла. Я не могла…

– Отпустите меня, пожалуйста. Я уеду…

– Нет! Теперь нет! Его люди через час приедут за тобой.

Растерялась, ужасаясь ее словам. Столько надежды и радости было в них, отчего я побледнела.

– За мной? Вы специально все подстроили, да?

– Да! Почему ты должна портить нам жизнь? Ты вообще не должна была появиться на свет и портить нам жизнь! А ты еще явилась и на что-то претендуешь. Сука! Из-за тебя нам грозит опасность. Мы слишком много знаем и возможности уйти нет, – отмечая, с каким ужасом смотрю на нее, сестра возмущенно приподнялась и, схватив за плечо, проорала: – Почему ты хоть раз в жизни не можешь подумать о нас? Ты испортила нам жизнь, так будь добра, отплати за все, что мы тебе дали!

Только мотала головой, не желая понимать. Я не хотела и не думала. Моя девочка… Почему всем плевать на нее? Они только беспокоятся о своих шкурах.

Посмотрела на мать и воскликнула:

– Алена – твоя внучка! Я не виновата в том, что с тобой случилось! Не виновата! И разве… вы будете счастливы, зная, что отдали нас на растерзание этому зверю? Разве деньги помогли вам? Нет! Вы жестокие и жадные. Надо же… Считаете, что дали мне много? Вы всю жизнь меня топтали, унижали и предавали. И теперь я должна отдать свою дочь Высокову?! Нет! Она моя! Моя! Я никогда с ней не поступлю так, как вы со мной!

Мать резко поднялась и процедила:

– Не нужно выставлять меня мразью! Всегда сложно сделать выбор! И я сделала его!

Раздался громкий, пронзительный звон в дверь. Мать с опаской посмотрела на отца, а он на часы, недовольно хмуря лоб.

Сестра схватила за локоть, с силой сжимая, отчего почувствовала боль. Попыталась оттолкнуть ее, но не получалось. Лилия быстро тащила меня в комнату, шипя ругательства про себя. А дальше… толкнула в спину, отчего я полетела на диван, продолжая закрывать ладонью рот, стараясь удержаться от рвотного позыва.

– Если хоть слово скажешь – я тебя придушу! Ты недостойна меня и моих страданий! Пора тебя приводить в чувство.

Оказавшись на диване, не могла поднять голову, чтобы посмотреть на нее. Так плохо еще никогда не было. И еще семья… Хотя о чем это я?! У меня ее никогда не было. Только Алена… Что же теперь будет с ней?

Чувствуя подступающую горечь, я сползла с дивана и, схватив пакет, выкидывая из него клубки пряжи, вытолкнула из себя все, что стояло в желудке. Была уверена, что они мне подсыпали что-то. Сомнений не было, отчего стало противно и мерзко.

И во всем виновата я. По своей наивности и глупости вновь оказалась в подобной ситуации. Но почему… почему такая несправедливость? Когда же я повзрослею? Почему не могу быть такой же, как они, безжалостной и эгоистичной хитрой тварью? После всего, что со мной случилось, я просто обязана быть такой. Но нет… я вновь и вновь наступаю на одни и те же грабли.

Очнулась, когда послышался грохот и крики. Мама? Отец умолял – я отчетливо слышала. А потом выстрелы. Закрыла уши, чтобы заглушить боль, отдающуюся в голове. Как громко…

Дверь с оглушительным грохотом отлетела в сторону, и я в ужасе обернулась. Перед глазами все плыло, но я увидела Ферзя с искаженным от злости лицом, рванувшего ко мне. В следующую секунду он прижал к своей груди, моментально поднимая на руки и двигаясь в сторону выхода. Видела, как мать держалась за голову и выла рядом с лежащим отцом, который отворачивался от нее, отталкивая, сплевывая кровь. На мгновение застопорилась на лице Лилии. Она непонимающе смотрела то на меня, то с ужасом на Ферзя, хватая себя за шею. Было тяжело представить, что произошло за несколько минут, но одно ясно – все живы, за что была благодарна.

Сильнее прижалась к груди мужчины и позволила себе закрыть глаза, а затем… расплакаться.

В машине оказалось холодно. Я моментально покрылась мурашками, начиная дрожать от резкого перепада температуры. Но это так не волновало как другое. Когда мужчина усадил меня и отодвинулся, почувствовала себя покинутой и ненужной. Было странно, но не желала об этом думать, только хотела вновь оказаться в сильных объятьях. Тряслась, пока не услышала слова:

– Проклятье. Где твоя сумка?

«Сумка?! Зачем ему нужна моя сумка?!»

Пожала плечами, с трудом вспоминая, где ее оставила, но вдруг в обрывках воспоминаний увидела сестру, что взяла ее, обещая вернуть. Мысли одна за другой всплывали вспышками, отчего переживала, что неверно помню. Обхватив себя руками, выдохнула:

– Лилия…

Ферзь выдал странный звук, похожий на рычание, и только развернулся, планируя уйти, как я ухватила его за футболку и с надеждой выкрикнула:

– Вадим, не… причиняй им боли. Пожалуйста.

Он внимательно смотрел на меня, а потом поднял руку и провел по щеке. Гладил ласково, изучающе, а потом с силой сжал. Думала, что он разозлился, но тут услышала хриплый голос:

– Наивный котенок.

Было больно от его хватки – мужчина совершенно не контролировал силу. Понимая, что Вадим на пределе, попыталась отодвинуться, но застыла, слыша его приказ:

– Из машины не выходи! Найду, в наручниках спать будешь.

Сглотнула и только хотела ответить, как поняла, что смотрю на дверь – мужчина ушел. Не стал дожидаться. Чувствовала себя ужасно, поэтому прилегла, вдыхая запах кожи сидений. Когда машина тронулась, что заметила не сразу, я с облегчением закрыла глаза и погрузилась в сон.

⁂

Приходила в себя очень медленно, будто после отравления. Глаза не могла открыть, но свежий воздух будоражил кожу, отчего покрылась мурашками. Только подумала, что хорошо бы укрыться, как почувствовала тяжесть – теплое одеяло полностью укрыло меня.

Открыла глаза и уставилась в потолок. Где я? Медленно повернулась в сторону и встретилась с задумчивым взглядом уже проснувшегося Ферзя. Взъерошенные волосы, помятое лицо с ленивым выражением – была уверена, что мой спаситель совсем недавно открыл глаза. Вадим сканировал мое лицо и, отмечая искренне изумление и непонимание, спокойно поинтересовался:

– Голова кружится?

Начала анализировать, изучая свое тело. Что странно, было довольно нормально, если учитывать мое состояние вчера вечером. Моментально перед глазами всплыли кадры вчерашнего ужина с семьей. От ужаса всей ситуации закрыла рот ладонью, чтобы не застонать от отчаяния.

– Вспомнила… – протянул мужчина и приподнялся.

Я кивнула и тихо проговорила:

– Ты… они…

Не знала, как спросить, не причинил ли он боли моим родителям и сестре. Стоп. Родителям… Оказывается, я нежеланный ребенок от насильника. Стало мерзко. Вот как жила… и еще оказывается – всем была должна. Лишь одно грело сердце – тетя. Была уверена, она знала обо всем, но искренне любила меня, что не могла сделать родная мать. А отец… теперь понятно его вечное безразличие, пренебрежение. Удивительно, что не высказал мне.

Но тем не менее я не хотела быть виноватой в том, если с ними что-то случится. Ничего от них не хотела, как и справедливости. А Ферзь… он мог все. Наверное. Или нет?

– Не переживай, ничего страшного с ними не произошло, – грубо рявкнул он, не скрывая своего недовольства.

Облизнула губы, понимая, что он прав, но не могла поступить иначе.

– Спасибо.

Он резко посмотрел на меня, а потом встал с кровати. В спортивных штанах и в майке он выглядел по-домашнему, но мужественно и сексуально. А чем я думаю?! Стало неудобно. Но эта мысль молниеносно исчезла, когда вдруг мужчина обернулся и грубо спросил:

– За что? За то, что спас от того, чтобы твоя ничтожная семейка опять отдала тебя Высокову за деньги или за то, что не убил их?

Медленно поднялась, чувствуя усталость и боль. Но так как со вчерашним не сравнится, поэтому я старалась считать это отходником. Прочистила горло и произнесла:

– За все.

Мужчина повел челюстью, думая о своем, а потом рявкнул:

– Давай в душ, потом будем завтракать.

Кое-как поднялась и только сделала шаг, как чуть не свалилась, если бы не крепкие руки мужчины. Вадим дернул на себя и, схватив за лицо, грубо выдал:

– Черт! Я так и знал, что ты свалишься.

Почувствовала злость. Все он знает! А я… Нет, больше я злилась на себя. Попыталась оттолкнуть, но Ферзь вбил в свою грудь, отчего уткнулась носом, моментально реагируя на его слова:

– Я смотрю, тебе нравится, когда тебя используют?

Закрыла глаза, чувствуя отвращение к себе от его слов. Неужели так и есть? Неужели я столь ничтожна, раз позволяю к себе так мерзко относиться? А потом вдруг подумала, что и он меня использует.

Подняла лицо и прошептала:

– А ты разве меня не используешь?!

Его взгляд стал свирепым, угнетающим, обжигающим, который буквально давил своей мощью. Я только открыла рот, чтобы сказать, как вдруг он сжал пальцами лицо и произнес:

– Тебе показать, как я могу использовать?

Чуть не задохнулась от его слов. Стало нечем дышать. Я в панике завертела головой и прошептала:

– Нет.

Он прислонился губами к моему лбу и хрипло выдохнул:

– Тогда постарайся не провоцировать меня. Я только этого и жду…

Закрыла на секунду глаза и все же спросила: